О Заратустре и доброте...

                ВЛАДИСЛАВ КОНДРАТЬЕВ

                О ЗАРАТУСТРЕ И ДОБРОТЕ,
                или
                КАК НЕСЧАСТНЫЙ МАЛОГРАМОТНЫЙ ЧИТАТЕЛЬ
                «АФТАРА ЖЖОТ»

                Satyameva jayate[1]

                Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй[2].

                – Набил бы я тебе рыло, – мечтательно сообщил Остап, –
                только Заратустра не позволяет. Ну, пошёл к чёртовой матери.
                И. Ильф, Е. Петров. Двенадцать стульев, глава VIII
                «Голубой   воришка»

           Шёл как-то поэт Кондратьев по улице из магазина, нёс в пакете нехитрый набор продуктов питания: молоко, хлеб, сыр. Колбасу, – и никого, по странной своей привычке, не трогал, никого не задирал, ни к кому не приставал, как вдруг выскочил откуда-то из-за изгаженного ругательствами и рекламными сообщениями забора какой-то индивид, как потом выяснилось – читатель поэта Кондратьева, но не почитатель, а наоборот – зоил-хулитель, и давай поэта Кондратьева язвить и обвинять. Дескать, неграмотный поэт Кондратьев.

           Вот бывает такое: какой-нибудь индивид испортит атмосферу в общественном месте, а никто ему и слова не возразит на это. А что здесь возразишь? И, главное, зачем?

           Вот и поэт Кондратьев на индивида и его весьма нетихий лай внимание не стал обращать. Не станет же поэт Кондратьев, в угоду нелепым инвективам малограмотного индивида, уродовать Великий и Могучий.

           А тот не унимается, зачем-то упорствует в своём невежестве. Вот ведь: и не стыдно ему. Продолжает кричать нелепости. И на надписи на заборе ссылается в качестве источника своей осведомлённости. Да и Бог с ним! вернее, Бог-то точно не с ним, так как Бог, как известно, в правде. Действует, словом, в стиле почившего в Бозе старика Паниковского, кричит:

           – Посмотри, как грамотные люди: я и типа меня, – пишут. Нет, ты пойди и посмотри.

           “И чего это он так на меня взъелся?” – подумал Поэт Кондратьев. А потом вспомнил, что ему Заратустра говаривал. А Заратутра[3], словами Ахуры Мазды[4] и от Его имени, говорил:

                “Как быть зерну – так дэвы вспотевают; как молотят [?] – так дэвы
                исходятся; как толкут [?] – так дэвы завывают; как замешивают [?] –
                так дэвы пускают ветры. Здесь пусть [оно] пребывает,
                чтобы выбить этому тесту дэвов из дома,
                Чтобы в пастях [у них] зажгло так сильно,
                Что видно, [как они] удирают
                [Оттуда], где зерна в достатке”[5].

           “Да-а, – подумал поэт Кондратьев, – сильно я их бесовское гнездо разворошил – вон как они ядом исходят и от злобы заходятся. Виноват я, что ли, нормы русского языка вошли в явный диссонанс с представлениями лающего индивида, а ему, кинувшему в меня свой камень, эти нормы неведомы? Или – ведомы, но непонятны. У него, может статься, трудное детство было. Его, не исключено, электрофорезом лечили, а в школе дразнили, а то и физически оскорбляли и унижали. И никто-то его не любил, кроме мамы. Вот, действительно, чудо природы – бердан несчастный”.

           Жалко поэту Кондратьеву стало злословящего его неграмотного индивида. Ведь всем хорошо известно, что поэт Кондратьев – добрый.

           А в это время, откуда ни возьмись, выскочила собачка бродячая. И давай поэта Кондратьева, за компанию с индивидом, облаивать. Но с моськи – какой спрос? И хоть и лает, а не видно, чтоб была она сильна, как несилён в русском языке злословящий поэта индивид.

           Вспомнились поэту Кондратьеву и другие слова:

                “[Чтобы зерно было в достатке], пусть произносят Слово:
                Никто из неедящих не может,
                Бессилен Истине служить,
                Бессилен на пастбище,
                Бессилен к деторождению.
                Вкушением пищи весь плотский мир живёт, не вкушая – умирает”[6].

           “Да она же голодная”, – догадался поэт Кондратьев. А как догадался, сразу же и сжалился. Достал поэт Кондратьев колбасу из пакета, да и накормил моську. Та сразу лаять перестала.

