Заноза

   Мартовское солнце бесцеремонно заглянуло в щель между плотными портьерами.
Первым, конечно, это почувствовал будильник. Он приветствовал утро таким востор-
женным звоном, что, казалось, его безжалостные молоточки бьют прямо по моей бед-
ной головушке. Я сделала вид, что безмятежно дрыхну, даже улыбнулась, якобы во сне. Маман наградила будильник быстрым щелчком, он коротко звякнул и обиженно замолк. На работу она собиралась быстро: привычка всё приготовить с вечера давала ей возможность не суетиться.Из-под прикрытых ресниц я наблюдала, как мать одевается. Вот она сходила на кухню, принесла бутерброды. Открыла сумку...    
   Положила в сумку книгу. Так. Всё понятно: после смены она пойдёт в библиоте-
ку и устроит нагоняй несчастной Зое Геннадьевне. Наша библиотекарша - редкостный
экземпляр! Мне кажется, она настолько наивна, что даже представить себе не может
существования лжи.  Бедная Зоя! Вчера я "по маминой просьбе" взяла "Жизнь" Мопассана. Как её мамуля обнаружила - ума не приложу! Я спрятала книгу за кипой старых журналов и спокойно отправилась в кино.Пришла в 21.00, как умная умница.
   Но вместо ужина меня ждала трёпка, какую врагу не пожелаешь. Мама
обрисовала моё будущее в таких мрачных тонах и в таких выражениях, которые я не только написать, но и вслух произнести не рискну. За что, спрашивается? Книга-то совсем невинная! Эх, мама-мамочка, тащишь ты, дорогая моя, давно отжившие стере-
отипы, как ослик верблюжью кладь. Я не обижаюсь, конечно. Она же мне добра хочет,
как любая мать. Только вот рука у маман уж больно тяжёлая! 

    Убедившись,что мама ушла, я встала, привела себя в порядок и отправилась в школу.Школу свою я не просто люблю - это место,где мне особенно комфортно. Учёба
мне даётся настолько легко,что даже страшновато. Дело в том, что во время каникул я все учебники перечитаю, даже не один раз. А ведь в жизни так не получится. Никто мне заранее не подскажет, что там дальше будет... Но в этот день настроение мне испортили с утра. Буквально перед моим носом из-за угла вышли двое - Людка Майская и новенький. Он пришёл в наш класс на днях. Его отца по службе в наш город перевели. Все девчонки сразу в него влюбились, и теперь у нас не класс, а подиум. А он, гляньте-ка, с утра пораньше Людочкин портфель тащит. Вообще-то никакая она не Майская. Жукова она. Сначала мы звали её "майской жучихой", потом
"майской жучкой", а в конце концов просто Майской. Идут они, болтают, улыбаются. Я нарочно пошла медленнее, чуть на урок не опоздала. Мне ведь тоже этот Саша очень нравится! 

    Появление "парочки" заметила не только я. За Людмилой аж с пятого класса отчаянно "ухлёстывал" Валерка Щеглов. Чего он только не вытворял, пытаясь привлечь Людкино внимание! Таскал в класс живых мышей и лягушек, натирал доску парафиновой  свечкой, а на Людочкиной парте вырезал сердце, пронзённое стрелой. Мне оно показалось похожим на редиску, но разве это важно?

     Спаренную математику Валерка высидел мрачнее тучи, а на английском был вызван к доске.Он вышел вразвалочку, посмотрел на класс, на "англичанку" и заявил, что английский ему в упор не нужен, что у англичан лошадиные морды, а все беды от англоязычной Америки, куда он, исконно русский, эмигрировать не собирается. Потом рявкнул: "Do you understand?", выскочил из класса, открыл в коридоре окно и сиганул со второго этажа прямо в высоченный сугроб. Вылез из снега здоровый и невредимый и умотал в неизвестном направлении. Правда,
подвиг этот был весьма сомнительный - первый этаж у нас полуподвальный, школа ютится в старинном доме, когда-то внизу были хозяйственные помещения, а теперь там мастерские для уроков труда. Тем не менее, "Инглиш" был практически сорван.

     На перемене Людка всхлипывала, окружённая подружками. Как старая пластинка, она повторяла: "Это всё из-за меня! Что же делать?" Девчонки её невразумительно утешали. Вдруг какой-то озорной бесёнок дерзко дёрнул меня за язык, и я сказала: "Майская, что мы тебе можем посоветовать? Придёшь домой - расскажи всё маме. Она взрослая, всё знает!" Людка вытерла глаза и сказала: "Ты думаешь?". Прозвенел звонок, перемена кончилась.

     Потом была физкультура, все как-то поуспокоились. Домой я шла почти весёлая. Злорадство так и переполняло меня. "Не всё коту масленица!" - думала я - "Представляю, как тебе достанется на орехи! Мамы дружбу с мальчиками не особо одобряют."

     Дома меня ждала записка. Мама писала, что остаётся дежурить ночь, заболела сменщица. Велела доесть макароны, выпить кефир, о ней не беспокоиться. Какой чудесный будет у меня вечер! Я съела свои любимые макароны, достала из тайника "Декамерон" и завалилась на диван. Но вдруг мне стало как-то нехорошо. Очнулся мой внутренний голос и начал нашёптывать о том, что я поступила подло и низко. А вдруг Люда и вправду всё матери рассказала? И какие ждут последствия? Читать мне уже не хотелось. Проворочавшись почти до утра, я всё-таки провалилась в тяжёлый сон. Мне снилась зарёванная Людка, её мать с ремнём в руках, красное от гнева лицо...

     В школу я шла, как на гильотину. У перекрёстка стояли Людмила и Саша. Майская что-то сказала, и он пошёл к школе. Людка бросилась ко мне и... крепко обняла. "Таня, ты настоящий друг!" - почти прокричала она. Я просто опешила, но виду не подала. Пока мы шли до школы, Люда поведала мне, что действительно всё рассказала маме. Они проболтали весь вечер, а потом её мама сказала, что с такой
умной и доброй девочкой, как Таня, обязательно надо крепко дружить. А с Сашей они, оказывается, в одном подъезде живут!

     Вот так закончилась эта история. Валерку простили. Теперь он самоутверждается в секции спортивной гимнастики. Happy end, да и только! Но сидит в памяти этот случай, как заноза, которую удалить невозможно...