Сергеич или квантовый коллапс муравейника, ч. 4

     Так продолжалось на протяжении ещё нескольких недель, и, казалось, ничто не нарушало их идиллию и не предвещало беду. Но она пришла совершенно нежданно, и выглядела поначалу, как подарок судьбы. У ломехузы появилось потомство. Когда и где она успела отложить яйца, оставалось загадкой. Даже её личинки, довольно крупные и прожорливые, не давали знать о себе, спрятанные в тайно вырытой жуком норе и постоянно прикрываемой его телом от случайных взглядов.

     Утром Сергеич по привычке заглянул в погребок, чтобы удостовериться в благополучии жука и наличии у него корма. Каково же было его изумление, когда он обнаружил там дюжину молодых, активных снующих по его полу, и, судя по всему, голодных особей, которые с появлением «гостя» замерли и испуганно уставились на него бусинами своих глаз. Придя в себя, Сергеич захлопнул дверь, для надёжности замазал щели двойным слоем воска и кинулся разыскивать своих приятелей.
 
     Через четверть часа «спитАя троица» сидела в келье Сергеича и горячо обсуждала сложившееся положение. Все понимали, что, оставлять всё семейство в погребке было бы неразумным по причине тесноты этого помещения, но, главное, вставала проблема обеспечения их питанием – на это ушла бы значительная часть их времени и усилий. Это снова поработило бы их, уже привыкших к прелестям свободы и отсутствия необходимости участия в непрестанной и бесплодной суете. Ликвидация избытка жуков была признана антигуманной. Требовался какой-то нетривиальный, устраивающий все стороны, выход.

     Мнения разделились. Единственный, кто настаивал на том, чтобы оставить молодняк в погребке, был фуражир. Так и не сумев подобрать ключ к нанотехнологиям, он с замиранием в сердце вдруг ощутил открывшиеся перспективы. Его мысли устремились теперь в несколько ином направлении, ибо задача существенно упрощалась – нужно было всего-навсего отработать технологию бутилирования и сохранения «лома» с тем, чтобы создать его стратегические резервы. Как знать, не является ли этот помёт ломехузы последним, и долго ли он протянет, а запас зелья никогда не помешает. Он даже готов был некоторое время взвалить на себя забытые обязанности снабженца, утроив свои усилия ради достижения такой цели.

     Сергеичем внезапно овладел гуманистический порыв – в нём ожили прежние, забытые на время мессианские устремления. Согласно его предложению, в новых условиях можно было перейти на легальное положение, поскольку, по его прикидкам, «лома» должно было хватить на всех. Жуков следовало расселить в муравейнике, попутно ознакомив всех его обитателей со свойствами чудесного напитка и правилами его потребления. Это сулило всеобщий прогресс, справедливость и новое качество жизни всех и каждого. В мыслях он уже видел себя вождём просветительно-освободительного движения, рисуя в воображении свою фигуру на трибуне с пучком ломехузьего ворса в лапе и лозунгами вокруг: «Долой царизм», «Просвещение в массы» и «Против «Лома» нет приёма». Хотя последний лозунг следовало приберечь до полной и безоговорочной победы «Лома» над ЦУПом.
 
     Буддист, последнее время усердно штудирующий трактаты Ницше и обуреваемый идеей сверхмуравья, скептически отнёсся к прагматически-идеалистическим устремлениям своих приятелей. Воспринимая «Лом» лишь как вспомогательное средство блокировки влияния ЦУПа, истинное освобождение личности он усматривал исключительно в собственных волевых устремлениях. Утверждая это, он делился собственным примером – одних только чётко сформулированных установок и импульсов воли ему, как правило, уже вполне хватало на преодоление квантовой запутанности с остальными обитателями муравейника.
     С фуражиром в последнее время он уже с трудом находил общий язык, признавая его суждения поверхностными и ломо-ориентированными. А вразумить Сергеича он всё ещё не оставлял надежды.

     – Пойми, Сергеич, пытаясь просветить серую, безликую массу, ты лишь приумножаешь скорбь - рано или поздно ты осознаешь всю тщету своих усилий и будешь глубоко разочарован. Ибо результат твоей деятельности будет весьма неожиданным, если не парадоксальным. Интеллектуальная элита, способная расти духовно, составляет лишь несколько процентов от общей численности популяции, а то и того меньше. Нельзя доверять спички ребёнку, а рулон с наждачкой забывать в сортире. Брось ты эту затею, пока не поздно. Да и не забывай, к тому же, то наш жук неспроста числится в чёрном списке. Нужно убрать отсюда всю эту братию, от греха подальше.

   В итоге они так и не пришли к единому мнению, что, в конечном счёте, привело к фактическому прекращению существования «спитОй троицы» в её прежнем виде. Жуки были оставлены в погребке. Буддист, посчитав себя в достаточной мере ознакомленным с квантовой парадигмой, философией наследием и эзотерикой, отказался от расширителя сознания и, поселившись в уединённой норе, стал вести образ жизни отшельника. Здесь он медитировал, сливаясь с Брахманом, и в этом состоянии уже со знанием дела блуждал в тонкоматериальных слоях квантово запутанного мира.
 
     Фуражир с головой окунулся в свои бесплодные эксперименты. Попытки создать ёмкости из подручных органических соединений не приносили результата  –  «лом» вёл себя довольно агрессивно, разъедал стенки создаваемых из подручных средств сосудов, и, быстро улетучиваясь, терял свои свойства. Случайно наткнувшись в лесу на обрывок полиэтиленового упаковочного материала, известный любителям звука щелчков при раздавливании его ячеек, он заполнил своим зельем одну из них. Полиэтилен идеально справился с задачей. Окрылённый находкой, он принялся по ночам стаскивать объёмистые цистерны с начёсами «Лома» в пещеру к буддисту. Тот поначалу терпел выходки своего приятеля, но после того, как его вывела из состояния просветления свалившаяся полиэтиленовая таблетка, наспех втиснутая фуражиром на верхний ярус «ломотеки», буддист в сердцах обругал приятеля, сорвавшись на непривычный ему сленг, и оставил своё убежище. Где он нашёл своё пристанище, никто толком не знал.

     Сергеич решил пойти «в народ». Перед этим он тщательно продумал стратегию своего миссионерства и согласовал с фуражиром порядок доступа в погребок, закрепив за собой дневное время. С молодыми ломехузами пришлось немного повозиться. Страдающие ксенофобией и довольно пугливые, они отказывались выделять нектар в присутствии незнакомцев, ссылаясь на инстинктивный спазм. Но, посидев пару дней на строгой диете, они образумились и стали беспрекословно выделять «лом» после первого же почёса.
 
     На погребке Сергеич поместил красочную вывеску «Изба-читальня», надеясь подогреть этим любопытство в среде обывателей. Но поскольку он всё ещё пребывал состоянии квантовой разобщённости с социумом, затрудняющей нелокальные контакты с ним, употребление «лома» пришлось на время прекратить. Результат не преминул о себе знать – уже на второй день Сергеич стал постепенно проявляться «в поле зрения» обычных муравьёв.
 
     Начальник патрульной партии, считавший Сергеича без вести пропавшим, встретил его с некоторым недоверием, как следует обшарил своими усами и вознамерился тут же отправить на его маршрут. Он то и оказался первым, на ком Сергеич принялся отрабатывать свою просветительно-освободительную технологию.
    
     Поначалу это было несложно – начальник тут же повёлся на обычную пропагандистскую уловку, сулящую простое и эффективное решение всех проблем в один «клюк». Но конечный результат оказался довольно неожиданным. Уже после первого сеанса он быстро научился преодолевать квантовую запутанность, но, не задерживаясь на сознание-расширительной стадии, быстро скатывался на банальный «передоз». Через каких-то полчаса после начала сеанса он успешно уходил в «астрал», как выражался в таких случаях буддист. Он устраивался возле жука, свернувшись в комок, а, очнувшись, снова чесал тому бока и быстро возвращался в комообразное состояние, по сути также напоминающее уже не ком, а кому. Так патрульная команда лишилась своего руководства.

    Первый «лом» комом – успокаивал себя Сергеич. Он принялся вовлекать в свою просветительскую деятельность представителей других социальных слоёв. Но результат не отличался оригинальностью. Все испытуемые успешно проходили первую, освободительную стадию и, получив власть над инстинктами, быстро уходили в «астральное» состояние. Попытки Сергеича задержать их на просветительном уровне за счёт умеренного содержания «лома» в организме терпели неудачу. Но самое худшие ожидало его впереди. Ладно бы, если очнувшиеся от состояния астрала новообращенцы тут же принимались только начёсывать новые дозы: некоторые из них, особенно любители побазарить и прихвастнуть, бросились делиться новым опытом с друзьями и знакомыми, и вскоре у входа в погребок образовалась приличная толпа, которая не рассасывалась даже ночью.
     Сергеич не успел улучить момента, когда на дверях прежняя надпись сменилась на «Избу-чесальню».
 
     Между тем, имя Сергеича приобрело известность и не сходило с уст. Весть о новом лидере муравейника и его освободительном учении донеслась до царицы. Преданной ей гвардии было поручено схватить смутьяна и публично казнить его, а отъявленных мятежников отправить на принудительные работы на Колы-муть – отскребать окаменевшие остатки напитка со дна бутылки кока-колы. Но прибывшие к погребку гвардейцы оказались окружёнными толпой из ожидающих своей очереди и быстро обезоружены. Некоторые из них под напором активистов согласились отведать «лом» и, ощутив пьянящее чувство свободы, переходили в стан мятежников. Вскоре в муравейнике практически не осталось обитателей, не знакомых с магическим зельем и не ставших его почитателем.
 
     От всего происходящего Сергеич пришёл в ужас. Сбывалось предсказание буддиста. Нужно было срочно что-то предпринимать. Решение нашлось довольно быстро, хотя для этого потребовалось вновь прибегнуть к известному средству и войти в запутанное состояние с информационным полем.
 
     Улучив момент, когда у погребка никого не было, а редкие посетители пребывали в астрале, Сергеич с фуражиром принялись вытаскивать из него ломехуз, попутно отдирая от них бесчувственные тела муравьёв. Жуков они спрятали в бывшем убежище буддиста и тщательно замаскировали вход туда. К утру погребок был чист, и только покосившаяся циничная надпись напоминала о царящем здесь совсем недавно оживлении. Возвращаться в муравейник не рискнули – опасность быть растерзанным была слишком велика.

     На следующий день по муравейнику поползли слухи о том, что их новоявленный гуру объявил сухой закон. Толпы страждущих, прибыв к погребку, с негодованием убедились в их обоснованности. Возмущению обывателей не было предела. Некоторых мучило банальное похмелье, большинство же начинало испытывать гнёт со стороны изрядно ослабевших, но всё ещё навязчивыми команд неведомого ЦУПа, призывающих к немедленному возобновлению их рутинной деятельности. Больше всех бесновался начальник патрульной команды. Он потребовал от своих подчинённых немедленно найти беглеца и вернуть спасительных жуков. Он же возглавил розыскную партию.

     К поискам пропавших подключился практически весь муравейник. Царица в бессильной злобе смотрела, как пустеют её хоромы, и осознавала, что случилось что-то непоправимое. Но она даже в мыслях не могла предположить, что всему виной был тот меченый увалень, которого она когда-то опрометчиво отлучила от двора.
     Вскоре до неё донеслись восторженные вопли бывших подданных, прославляющих находчивость и прозорливость начальника патрульной команды. В её же опочивальню так никто и не заглянул…

                * * *
     – Ну вот, смотрите, коллега, я так и знал. Опять эти маленькие жучки. – Пожилой энтомолог слегка разворошил безжизненный муравейник и показал своему молодому спутнику на место, около которого наблюдалась какая-то активность. Вяло ползающие муравьи копошились вокруг нескольких рыжих жучков, неуклюже отталкивая друг друга в борьбе за место возле них.
 
     –  Да, профессор, вы, безусловно, правы. Но как это похоже на то, что я видел в одной из наших деревень. Недавно я гостил у своей тётки и видел, какое запустение и упадок царят в нашей глубинке. Оживление происходит только тогда, когда к ним приезжает автолавка, привозя спиртное, и тогда из покосившихся изб к ней стекаются серые, утратившие человеческий облик жители. Жуткое зрелище.
     –  Увы, коллега, но таковы законы нашего мира. Каждый раз, когда я наблюдаю подобную картину, – он кивнул на муравейник – Я вновь и вновь убеждаюсь в этом. И мы не в силах ничто изменить.

     Профессор вздохнул, вынул из внутреннего кармана куртки фляжку, отвинтил колпачок и протянул её своему молодому, слегка остолбеневшему спутнику.


Рецензии