Выпрямление имен. Книга 2. Глава 11

Не достоин любви тот, кто не стал пред нею нищ.


Вернемся к Николаю Львовичу Эрнсту. Что о нем сообщается в справочных материалах? Окончил гимназию в Глухове. Продолжал учебу в Берлинском университете, по окончании которого в 1911 году защитил диссертацию магистра, посвященную крымским татарам в период царствования Ивана III. Получил степень доктора философии Берлинского университета. В 1912 году, вернувшись в Киев,  стал библиотекарем Киевского университета, продолжал занятия научной работой. В этот период его особенно увлекает российская история XVI—XVII веков. Недолгое время заведовал библиотекой Киевского Коммерческого института. С началом войны был выслан на Урал, вернулся в Киев, но затем выехал в Петроград, где с  6 апреля 1918 года определен нештатным служащим Российской публичной библиотеки. На этом следует остановиться подробнее.

В августе 1917 года Николай Львович Эрнст направил письмо в Петроград Э. Л. Радлову, где справлялся о возможности устроиться служащим в Российскую Публичную библиотеку. Отправленное им 23 августа 1917 года официально в Совет Библиотеки прошение оставалось длительное время без ответа.
В повторном заявлении от библиотекаря  Эрнста значилось: «Повторяя сим свое заявление от 23-го августа прошлого года, покорнейше прошу принять меня в число служащих Российской Публичной Библиотеки. С 1911 года я состоял на службе в библиотеке Киевского Университета, а затем был заведующим библиотекой Киевского Коммерческого Института. По специальности я русский историк и напечатал ряд научных трудов и статей. Работал я в большинстве крупнейших библиотек России и Запада, имею степень доктора философии Берлинского университета и знаю большую часть европейских языков". Указан дата и адрес: Петроград. 26 марта 1918 года Николай Эрнст. Адрес: Мытнинская улица 22, квартира 9, угол 8-й Рождественской».

Лишь 6 апреля 1918 года (по другим данным с 8 апреля) Николай Львович был принят сотрудником читального зала Библиотеки. Директор библиотеки  Радлов в письме от 11 апреля 1918 года (№ 390) сообщал  Эрнсту:
«Милостивый государь Николай Львович. Российская публичная Библиотека имеет честь уведомить Вас, что согласно постановлению Совета Библиотеки Вы определены нештатным служащим Библиотеки, с окладом в размере 325 рублей в месяц с 6 апреля 1918 года» . То, что Эрнст свободно владел иностранными языками (немецкий и французский) предопределил его перевод с 19 июня 1918 года в Отделение «Rossica», где была сконцентрирована литература о России на всех языках мира.
Конец 1917 – 1918 годов страшное время в жизни Петрограда. Газеты пестрели сообщениями о смерти от голода и холода представителей «ученых профессий». В это время численность служащих Библиотеки составляла 60 человек. Квалифицированных специалистов-библиотекарей не хватало. Николай Львович занимался каталогизацией новых поступлений сочинений о России, изданных на западноевропейских языках. Работа в Библиотеке давала ему возможность избегать мобилизаций на различные общественные работы для «нетрудовых элементов», получать паек, предназначенный для «советских служащих», а также свидетельство о «лояльности» в отношении к новой власти.

На одном из фото, доставшемся мне в наследство от тети Любы Онищенко, запечатлены две молодых женщины и мужчина с усами Как явствуют реквизиты фотографии, снимок сделан в С.Петербурге, на Невском 75, что «между Николаевской и Пушкинской улицами». Кто мог из родственников так далеко заехать? Скорее всего Николай Львович Эрнст. Ведь только он жил и работал в Петербурге. Туда он мог выезжать уже из Симферополя по рабочим делам и захватить с собой супругу Софью и ее родственницу — жену брата Ивана или их дочь,  мать автора воспоминаний Маргариты Сергеевны Соболевой-Эрнст.  Возможны и другие варианты. Не исключено, что в Петербург к тестю Бахвалову выезжал Иван Чакиров с женой и сестрой Софьей. Дочь его была еще маленькой.
Позже возникла еще одна версия, связанная с садоводством прадеда Христофора и с выставкой достижений  в садоводстве карасубазарцев в столице. Дед мог туда выезжать со своими дочерьми. Ведь не зря именно эта фотография сохранилась, значит она была особа дорога деду. Кстати, отчество прадеда не известно, и оно вполне могло быть Иванович (по Ивану Николаевичу в Бахчисарае). Ведь не зря  его дочь Вера своего первого сына назвала Иваном.

