Повесть о войне. Глава 13

                1

Иринка только что возвратилась из Рыжовки. Заиндевели ресницы, пуховая шаль. А щёки, такие бледные в последнее время, зарделись румянцем. Даже в шерстяных варежках замёрзли руки, и она потирала их, пытаясь согреть.

Николай подошёл к ней и, осторожно взяв её руки в свои большие ладони, стал согревать их горячим дыханием. Обрадованная таким вниманием, Иринка с благодарностью смотрела на него. Но вспомнив, что он не любит сентиментальностей, торопливо заговорила:

— Алевтина Марковна по-матерински приняла меня, напоила чаем, а потом рассказала, что ей удалось узнать самой. Слушай: в Рыжовку заходили какие-то немецкие части, и один австриец проболтался Анисье Григорьевне, что "Гитлер капут", что они отступают, вот-вот будут отходить основные их силы, что при отступлении они жгут все деревни. — Иринка, посерьёзнев, замолчала.

Николай, сурово сдвинув брови, задумался. Не хотел он видеть родную Рыжовку в пепелище...

И он решает отправить в Рыжовку Федю Дятлова, дав ему особое задание.

Подозвав его к себе, Меркушов заговорил:

— Сегодня же со своими ребятами отправишься, в Рыжовку. Укроетесь в Зарослях. А как только отступающие гитлеровцы появятся в деревне, двумя группами расположитесь по нагорновской балке. Наблюдайте отход противника. Факельщиков уничтожайте метким огнём. Враг может прибегнуть только к обороне. Выждать! Зря не стрелять. Через некоторое время враг продолжит отступление. Будут поджигать дома — расстреливайте! В добрый путь!

Николай вышел их проводить.

Дятлов подал команду — и две шеренги, поддерживая шаг, двинулись в путь. Их фигуры замелькали за стволами берёз и через минуту скрылись в лесу. Только ещё некоторое время издали слышался скрип снега под ногами партизан. Вскоре всё стихло...

Оставаясь со своей подгруппой на хуторе, Меркушов мыслил дождаться начальника станции, чтобы с его приходом решить, что предпринять дальше. Если на станции задержатся несколько составов, то можно будет попытаться разрушить дорогу в другую сторону от Желобовской и таким способом на какой-то срок запереть их здесь. В то же время, постоянно наблюдая за линией, любой ценой помешать противнику исправить путь и разобрать завалы.

...Меркушов верил, что начальник станции сделает всё возможное; верил, понимая, что тот под угрозой смерти выполнял свои служебные обязанности по требованию фашистов. «Да и что он мог один? Разве только уйти. Уйти он не успел». Николаю вспомнились заблестевшие радостью глаза этого человека при появлении партизан в здании вокзала. «Нет! Этот человек не предаст! Можно не сомневаться, что он будет с нами. Теперь и его семья здесь, на хуторе», — размышлял Николай.

Однако долгого бездействия командир отряда выдержать не мог. Он прекрасно понимал, что врагу нужна "зелёная улица" для отступления под натиском советских войск. Следовательно, снова будет предпринята попытка починить дорогу.

И Меркушов, не мешкая ни часа, отправляется со своими товарищами к месту подорванного ремонтного поезда. Двинулись в путь рано утром. С собой взяли оружие, пилу, топор. Шли торопливо, согреваясь на ходу. Вот и поезд с ремонтниками, лежащими на снегу. Кругом тишина. Подошли ближе. Вперёд были отправлены два бойца — проверить, не затаились ли там фашисты. Разведчики осторожно приблизились к линии, прислушались и, не заметив ничего подозрительного, дали знак остальным. Николай приказал осмотреть паровоз, вагон, собрать оружие и другие ценные трофеи и отнести всё это в кусты.

Затем он распорядился пустить в ход пилу и топор: ребята подрубали и спиливали телеграфные столбы вдоль линии. Шесть пролётов проводов легли на землю и легко поддались топору в месте пересечения. Связь нарушена надёжно.

