Как Вова и Толя убили козу

        На днях я шёл  по улице и случайно обратил внимание на то, как я ставлю стопу. Не так, как все – пятки вместе, носки врозь, а наоборот, слегка повернув пальцы внутрь. Так ходят индейцы… И память тут же услужливо высветила эпизод из детства. Даже и не эпизод, а очень драматичную историю. Быть может, для девочек она будет и не столь интересна, как для мальчиков, но поучительна будет точно!..

      Больше 50-ти  лет тому  назад, начитавшись книжек про индейцев, мы с соседом – Толей Рыловым по прозвищу Ёршик – во время летних каникул  играли в индейцев. У меня была библиотечная книга о жизни, быте и вооружении индейцев. Увлёкшись содержанием, я загорелся идеей сделать настоящий индейский лук. Рассказав о своей задумке Толе и заразив и его своей безумной идеей, я привлёк его к себе в помощники, несмотря на то, что он был старше меня года на два. Вооружившись знаниями из книги и руководствуясь ей, мы приступили к воплощению замысла.

       Сразу признаюсь: для мальчишек, кто никогда не держал в руках различные инструменты, это будет сложно! Но мы-то были не тепличные растения – в наше время все мальчики почти с дошкольного возраста умело обращались и с ножом, и с топориком, и с другими «железяками».
     Для изготовления лука нужна была прочная древесина – вышли из положения, найдя два куста можжевельника: у него очень прочные и упругие ветки. Из них сделали две половины лука. В мамином комоде я нашёл прочные суровые нитки, из которых мы плели тетиву. Казалось бы – простое дело, но даже и тут нас подстерегали премудрости: плести надо было непременно с одинаковым натяжением, иначе тетива становилась неровная.  В дальнейшем это повлияло бы на качество и точность выстрела. Потом сплетённую нить натирали сапожным варом для прочности и лучшего скольжения.  Позаимствовав у соседа несколько сосновых поленьев без сучков, нащепали лучины (для тех, кто не знает: это – тоненькие щепочки, как для растопки печки) длиной 60 см и заточили стрелы.

      Пригодились и расплющенные гвозди – для наконечников.  С ними тоже много было возни: отрубить шляпку, заточить на оселке – брусочке, на котором точат ножи, – остриё, чтобы сделать его плоским. Затем всю эту «прелесть» прикрепить к стреле… Толик Рылов, чей отец был заядлым охотником, тайком, конечно, от отца, надёргал перьев из чучела какой-то большой лесной птицы. Толин папа с великой гордостью хранил это чучело дома и при случае показывал гостям – не без доли хвастовства. Нам нужны были перья именно лесной хищной птицы, потому что куриные перья не годились: при полёте стрелы они вместо свиста издавали звук «фр-р-р» и тормозили её полёт.
       Наконец всё было готово. Нас удивила мощность оружия, стрела до половины входила в мешок с комбикормом! Только стрелять в мешок – это одно, а вот дичь подстрелить – это совсем другое, и мы отправились на «охоту» – на природу. Там, где заканчивалась наша улица, которую не зря все соседи называли камчаткой, был железнодорожный переезд, а за ним – картофельные участки и большая поляна. Жители близлежащих деревень пасли там коров и коз. Вот на эту поляну мы и отправились тренироваться в стрельбе из лука. Стреляли в мишень и просто так вверх. Наигравшись,  собрались домой, и тут… Толя-Ёршик увидел козу, которая мирно паслась привязанная на длинную верёвку к колышку. Толик, не задумываясь и даже не надеясь попасть в цель, вскинул лук и… Раздался характерный свист летящей стрелы, которая  попала козе прямо в бок… Бедное животное как-то  жалобно сказала «ме-е-е», упала, дрыгнув ногами, и затихла…
     – Э-э-эй,  сдохла,  что ли? – Опасливо спросил Толя.
     – Нн-е знаю, дрожащим голосом ответил я.
     Стрела торчала из козы.
     – Ну, выдерни хоть, что ли…
     – Не-ет,  я боюсь…
     Толик после некоторого колебания выдернул стрелу, и мы, не оглядываясь по сторонам, задали стрекача!

     Напрасно мы думали, что приключения на этом закончились! Правда же говорят: всё тайное становится явным. Оказывается, нас видела хозяйка этой козы – бабулька «божий одуванчик». Бабка не сплоховала и тишком-тишком пошла за нами следом, выследив, где живёт «убивец».
     Вечером, когда семья Рыловых мирно сидела за ужином, в дом, не стучась, вошли два довольно крепко скроенных милиционера. Владимир Фёдорович – Толин отец, работник райкома партии, удивлённо посмотрел на вошедших, а сын, втянув голову в плечи, уже мысленно собирал вещички, приготовившись идти «по этапу»… Завязался диалог.
     – У вас есть сын?
     – Да, вот он сидит. А в чём дело?
     – У вашего сына есть лук и стрелы?
     – Лу-у-ук?! Откуда?!
     – Ваш сын и ещё один мальчик сегодня убили козу…
     – Толька?!
       По Толькиному, шмыганью носом отец понял: правда. Мальчишка от страха хотел было отпереться ото всего, но тут его взгляд упал в окно: на крыльце сидела какая-то старушенция и с опаской поглядывала то на входную дверь, то на окно: ожидала разрешения своего вопроса. Да, отпереться никак не получалось, и мой друг признался, что это действительно он застрелил из лука козу.
        Отец, ни слова не говоря сыну, спросил «грозного» представителя власти:
      – Сколько?
     Тот не сразу понял:
      – Что – сколько?
      – Сколько хозяйка хочет за козу?
      Милиционер постучал в окно и пригласил бабку войти. Та опасливо переступила порог.
      – Гражданка, сколько стоит Ваша коза? Этот гражданин хочет Вам заплатить за убыток.
      – Двадцать пять рубликов, – пролепетала, недолго думая, испуганная до смерти старушка.
      Толин отец достал из бумажника четвертной (надо сказать, что в те годы зарплата работника райкома партии была всего-то шестьдесят рублей!) и отдал в бабкины натруженные, трясущиеся от страха руки. Та, невольно всхлипнув, торопливо спрятала их в глубокий карман передника.

      Милиционеры, не ожидавшие такого быстрого, а, главное, мирного исхода дела, вежливо раскланялись и вместе с бабкой удалились восвояси, оставив на крыльце козью тушку. Толин отец медленно повернулся к сыну и, не торопясь стал расстёгивать ремень. Толька понял, какое действие сейчас последует за этим, и молча стянул штаны…
      На следующий день, встретив меня, Толя-Ёршик, почёсывая пострадавшую «пятую точку», всхлипывая от вопиющей несправедливости, причитал:
      – Нет, Вов, ну ведь ты же всё это придумал, твоя была идея, и на поляне вместе были, а попало только мне одному! Ну, где справедливость?!
      Я всей душой сочувствовал другу, успокаивая его, как только мог.
       Несколькими днями позже, когда Толин отец обнаружил прилично облысевшее чучело своей лесной птицы, его ремешок снова, правда уже не так сильно, прогулялся по той части Толиной спины, которая у всех мальчишек была приспособлена для самого строго воспитания.