           “Надо бы и индивида покормить, – решил поэт Кондратьев, – может, он тоже голодный, а потому он на меня и накинулся: неграмотный, голодный, жалкий бердан”.

           Что скажешь? Добрый человек – поэт Кондратьев. Достал он кусок колбасы и для индивида, а того уже и след простыл. Некого покормить.

           “Вот что теперь делать? – огорчился поэт Кондратьев. – Ведь этот голодный, несчастный, да, вдобавок, малограмотный, индивид, чего доброго, накинется на кого-нибудь ещё ”.

           Всё-таки надо его покормить. Надо.

           Краснодар,
           04. – 05.05.; 22.06.2018 г.
_________________
[1] Санскр. “Satyameva jayate” (“Сатьямева джаяте”) – перевод: “Лишь истина побеждает” (“[Только] Правда/Истина побеждает [всегда]”) – используется в качестве девиза Республики Индия. [2] Данная строка – эпиграф из книги Александра Николаевича Радищева “Путешествие из Петербурга в Москву”, означающее “Чудовище тучно (жирно), гнусно (грубо, мерзко и т. п.), огромно, стозевно (сторото) и лает”, где “лаяй” – это церковнославянское (представляющее собой естественное развитие норм старославянского языка) действительное причастие настоящего времени от глагола “лаять”, употреблённое с ошибкой, так как это форма мужского рода, а в среднем роде (слово “чудище” – среднего рода) причастие выглядит как “лающе”) – представляющая видоизменение А. Н. Радищевым строки из 514-го стиха поэмы Василия Кирилловича Тредиаковского “Телемахида” (1766 г.); поэма – вольное стихотворное переложение романа в прозе французского автора Франсуа Фенелона “Приключения Телемака”, выполненное гекзаметром. Но приводимая строка – не из романа, а из поэмы Вергилия “Энеида”, причём представляющая собой компиляцию из двух фрагментов: “Облик безо;бразный, грозный, огромный, взора лишённый”, что в оригинале относится к циклопу Полифему после того, как Одиссей ослепил его и выглядит как “Monstrum horrendum, informe, ingens, cui lumen ademptum” (III: 658. – см.: Перевод В. Я. Брюсова и С. М. Соловьёва // Вергилий. Энеида. М.-Л., 1933. С. 111) и “Кербер оные царства, огромный, лаем трёхзевным // Переполняет”, что относится к Церберу и в оригинале выглядит как “Cerberus haec ingens latratu regna trifauci // Personat” (VI: 417 – 418. – см.: Перевод В. Я. Брюсова и С. М. Соловьёва // Вергилий. Энеида. М.-Л., 1933. С. 169). [3] Заратустра Зороастр), или Заратуштра – от греч. ;;;;;;;;;; (Зороастрэс) из авест. Zara;u;tra – пророк монотеистической (со всеми нужными оговорками) и первой в истории человечества мировой религии (всего их четыре: зороастризм, буддизм, христианство и ислам, – перечислены по мере их появления, то есть – в хронологическом порядке) – зороастризма (vahv;- da;n;- m;zdayasna, что значит «Благая вера почитания Мудрого). [4] Ахура Мазда, Ахура-Мазда или Ахурамазда – авест. ahura- mazd; «Господь (Бог) Мудрый». Авест. Ахура (ahura-) соответствует санскр. ;;;; asura (;sura) «живой, божественный», «дух, божество», от санскр. ;;;;su «дыхание, жизнь» (см.: Mayrhofer M. Kurzgefasstes Etymologisches Woerterbuch des Altindischen. Heidelberg, 1956. Bd. I. S. 65) впоследствии – имя небесных демонов, противостоящих богам, а Мазда – авест.Mazd;, что соответствует русскому мудрый: ст.-слав м;дръ, родственно лит. mandru;s «бодрый, гордый, задорный», лтш. muo;drs «бодрый, живой», др.-инд. m;dh;; ж. «мудрость, разум, понимание, мысль», mandh;t;r- м. «благочестивый», авест. ma;zdra- «мудрый, разумный», ma;z-d;-, maz-d;- «сохранять в памяти» m;n dad; «помню» и связано с и.-е. связано с и.-е. *men- (см.: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. М., 2005. Т. 2. С. 670). [5] Авеста в русских переводах (1861 – 1996). СПб, 1997. С. 86 – 91. [6] Там же.

© 22.06.2018 Владислав Кондратьев
Свидетельство о публикации: izba-2018-2301836