Но Николаю этого был мало. Он хотел ещё больше затруднить фашистам ремонт пути.

— Ребята! — обратился он к товарищам, — попробуем выворотить несколько рельсов.

— Дело! — поддержал кто-то.

Принялись действовать кто чем смог: кто топором, кто каким-то тяжёлым металлическим обломком, найденным здесь же, кто дубовыми кольями, вырубленными в лесу. Усилия их оказались не напрасны: постепенно были выбиты несколько костылей, с трудом отвинчены гайки, а потом выворочены в сторону и рельсы.

Работающие изрядно шумели. Поэтому Николай послал в обе стороны дороги по два человека для наблюдения за местностью и предупреждения об опасности.

Работа согревала и в какой-то мере удовлетворяла. «Вот вам, проклятые завоеватели, наш предновогодний подарочек!» — думал каждый.

Вдруг со стороны Рыжовки послышались раскаты отдалённых артиллерийских разрывов.

— Слышите? — поднял руку Меркушов, обращаясь к стоящим рядом с ним партизанам. — Что бы это значило? Кто кого обстреливает?

— Возможно, это наступает Красная Армия, — предположил Захар Ковынёв. — Что-то там в Рыжовке происходит сейчас?

— Друзья, — снова заговорил Николай. — Больше мы здесь ничего сделать не можем. Уходим на хутор, оттуда свяжемся с Рыжовкой.

И, дав сигнал наблюдателям следовать за ними, все двинулись к хутору, захватив трофеи.

                2

Николаю так хотелось сейчас же двинуться к Рыжовке, возможно, там нужна их помощь. Но надо было дождаться начальника станции. Уже стемнело, а его всё нет.

«Что, если он не сумеет уйти незаметно? — беспокоился Николай. — Но и следовать за ним в лес фашисты побоятся. Надо ждать. Если к утру не придёт, пошлём разведку».

Заметно волновалась и жена начальника.

Примерно через час, вместе с морозным паром в дверь стремительно ворвались трое. Это был ожидаемый железнодорожник в сопровождении тех, кто его встречал. Жена и ребятишки бросились к нему. Но он мягко отстранил их, подошёл к Николаю и коротко доложил:

— На путях станции стоят три состава противника. Паровозы под парами, машинисты, видно, ждут сигнала семафора. Пока никакой тревоги не заметно. Удалось выяснись, что в вагонах нет пленных. Составы с военным снаряжением и солдатами.

Проговорив всё это, начальник станции устало опустился на табурет.

— Благодарю за сведения. Пока отдыхай, — сказал Николай. — До нового задания.

— Спасибо за доверие. Я готов выполнить любое задание.

Жена его почему-то расплакалась. Ребятишки забрались к нему на колени. Он поцеловал каждого, и они стали о чём-то тихо разговаривать.

Николай обратился к Захару:

— Слушай, Захар! Тебе, как лучшему лыжнику, поручаю быстро добраться до Рыжовки. Сам оставайся там, а для связи пусть Федя Дятлов пришлёт Антона Чадова. Если там появится Красная Армия, найди самого главного командира, сообщи ему, что на Желобовской стоят три груженых вражеских состава. Пусть вызовут авиацию. Наших людей там нет.

— Есть! — произнёс Захар и, одевшись, рванулся к двери. Через десять минут он уже был на знакомой тропинке.

По расчётам Николая, через час-полтора Захар будет в Рыжовке, столько же потребуется Антону. «Значит, часа через три будем знать, что происходит в родной деревне».

                3

Фронт не по дням, а по часам приближался к Рыжовке. Всё отчётливее доносилась артиллерийская канонада, в окнах позвякивали стёкла. Прошлой ночью восточная часть горизонта страшно полыхала заревом. Все понимали, что враг, отступая, сжигает населённые пункты.

