Дедушка. Глава 6. Признания. Героическое решение

Наступил час занятий. Папаша Барре позвонил в колокольчик, и все школьники, немного толкаясь, как обычно, поспешили войти.

История,происшедшая со мной, распространилась по классу. Все на меня поглядывали, а ученики, которые находились рядом, не стеснялись называть меня вполголоса "жадиной" и "обжорой". Сидя на месте, закрыв правое ухо ладонью, я машинально бормотал:"Это он начал." Внутри себя я повторял:"Это он начал!" В силу такого повторения я заставил себя поверить в это. Я испытывал к себе жалость и горел страшной ненавистью к Камю. Человек, конечно, не создан для ненависти. Чаще всего люди мстительные - трусливые люди. Урок заканчивался, и я словно выходил из ужасного кошмара. Я был переполнен планами мести. На секунду я перестал смотреть на стену и обернулся, чтобы охватить класс в целом. Мой взгляд по пути вцепился в спину и плечи Камю, спокойно сидевшего впереди меня на два стола. Какая спина и какие плечи! Камю был атлетического сложения. Я резко отвернулся к стене и погрузился в эту путаницу мыслей и чувств, куда вас бросает всегда приступ бессильной ярости. Краем глаза я наблюдал за всеми движениями Камю, выйдя после школы на тропинку, по которой он шёл домой. Тропинка заканчивалась острым углом. Острый угол - это оконечность поля люцерны, принадлежавшего матушке Жекёр. Так как все коровы,козы и овцы округи приходили, мимоходом, пастись за счёт матушки Жекёр, она огородила своё достояние забором из жердей, заострённых сверху и обвитых проволокой. Камю шёл своей дорогой, не оборачиваясь, а я, с другой стороны люцерны, смотрел, как он удаляется. Вдруг, передохнув, я крикнул изо всех сил:
- Пружинная нога! Пружинная нога!
Камю резко обернулся и смерил меня возмущённым взглядом:
- Хорошо, - сказал он, - я тебе припомню это. Завтра четверг, я тебе запрещаю выходить от дедушки. Я тебя выслежу, будь уверен, и если я тебя поколочу, то на славу.

Что мне оставалось делать завтра весь день? Идя рядом с дедушкой, я думал об этом. Когда мы вернулись домой. Бригитта сказала:
- Это было как свадьба.
- Что "как свадьба"? - спросил дедушка.
- Боже мой, семья Жимеля и Монратье, под ручку, с малышами пришли вас поблагодарить.
-  Я боюсь, как бы наш маленький Поль не простудился.
Бригитта приблизила к моему лицу кухонную лампу и сказала с дружеской резкостью:
- Покажи-ка мне язык. Хорошая чашка горячего молока поправит дело, - сказала она докторским тоном. - Завтра утром всё пройдёт. Присядь у очага, пока молоко подогреется.
Я меланхолично смотрел на огонь и думал: "Ах, если бы дедушка мог устроить моё дело, как он устроил дело Монратье и Жимеля!" Дедушка не сводил с меня глаз.
- Ты чем-то огорчён? - забеспокоился он.
Я кивнул.
- Большое огорчение? - спросил он, подойдя ко мне.
- Да, дедушка, - сказал я еле слышно.
Он кашлянул в кулак и несколько мгновений смотрел на меня молча. Тут вошла Бригитта, в руках она держала сахарницу. Когда горячее молоко было обильно посахарено, Бригитта заставила его выпить.
- Не тревожьтесь ни о чём таком, - сказала Бригитта, - скоро уже будет лучше.
- Не беспокойся, сказал дедушка, я сейчас его уложу спать.
- А вы сумеете его завернуть? - с недоверием спросила Бригитта.
- Да, да, я сумею его завернуть. Пожелай доброй ночи Бригитте, мой маленький Поль, и пойдём поскорее.

В тот день я страшился выражения лица дедушки, когда я ему всё скажу. А с чего начать? Как уладить дело, чтобы не лгать и чтобы меня не презирали, как я того заслуживал, по причине того, что я натворил в тот день?