Окончание трудового поприща Эрнста в Петрограде было внезапным и непосредственно связано с политической ситуацией в Украине. Еще 30 марта в 1918 года руководство Украинской Народной Республики предложило Советской России начать мирные переговоры. На протяжении длительного времени правительства не могли прийти к согласию относительно места переговоров. Пока вопрос согласовывался, в Украине произошел государственный переворот – к власти пришел Павло Скоропадский. Не ожидая установления дипломатических контактов с новым государством, 22 мая 1918 года для ведения переговоров из Москвы прибыла делегация, которую возглавляли Х. Раковский и его заместитель Д. Манушский.
12 июня в 1918 года был подписан мирный договор, согласно которому советская Россия признала независимость Украинского государства. Кроме того, были приняты постановления о прекращении военных действий на фронтах, взаимной эвакуации граждан – россиян в Россию, а украинцев в Украину, об обмене консульскими представительствами.

Николай Львович вернулся в Киев в период гетманства Павла Скоропадского и значительного немецкого влияния. Директор библиотеки Университета Св. Владимира Вениамин Александрович Кордт, в чьем подчинении Эрнст работал до ссылки, проинформировал своего коллегу об учреждении в Крыму филиального отделения Университета Св. Владимира и порекомендовал Эрнсту продолжить научную и книговедческую деятельность в новом вузе, который довольно скоро заявил об автономии от прославленного киевского прародителя.
Приехавший из Петрограда в Симферополь Николай Эрнст работал библиотекарем (заведующим Научной библиотекой) в Таврическом университете. Одновременно получил должность приват-доцента, позже – профессора сразу на двух кафедрах: российской истории и немецкого языка. В 1921 году он одновременно поступил на работу в Центральный музей Тавриды.

Время было тяжелое и Эрнст регулярно переписывался с братом Федором (Теодором) в Киеве. Эрнст сообщал брату: "У меня настроение менее жизнерадостное, чем обыкновенно. Очень страдаю от холода, в чем, правда, в значительной степени сам виноват, так как не запасся дровами вовремя, поверивший обещаниям Университета. А тут как нарочно еще необычно длинная зима. Словом, руки коченеют и невозможно заниматься. Вечером горит, как у Нестора Летописца, лампада. Это тоже не подымает настроение. Обедаю в советской столовой, где дают пригоревшую кашу из пшеницы. Жалования не платят 4 месяца, так как в Крыму нет советских денег. Продавать мне нечего, ибо лучшую часть моего гардероба украли солдаты. Словом, не хорошо. Между тем, работы сколько угодно....".
 В одном из писем Эрнст рассказывал брату о научной поездке по маршруту Карасубазар–Феодосия–Керчь, во время которой он осматривал памятники археологии, знакомился с историей и этнографией крымчаков. Возможно в это время он и познакомился с Софьей Олтаржевской.

С 1921 года Эрнст работал в Областном комитете по делам музеев и охране памятников старины, искусства, природы и народного быта. В это же время занимал должность секретаря, а потом и председателя Таврического общества истории, археологии и этнографии. Он занимался изучением истории  края и не зря  книга А.Р. Андреева «История Крыма» начинается с вступительных  слов Н.Л. Эрнста: «Мы на сегодняшний день не можем похвалиться, что имеем хорошее связное изложение всей истории Крыма. Скажем прямо, мы все еще не имеем пока никакого, даже плохого».
С 1935 по 1937 года он возглавлял экспедицию, которая занималась изучением культуры Южного берега Крыма. Было собрано больше ста сказок и легенд, был издан фольклорный сборник «Сказки и легенды татар Крыма». Именно Эрнст подготовил к печати вошедшие в его состав три легенды – об Арзы-хыз, о золотой колыбели, об Аю-Даге, он также составил примечания к сказкам. Ученый издал «Античные легенды ", которые дополнял вплоть до 1937 года, но полностью издать не успел. Они  были уничтожены вместе с архивом. В 1938 году Эрнст был арестован, поводом для обвинения была политическая интерпретация его научных выводов.

Обнаружилась статья по поводу выхода книги «Профессор Николай Эрнст». В ней сообщалось: «Монография «Профессор Николай Эрнст» посвящена жизни и научному творчеству выдающегося историка, археолога - профессора Николая Львовича Эрнста. Автор книги бессменный основатель научной школы по изучению библиографии крымоведения - профессор Андрей Непомнящий. В книге указаны недоброжелатели профессора: заведующий кафедры марксизма-ленинизма тогда уже Крымского педагогического института имени товарища М.В. Фрунзе Ф.С. Загородских, который обвинял историка в том, что его труды носят антимарксистский характер, а сам их автор стоит на буржуазных позициях;  доцент местного педагогического института А.С. Рабинович. Эрнст, по его мнению, «популяризировал господство и культуру готов Крыма, пропагандировал арийцев-готов, их силу и могущество».