Анисья Реброва и Дуняшка Дятлова, как и все женщины Рыжовки, готовились переселяться в погреба, соломенные шатры которых были надёжно прикрыты толстыми подушками снега. Многие перенесли в погреба продукты питания, воду и железные печки-времянки; трубы-дымоходы выводились на погребицы. В закрома, прямо на картофель клали сено для постелей. Никто не знал, сколько времени придётся сидеть в этих укрытиях, но готовились к худшему.

Федя побывал в Рыжовке и одобрил затею женщин. Инициативу переселения в погреба подала Анисья Реброва.

Фашистов в деревне не было.

Ночью отряд Дятлова расположился вдоль склонов нагорновской балки, которая уходила в небольшую рощу — Черемошню. На случай вынужденного отхода можно воспользоваться балкой.

Почти до рассвета ребята выплясывали "чечётку" на трескучем морозе. Вдруг они увидели, как по заснеженному полю, с горящими фарами, чуть в стороне от Рыжовки поползли транспортёры фашистов, таща на буксирах крытые брезентом автомашины. Как только они растянулись вдоль балки, Федя подал команду:

— Огонь! — и сам припал к пулемёту.

Сражённые партизанами водители выпускали из рук управление, а машины продолжали двигаться, зарываясь в снег.

Со стороны Черемошни завыла мина... вторая... третья. Начался беглый миномётный обстрел колонны. «Наши!» — догадался Федя, сильнее нажимая на спусковой крючок. Оставшиеся в живых гитлеровцы выпрыгивали на снег и стремились уползти в поле, подальше от машин. А когда колонна транспортёров остановилась, Федя заметил движущиеся на лыжах по дну балки фигуры в белых халатах.

— Свои! Свои! — кричал передний. Приблизившись, он спросил: — Кто старший? Что за подразделение?

Дятлов поднялся и пошёл ему навстречу:

— Я старший. Мы — часть партизанского отряда.

— Старший лейтенант Седов.

— Фёдор Дятлов, местный житель, — Федя протянул руку.

Седов крепко её пожал.

— Рыжовке есть немцы?

— Нет.

— Отлично. Мы почти параллельно сопровождаем отходящего противника, но никак не можем его перехватить. Сохранился ли через речку мост?

— Сохранился.

— Нам надо быстрее выдвинуть батарею пушек и батарею тяжёлых миномётов на ту опушку, — старший лейтенант показал рукой в сторону Добровольского леса.

— Путь один — через мост. Десять минут — и батарея будет на опушке.

Седов выхватил из-за пазухи ракетницу и выстрелил в сторону моста. Ярко-зелёная ракета описала дугу над Рыжовкой и упала где-то рядом с мостом, на берегу Переливицы. В ту же сторону, широко скользя лыжами, направились два разведчика, посланные командиром, они должны будут указать огневые позиции батареям.

Федя Дятлов заметил, что из-за Черемошни, к нижней стороне Рыжовки направляется колонка советских войск, конца её не было видно за лесом.

— Наши? — не веря своим глазам, спросил Федя.

— Наши! — ответил Седов и добавил: — А левее продвигается противник, он где-то в двух-трёх километрах от нас.

Старший лейтенант вынул из планшета топографическую карту и, показывая на ней точку, спросил у Феди:

— А где эта церковь?

— Там, за перевалом. От Рыжовки её хорошо видно.

— Значит, так, — продолжал Седов, — если батареи успеют занять огневые позиции и подтянутся наши стрелковые части, то мы в этом месте дадим врагу бой. — Он, не снимая рукавицы, поводил по карте большим пальцем.

Федя, всмотревшись в карту, сказал:

— Это место у нас называется Крутицей, а правее — Кистенёвка.

— Ты со своими людьми поднимись повыше, вон туда, на противоположную окраину Рыжовки и займи там оборону. На случай внезапного появления противника — обстреляй его, задержи на несколько минут, — распорядился старший лейтенант.

— Выходит, мы станем на прикрытие вашей колонны? — с пониманием дела спросил Федя.

