Жизнь поколений. Мама. Продолжение...

 Лето 1936 года - мне 11 лет. В затмение было страшно, когда день превратился в ночь. А однажды по нашей улице проехали очень много легковых машин. Прошел слух, что Гирьяльское озеро не что иное, как рукав Ледовитого океана, очень глубокое и что оно может прорваться. Оно расположено под крутой горой, в форме стога, круто заканчивающегося перед низиной, что идет к реке Урал. Тогда нам было страшно, хотя озеро было в километрах27-30 от нас.

          Как из Островного в Новочеркасское, так и из Новочеркасска по совету того же «парткома» отец уехал в город Орск (площадка Никель) на строительство Никелькомбината. А потом и мама с нами. Не помню, как ехали до станции Саракташ, что за 30 км. На северо-востоке. Помню, только, что мы на приезжем дворе, напротив вокзала, и маму, измученную, в хлопотах: достать билеты, сдать багаж-сундук. И помню, как подъезжали к станции Никель, по мост, а под него проезжали автомашины разные.

           И вот мы, сельские, деревенские жители, приехали в рабочий поселок. В среду рабочих, состоящих из таких же (в большинстве) деревенских батраков. Но были среди нас и другие, разные перекрашенные, смешавшиеся среди всех.

          Домов мало. В основном - бараки и бараки-общежития, стоящие на большом расстоянии друг от друга. И оба порядка - тоже на большом расстоянии. Нас поселили в бараке-общежитии. Это - длинный барак, с обеих сторон окна, а с одной - две входные двери. Внутри барак разделен на четыре секции. Нам досталось место не со стороны окон, а с глухой стены. Семья от семьи отделялась подвешенными одеялами, а за ними – кровать каждой семьи. С нашей стороны были три семьи. Мы посередине, а со стороны окон тоже три семьи. У нас две кровати, у стенки стол, а у входа - сундук.


         Вот уже и в школу пора. Я пошла в 5 класс, а братишка Вася - в первый класс, а младшему Саше еще только 5 лет.

11 сентября 1936 года с сумкой с книжками подошла к выходной двери, взялась за ручку и…больше ничего не помню. Очнулась тяжелобольная.    Лежу на кровати, страшная боль в груди, но врача не вызывали.

         Страшно, нестерпимо болит голова, а в секции духота, накурено, шум. Играют дети, громко кричат взрослые. Играет гармонь, запах водки….. К тому же оказалось, что у меня понос. Я без сил, мама сажает меня на высокую жестяную урну. Отправить в больницу - ума не хватило. Наконец вызвали врача. Врач пришла не сразу, увидела тяжелобольного ребенка, но в больницу не назначила. Мне стало совсем плохо. А мама села писать письмо своей сестре в Арысь. Пишет - Нине совсем плохо, наверное, умрет. Но  не умерла. Не суждено, знать, было! Чуть стало полегче. Мама и говорит мне, что уже я большая и ей неудобно с урной возиться, чтоб сама теперь ходила в туалет. И я пошла сама. Но почему было ей не проводить, не проследить? Ноги у меня дрожат, силы нет, но со ступенек сошла и пошла дальше. А там тоже ступеньки и на дыру, что бы попасть, нужно было подняться на возвышенность. Со страхом кое-как поднялась, присела, а ноги не держат. Как же мне было плохо…. Не знаю, как я добралась до постели.… Пишу о маме без обиды. Просто в детстве и юности  от родителей она не видела ничего хорошего, доброго. Не  научилась, негде было, не у кого.

        Врач,  что была тогда, сказала, чтоб привели меня в амбулаторию. Но я идти не могла, устала, и мама взяла меня на плечо и понесла. А мне захотелось в туалет. Это ее сильно раздосадовало. Благо, по-пути, такой оказался. Обратно с амбулатории нас отвезли на подводе.

        Врач назначила 30 уколов ХИНЫ?! И, чуть я встала на ноги, стала ходить на уколы. Приняла аж 23. А на 24 дежурная медсестра оказалась не еврейка, а русская. Она возмутилась, когда я сказала, сколько я приняла и сколько назначили, и строго сказала, чтоб больше сюда не показывалась и что мне не нужны эти уколы.

        Когда я поднялась с постели, худющая - одни лопатки торчат. Сяду - сил нет, согнусь как старуха, а позади меня укатывается со смеху соседка - передразнивает меня, шутит….

       Мне захотелось соленых огурцов. Мама дала большое блюдо и 3 рубля денег. Я купила полное блюдо, но донесла до дому два или три огурца. Мама ужаснулась: - « Як ты не лопнула…?»

        С октября я пошла в школу. Сильно отстала и никого не знала, но как-то потом вошла в норму. В первом классе учительницу звали Надежда Петровна. В третьем и четвертом - не помню, а в пятом - Наталья Алексеевна Бирючкова, светлая ей память! Она была добрая, внимательная, относилась к детям с душой. А вот и Первое мая 1937 года. День, запомнившийся мне на всю жизнь. Н.А. отобрала из всего класса четырех девочек, и они надели сарафанчики с очень пышными юбочками, а на головы – шапочки, а сверху прикрепленные лепестки, как у ромашки и в середине - оранжевый шелковый кружок. А все костюмчики и шапочки ею были сшиты из марли. И среди этих ромашечек была и я.

         Мы, школьники, пошли все в старый город (Орск), чтобы там пройти вместе со всеми взрослыми мимо трибуны с плакатами и знаменами. До города- 6 километров. Поле, приречный лужок, мост через реку Урал, и сразу дома города начинаются.

          Мы прошли с демонстрантами, а потом я и девочки возвращались домой. Настроение было радостное. День ясный, солнечный. Мы останавливались под деревьями, смеялись, пели. Не заметила, как подошел ко мне мой отец. Улыбался ласково, погладил меня по «ромашке» и позвал, чтобы пошла с ним, но понял мое настроение и сказал, что если я хочу идти с девчонками, то ладно. И он ушел, а мы продолжали свой весенний путь - четыре «ромашки».

Отцу дали отдельную комнату в бараке напротив. И хоть номер комнаты был 13, мы радовались очень. Я отца уже называла не «тятя», а папа и говорила уже на русском. Отец сделал из фанеры шифоньер. Правда, сверху фанеры не было, но была дверца. Наши сменные одежды и мои платьишки висели там (их почти не было, сменных). Постираем и на себя. С шестого класса я была самостоятельна - сама стирала на себя, гладила, ходила в баню. В комнате было уютно. У большого окна на западную сторону стоял стол, а на нем цветок, что рос не по дням, а по часам и зимой и летом, весь в алых цветах, а лепестки покрыты золотистым песочком - «Ванька мокрый", хрусталик, бальзам. Никогда больше я не встречала  цветок - хрусталик  с такими цветками.

         По обе стороны стола, слева - солдатская односпальная кровать. На ней спали «калачиком» оба братишки. А с правой стороны - моя     кровать. За ней, в ногах, шифоньер, впритык к стенке и поперек комнаты. Вот и «детская» наша комната по эту сторону. А по другую, за шифоньером -двуспальная кровать для родителей, на пружинах. Как войдешь в дверь - по правой стороне от нее вешалка, а по другую сторону - умывальник, тазик под ним на табуретке, а в углу в закусочке - помойное ведро. А дольше к столу на табуретке чистое ведро с питьевой водой. А на другой табуретке сначала была керосинка, позже ее сменил примус. Вот и вся обстановка. Уборкой квартиры занималась я. Полы деревянные, не крашеные мыла часто.

          Вещи прибирать на место не были приучены никто. И это меня очень расстраивало. Так и ходишь и прибираешь за всеми. Мама устроилась на работу в столовую прачкой, на время отпуска прачки, что была там. Замызганные, черные халаты за это время превратились в белоснежные.

        Замачивала, кипятила, прополаскивала и  стирала как надо. Когда пришла настоящая прачка с отпуска - ей это очень не понравилось, и она невзлюбили маму, и интригами изжила ее вообще из столовой. Сначала маму перевели делать мороженое - помощницей. Мастер был доволен ее работой. Но вдруг перевели ее печь пирожки. Целый день у раскаленной плиты. Но после двухгодичной перенесенной болезни сердце у нее было надсажено, и она не смогла там работать и уволилась. А вскоре поступила в здравпункт - санитаркой.

         Так вот, когда мама стала работать - решили, что готовить обеды буду я. Ничего сложного нет - закипит вода, положить все продукты, а когда сварится - заправить комбижиром. Вот и все хитрости. Но на керосинке я не успевала, нервничала, боялась опоздать в школу. Да и с уроками не стала успевать. Еще и уборка комнаты, стирка, глажка своего белья. Но нашли выход - купили примус. Научили, как обращаться с ним - дела пошли быстрее. Мальчишек (братишек своих) я почти не видела. Вася ходил в первую смену, а я – во вторую. А Саша с утра до ночи - на улице, вольный казак! Прибежит, запыхавшийся, отрежет кусок хлеба, намочит водой, макнет в сахар - и уже убежал. Ни какого сладу с ним!

        Мне уже исполнилось 13 лет. Перешла в седьмой класс. Вот уже и каникулы. Но родители , на деньги за  проданные ранее дом и корову, решили купить корову. Рядом с туалетом построили низенький сарайчик и сказали мне, чтобы я ходила за травой к лесу. А как ее руками рвать? И я стала ходить по картофельным огородам и полоть траву. Набью мешок, на плечо и понесла домой. А была я невысокого роста и худенькая.

         Соседка Варламовна - пожилая женщина, увидела меня с мешком на плече - ужаснулась. А при встрече с матерью стала говорить ей - «Наташа, ты так загружаешь дочь свою, у нее нет свободного времени, да и тяжести такие ей носить еще рано, она еще не окрепла до этого». Наверное, это повлияло. А может быть предстоящая  поездка моя с Нюсей и ее сыночком Федей, по ее просьбе, на мою родину в село Островное. А она ехала к родителям мужа для знакомства с его родней. А муж ее, тот самый молодой человек Федя, о котором вздыхала подружка моя Вера. Нюся, а точнее, земляк наш Федя Литвинов - ее муж, попросили родителей, чтобы я поехала с Нюсей, чтобы помочь ей в дороге с ее маленьким сыночком - тоже Федей. И мы поехали.

        А перед этим мама купила  мне аж три платья. Три раза стояла в очереди. Я взяла только одно новое платье и еще одно, старенькое - для смены. А когда вернулась с поездки, то оказалось, что одно новое платье, что нравилось мне больше всего - продали. Меня это огорчило очень. Но все же два остались!

далее...Жизнь поколений. Мама Ч1. Окончание

http://www.proza.ru/2018/06/22/213