Итоговым документом, который предрешил судьбу  историка, стал, как и упоминалось ранее, акт от 4 марта 1939 года. В нем специальная комиссия, якобы изучившая все научные публикации Н.Л. Эрнста, провозгласила его проводником фашистских идей и шпионом Германии, который под видом археолога и историка вместе с другими шпионами - заслуженными учеными Крыма, в том числе и с директором Херсонесского музея в Севастополе К.Э. Гриневичем, – «собирал и передавал материалы о рельефе полуострова, о промышленности и экономике, об объектах военного значения, изучал в шпионских целях буржуазно-националистические и троцкистские группировки, вел германскую, а затем фашистскую пропаганду в науке».
Ученому, немцу по национальности, инкриминировался шпионаж в пользу нацистской Германии, а также "германофильская пропаганда в крымской науке". Особо зловещую роль в "деле" профессора Эрнста сыграл "Акт экспертной комиссии" от 4 марта 1939 года, в котором утверждалось, что научные работы ученого содержат "троцкистские, великодержавные, шовинистические, контрреволюционные материалы". При помощи угроз, издевательств и пыток профессора вынудили дать признательные показания.  Под пытками он написал:

"Я всецело подтверждаю правильность акта экспертной комиссии о моих научных работах, а также рецензии о моей работе "Исторические памятники ЮБК", которые мне зачитывались. Однако экспертная комиссия рассмотрела далеко не все мои научные труды и не всю мою научную деятельность, а поэтому выявила далеко не все мои научные преступления, да и в тех трудах, которые рассмотрела, подметила далеко не все мои вины  ( Прилагаю при сем полный список моих научных работ). Поэтому я здесь для полного саморазоблачения считаю необходимым рассмотреть всю мою научную деятельность и ее заклеймить. Для наиболее удобного проведения такой фашистской пропагандистской работы, продиктованной мне германской разведкой, а также для поддержки шпионских вылазок в Крым из центра под видом археологических экспедиций я нуждался в соответствующей организационной форме и нашел таковую в форме Таврического общества истории, археологии и этнографии...."
Это написал на допросе избитый человек, в кабинете следователя НКВД,  под лампой в лицо, которому по нескольку суток не давали спать, держа на ногах стоя, сломали ребра и ногу....

Меня привлекли строки: «После смерти Сталина в 1953 году Николая Львовича Эрнста амнистировали, но до 1956 года он вынужден был жить как спецпоселенец в городе Прокопьевске. Сюда приехала и его супруга, София Николаевна Олтаржевская, с которой он вел переписку на протяжении всех 15 лет каторжных ссылок". Как не прочитать книгу! Несмотря на дороговизну издания и пересылки, заказал ее по интернету.
Выяснилась, что Софья Олтаржевская по поводу судьбы мужа переписывалась с украинским историком и писателем Сергеем Ивановичем Белоконь. Кроме того, благодаря статье  удалось уточнить:
 1. Накануне войны 1914 года вся семья Эрнстов (как подданные Германии) были высланы на Урал - в село Куртамыш, Челябинского уезда, Оренбургской губернии - лагерь для немцев. Вернуться в Киев они смогли только осенью 1917 года, приняв присягу на верность России и её Временному правительству.

 2. На Украину из Петербурга Николай Эрнст вернулся в связи с усилением там германского влияния. 14 сентября 1918 года он получил удостоверение с украинским гражданством, обеспечивающее ему право на въезд в Украину. Директор библиотеки Киевского университета Св. Владимира В. А. Кордт, в чьем подчинении Н. Л. Эрнст работал до ссылки (1914 -1917 года), поспособствовал ему уехать в Симферополь.
 3. Научная деятельность Н. Л. Эрнста в Симферополе была прервана внезапным арестом – 15 февраля 1938 г. Наказание (8 лет ИТЛ) отбывал в Горьковской области, в Уджинском ИТЛ, станция Сухобезводная. Отсидев полный срок, в 1946 году был освобожден, после чего уехал на поселение в г. Прокопьевск Кемеровской области. В ноябре 1948 года Николай Львович, находясь в заводской столовой, одобрительно высказался о западноевропейской системе высшего образования. Последовал донос и 11 апреля 1949 года Николай Эрнст был вновь арестован и «за подозрительные по шпионажу связи и антисоветскую агитацию", заключен в ИТЛ сроком на 5 лет. Это наказание Эрнст отбывал в Сибири - Иркутская область, г. Тайшет, Озерный ИТЛ.

 4. 25 мая 1953 года Н. Л. