Глава 33

Темнота. Тишина. Хочется верить, что это всего лишь сон, в котором ничего нет только мои неугомонные мысли.
Шаг.
Это точно была не я. Здесь есть кто-то еще. Первая мысль, которая осенила мою голову — Он. Нет. Скажите, что я ошиблась. По щекам уже потекли слезы. В груди все сжималось, а боль внизу живота вновь напомнила о себе.
Сколько я уже здесь? Сколько я уже терплю это?
Шаг.
Он приближается. Нет. Пусть это будет сон или голосовые галлюцинации. Разве я о многом прошу?
Он приближается.
Я не хочу умирать.
Не хочу умирать, как те девушки. Я ничего не сделала…
— Ну, что, отдохнула?
Открываю глаза, но по-прежнему ничего не вижу. Почему? Почему я все еще не вижу?
— Хочешь узнать, почему ты ничего не видишь? А сама не чувствуешь? Сама не понимаешь?
Да, теперь я поняла. Он завязал мне глаза. Чтобы я его не увидела? Но я же знаю кто он. Знаю.
— Ты знаешь меня, но это всего лишь привык. Знаешь, сколько здесь было не послушных сук, вроде тебя? Этим же вы занимались в отделении? Пытались выследить кто маньяк и все было бесполезно. А знаешь, почему тебе удалось выследить? Я сам этого захотел.
Значит догадки мои были верны. Каждый маньяк в душе хочет, чтобы его поймали. То есть он знал, чем я занимаюсь? Что ищу маньяка? Как? Как он об этом догадался.
— Я всегда думал, какого это быть пойманным не полицейским или следователем, а простой девушки. Это забавляло. Я видел тебя в парке. Видел тебя в том кафе, после которого ты решила поймать меня. Ты такая наивная и уверенная. Мне тебя жаль.
Наивная. Кто, я что ли? С какого лешего он стал обо мне так думать? Плохо он меня знает. Хотя я сама не позволяю кому-то знать о себе больше. Да, и это была моя ошибка. Если бы Саша знал меня куда лучше, знал настолько, чтобы смог меня отыскать сразу и без всяких взрывов мозга. Сама виновата. Теперь плати.
— Почему ты молчишь? Боишься меня?
— Нет, просто думаю, зачем тебе все это.
— Зачем? Хочешь узнать? Хочешь узнать какие вы, бабы суки? Пользуетесь мужчинами, как захотите.
— Почему ты думаешь, что такие?
— А ты сама ничего не делала?
— Что?
— Ты сама стала изменять парню, не так ли? Встречалась с одним, а потом целовалась с другим.
О чем это он? Неужели про тот случай в коридоре, когда Игорь полез ко мне целоваться? Но ведь мы во всем разобрались. Почему он думает, что из-за этого все бабы такие?
— Если тебе изменила девушка — это не значит, что все они такие!
— Не все? Не думаю, что это так. Вас так легко прочитать, особенно когда знаешь, какими вы можете быть.
— Тебе никто не давал право убивать невинных девушек! Ты — никто, чтобы судить их.
Усмехнулся, будто вся эта ситуация его только забавляет, а то что я тут говорю для него и вовсе пустой звук. Люди не могут быть столь жестокими… или это не тот случай, чтобы жизнь сравнивать с фильмами?
Хотелось бы в это верить, но это только мечты, а жизнь столь не предсказуема, что фиг знает, что тебя ждет.
Он куда-то ходи, что-то делает. И так несколько раз. Я уже не знаю, что ожидать от этого человека, но точно не милостивы. Все не так просто, как хотелось бы думать. Черт. Вот в чем мы просчитались.
— Я не думал, что вы так далеко зайдете, — он хватает меня за волосы, приподнимая. Становится так больно, что хочется кричать и плакать, но я не должна показывать свою слабость. Не должна.
Удар в живот. На долю секунды внутри все сжалось, сердце остановилось, дышать не возможно. А потом резкая боль, отдаваясь в каждую клеточку моего тела. Падаю на холодный пол. Но это еще не все. Дальше следует удар за ударом.
Становится не выносимо больно.
Неужели он настолько не любит девушке, что даже не жалеет поднять на нее руку. Для него девушка — это ничто иное, как груша или вещь, которую можно использовать и выкинуть.
— Как таких шлюх земля носит? Как таких шлюх терпит весь мир. Ведь каждая девушка шлюха!
— Мужики иногда тоже изменяют, — тихо проговорила я, чувствуя, как сильно болит тело. Вот почему он избавлялся от тел: дабы все подумали. Что они сами исчезали, — тогда вас тоже следует поубивать.
— Что ты там трындишь, тварь?
— Говорю, что мужики такое же, как бабы. Вы ничем не отличаетесь от нас. Если девушки изменяют, значит и вы.
— Изменять — святое дело для вас. Девушки думают, что если ты детдомовец, значит ты ничего не стоишь. А если баба из детдома то. Что ее можно прощать? Можно думать. Что она не такая как парни?
— Ты не прав.
— Я не прав? — он засмеялся смехом, как у злодея из мультфильма, — а кто из нас прав, ты что ли?
— Никто не прав! Каждый стоит на своем, но отчасти и ты и я правы. Только от части! Не более того.
— Заткнись!
Опять удар в живот. Этот удар был сильнее предыдущих. На долю секунды показалось, что одно из двадцати четырех ребер сломалось. Может и больше, но без рентген аппарата это не выяснить точно. А может быть такое, что все двенадцать пар поломались?
Я не могла пошевелиться. Даже от слабого вдоха, все тело пронизывала жуткая боль. Может оно к лучшему? Я ничем не смогла помочь ни одной из девушек. Я так самонадеянно думала, что все получится, но итог оставляет желать наилучшего конца. Мне не выжить, если меня не найдут. А надут ли — это еще тот вопрос. Думаю, нет. Ведь мы не смогли найти убежище маньяка раньше, чем случилось то, что случилось.
Было бы странно, если бы я здесь не оказалась.
В каждом фильме ужасов, жертва рано или поздно попадает к убийце прямо в руки, по своей же тупости. Прямо как я.
Мы не усмотрели за тем моментом, когда прокололись. Теперь остается ждать, когда меня убьют окончательно, а потом отдадут на съедение собакам.
О чем это я вообще думаю? Где хорошие мысли, что меня спасут? Неужели даже в жизни нас не спасут? Неужели фильм это куда лучше жизни, ведь там иногда спасают.