Теперь, когда я гляжу на вещи с дистанции сорока лет, меня поражает факт, что идея избежать презрения моего дедушки была совершенно новой идеей. Дедушка заботливо завернул меня в одеяло. Моё волнение достигло предела, и я заплакал. Он наклонился над моей кроватью, приподнял кончик одеяла и прошептал на ухо: "Это очень трудно сказать?"
- Я не осмелюсь.
Дедушка сказал:
- Ты знаешь, мой Поль, что я тоже был маленьким мальчиком, я знаю все ошибки, которые делают маленькие мальчики. Сейчас я старый дедушка и могу простить моему маленькому мальчику все ошибки, которые он мог сделать!
Пусть все, оказавшиеся в состоянии сделать унизительные признания, станут на моё место.Я должен был бы заговорить, но как тяжело сказать: "Этот маленький мальчик, которого ты любишь, малодушен, упрям, труслив и обжора. Есть благовидные недостатки, но эти..."
Видя, что я не расскажу сразу, он решил меня расспросить.
- Если ты в чём-то  солгал, - сказал он тревожно, - признайся мне быстро.
- Нет, дедушка, я не солгал.
- Хвала Господу, - сказал он со вздохом облегчения. - Ребёнок, который не лжёт, может исправить все свои недостатки со временем и по доброй воле. Лжец прячет свои, а как бедные родители смогут тогда ему помочь исправляться? Слушай меня хорошо, мой мальчик, с того времени, как ты не имеешь лжи на совести, ты можешь всё мне сказать, не боясь, что я тебя буду презирать.
После того, как я всё ему рассказал, он сказал:
- Ты можешь мне смотреть в глаза, малыш, после того, что ты мне сейчас рассказал,  я люблю тебя и уважаю ещё больше, чем прежде.
И он нежно привлёк к себе мою руку.
- Дедушка, пробормотал я, - у меня ещё есть что-то сказать тебе.
- Говори, малыш.
- Ты мне сказал, что я только что проявил мужество.
- Самое большое мужество, которое можно ждать не только от ребёнка, но и от мужчины, мужество признать свои ошибки, ничего не скрывая, сказать:"Это я неправ от начала до конца!"
- Дедушка, дедушка, я не мужественный, - возразил я с тревогой.
- Почему ты так решил?
- Эта выволочка, которую Камю мне пообещал... Я хотел бы лучше её не получить.
- Вполне естественно, - сказал он, улыбаясь.
- Да, но, дедушка, я не знаю, осмелился бы я рассказать тебе всю мою историю, если бы в конце не было этой взбучки.
- Мы поговорим об этом, - сказал он весело. - теперь пора спать. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, дедушка.
Я хотел  сразу же заснуть, но всегда получается такая вещь: именно, когда хотелось бы заснуть, глаза не закрываются. Отныне я был убеждён, что избежал взбучки. К несчастью, мальчишки не любят, когда в школьные дела впутывают родителей. Стоило моему дедушке сказать слово отцу Камю, и Камю не осмелился бы меня пальцем тронуть. Только он не преминул бы рассказать, что произошло, и я заслужил бы репутацию "мокрой курицы", "маленькой девочки " и "доносчика". А я очень хотел, чтобы Камю протянул мне руку. В конце концов я заснул. Потом внезапно проснулся. Серый утренний свет освещал две подковки, вырезанные в ставнях.
- Готов ли я? - спросил у себя, прощупывая своё мужество.
Я бесшумно оделся и выскользнул на улицу. Проходя вдоль забора, где накануне я оскорбил Камю, я растерялся и почувствовал себя довольно неуютно. Тут я вспомнил дедушкину пословицу:"Вино вытащено, надо выпить!" и приободрился. Когда я повернул за острый угол люцерны и очутился в переулке Камю, я посерьёзнел. "Есть ещё время вернуться", - подумал я, задерживая взгляд на козе, которая тянулась на верёвке к забору и с сочувствием смотрела на меня. Весь её вид как бы говорил:"Какого чёрта ты идёшь сюда?" И я ей ответил:
- Бикетта, я иду делать то, что мой дедушка сделал бы,когда он был маленьким мальчиком: я так хочу быть похожим на моего дедушку.