— Так точно. А теперь вот что. После боя я пришлю за тобой. Ты должен встретиться с начальником штаба. А сейчас мы идём вперёд. До скорой встречи! — проговорил Седов, дал знак разведчикам и пошёл. Пройдя немного, он остановился:

— Забыл спросить: есть ли в Рыжовке население?

— Есть. Укрылись в погребах.

— Это лучше, — произнёс лейтенант и зашагал дальше.

                4

После ухода разведчиков Федя с товарищами занял новую позицию. Были использованы сарай и заброшенная силосная траншея. Пулемёт установили у дома Анисьи Ребровой. Пока было тихо, она находилась на погребице и всё видела. «Не миновать боя», — с тревогой думала она.

А спустя несколько минут, раздалась автоматная трескотня: партизаны встретили пешую колонну противника. Гитлеровцы залегли в снегу и начали отстреливаться. Трассирующие пули зажгли сарай и дом Анисьи Григорьевны. Растянувшись цепью, ползком и короткими перебежками враги приближались к деревне. Федя расстреливал их в упор. Но они всё подходили. Горстка партизан стала отходить от дома к дому.

В это время замолк пулемёт Феди Дятлова: кончились патроны. Он вскочил и хотел отбежать к соседнему дому. Но, сражённый вражеской пулей, упал замертво.

Ворвавшиеся на окраину деревни фашистские палачи, озверев от неудач последних дней, бросились, как коршуны на добычу, к истекающему кровью советскому парню в штатской одежде. Два гитлеровца схватили Федю и бросили к стене горящего дома. Но тут же сами были сражены партизанскими пулями.

Вскоре в цепях противника стали рваться мины и снаряды. Фашисты врассыпную бросились в поле.

Теперь и со стороны Добровольского леса слышалась плотная винтовочная пальба. Это вела огонь по врагу успевшая развернуться колонна советских войск. Бой завязался не под Крутицей, а здесь, на Рыжовском поле.

Под перекрёстным огнём партизан и красноармейцев немногим захватчикам удалось уйти отсюда.

Лишь только затих бой, Анисья Григорьевна кинулась к своему догоравшему дому. Схватив со стены соседнего дома багор, она оттащила им изуродованное огнём тело Феди. Правая сторона его вся обуглилась, лица нельзя было узнать...

Анисья Григорьевна, пересыпая снегом дымящееся тело Феди, горько-горько плакала. Сердце её разрывалось и от жалости к парню, и от бессилия отомстить врагам, несущим столько горя советским людям.

«Вот и нам теперь с Дуняшкой негде жить...»

                5

Так и не дождавшись связного, Николай Меркушов решил направиться к Рыжовке всем отрядом.

На хуторе оставались Иринка, жена начальника станции с детьми и раненые Саня Вернов и боец-окруженец. Валентина Звездина с санитарной сумкой тоже шла с отрядом.

Партизанская база уже обзавелась кое-каким хозяйством. Всё оставалось здесь. А для охраны выделили четверых бойцов.

Не успели уже готовые к походу партизаны тронуться в путь, как над лесом послышался нарастающий рёв. И все увидели: три самолёта идут в сторону станции.

Разные предположения мгновенно проносились в сознании партизан. «Чьи самолёты?» «Куда полетели?»

Но минут через пять они услышали раскатистые взрывы. Затем всё стихло, доносился лишь гул самолётов. И снова — взрывы и едва различимая пулемётная очередь. Потом опять — нарастающий гул и пролетающие над их головами в сторону Серпухова те же три самолёта.

Боясь поверить своей догадке, партизаны, молча, радостно переглядывались. Но вот, сорвавшись с места, с криком: «Ура!» Николай стал кружить Аркадия по глубокому снегу:

— Аркашка ты мой Копчёный! Это же наши самолёты!

— Ура-а! — разнеслось вокруг.

— Значит, дошёл Захар! Значит, в Рыжовке — наши войска. Быстрее туда, навстречу Красной Армии! — и Николай вышел на дорожку.

Отряд последовал за ним.


Рецензии