Москвич-403

Мой отец был шофером. Крутил, как говорится, баранку, до пенсии. И уж, конечно же, всю жизнь мечтал о своем автомобиле. Забегая вперед, скажу, что, в конце концов, его мечта сбылась. Но какой ценой! Ему перевалило уже за пятьдесят, когда ради заветной мечты он уехал на строительство Байкало-Амурской магистрали, больше известной в народе под кратким названием БАМ. За многолетнее существование этой стройки каждый пацан в СССР знал, что такое БАМ, но не каждый мог расшифровать эту аббревиатуру. Короче говоря, для воплощения заветной мечты в жизнь пришлось бате в отрыве от семьи отышачить в течение трех лет водилой японского автокрана на строительстве Северо-Муйского тоннеля. Но зато купил без всякой очереди «шестерку», имеется в виду «Жигули» шестой модели. Это было что-то!

А тогда, в шестидесятых годах, отец, мечтая о личном транспорте, сумел купить только мотоцикл «Минск», прозванный в народе почему-то «Козлом». А еще был у отца друг, с которым они работали в одном автохозяйстве, купивший после возвращения с северных заработков автомобиль «Москвич-403». Это была практически та же 407-я модель, только, как сказали бы сейчас, тюнингованная. Но в то время этого слова мы еще не знали. Особенно поражал воображение 403-й в экспортном исполнении, с двойными боковыми молдингами и обилием хромированных прибамбасов. Короче говоря, это было чудо отечественного автопрома шестидесятых годов, недосягаемое для простых людей, несмотря на относительно невысокую цену в сравнении, скажем, с «Волгой». Существовал в те годы и народный автомобиль «Запорожец» первой, 965-й модели. Отец называл его позором Украины, но и на эту машинку денег не было.

Точно уже не помню, что произошло. Возможно, отцовский друг – я звал его дядей Володей, – был лишен прав за управление транспортным средством в состоянии алкогольного опьянения, а он был слаб на это дело, но за рулем его «Москвича» некоторое время ездил мой отец. Мне было лет четырнадцать, и часто в различные поездки, на рыбалку или в соседние городишки по магазинам и рынкам, они брали меня с собой. Тогда я впервые узнал, что такое скорость сто километров в час. Меня переполнял восторг, смешанный со страхом, когда на этой скорости мы мчались по загородным дорогам, а шум в салоне был такой, что казалось – сейчас взлетим или взорвемся.

Однажды дядя Володя с женой были у нас в гостях, очевидно, по какому-то торжественному случаю, потому что выпивали. Хотя, если честно, то выпивали в те времена в выходной день, который был единственным в неделе, всегда. Был ли тожественный случай, не было ли его. Собственно говоря, сам факт присутствия в доме гостей уже означал, что случай торжественный. Поставил точку, а сам подумал, что ничего по сей день не изменилось, кроме того, что выходных дней – два. Ну, не в этом дело. В самый разгар веселья женщины, то есть, моя мать и жена дяди Володи, увлекшиеся разговором о своем, о женском, обнаружили вдруг, что мужья исчезли, причем, вместе с «Москвичом». Но ужас произошедшего заключался в том, что отсутствовал также и мой братан, которому шел в ту пору третий год от роду. На его поиски были брошены силы в моем лице, но, опросив попавшуюся под ноги мелкую шпану и обшарив все окрестности, я брата нигде не обнаружил. Стало понятно, что мужики прихватили его с собой.

Сейчас не все знают, что в шестидесятые годы прошлого столетия представлял собой поселок, состоявший исключительно из частного сектора, на окраине небольшого города. Телефон, если и существовал в радиусе нескольких километров, то исключительно у какого-нибудь начальника. Но среди наших знакомых таковых не было. Поэтому оперативно связаться, скажем, с милицейским участком или скорой помощью в необходимых случаях не представлялось возможным. Оставалось ждать и надеяться на благополучный исход происходящего. Но разве в такие минуты женщины способны думать о благополучном исходе? Богатое воображение моей матери рисовало картины одну другой ужаснее. В конечном итоге, ее худшие опасения подтвердились. Не помню уже, сколько прошло времени в тревожном ожидании возвращения блудных мужей, но они, в конце концов, появились без машины, но, к всеобщему ликованию, с моим братаном, у которого при незамедлительном обследовании была обнаружена небольшая шишка на лбу. Из рассказа отца и дяди Володи выходило, что машина тоже практически в порядке, но где она, и что произошло, я так и не узнал в подробностях, поскольку обстановка стремительно накалялась, и я, сочтя разумным при этом не присутствовать, попытался слинять из дома, прихватив с собой братана. Но не тут-то было! По инициативе жены дяди Володи, которая была мрачнее тучи, братишка был у меня изъят, как я догадывался, для допроса в качестве свидетеля. Только спустя какое-то время я узнал из случайно подслушанного разговора моей матери с одной из соседок, что от не очень разговорчивого пацана, в смысле – моего брата, которому не было еще трех лет, жене дяди Володи каким-то образом удалось получить свидетельские показания о том, что были они у какой-то тети, которая угощала его конфетами.

Мой батя, благодаря тому, что во время этой злосчастной прогулки за рулем находился дядя Володя, отделался, я догадываюсь, легким испугом. Почему только догадываюсь? По очень простой причине: родители до скончания дней своих никогда не устраивали в моем присутствии разборок ни по какому поводу. И я благодарен им за это. Но вообще-то, надо сказать, отцы у нашего поколения были те еще кобели. Участники Великой Отечественной войны, прошедшие огонь, воду и медные трубы, видевшие смерть в лицо и уничтожившие гитлеровский фашизм в его логове, они знали цену жизни, и осуждать их за такие мелкие шалости, как легкий флирт на стороне с какой-нибудь красатулей, мы не в праве. Хотя догадываюсь, что мое мнение может не совпадать с мнением читателей. Остается добавить, что дядю Володю с того момента я увидел всего несколько раз, но уже без «Москвича». А жаль.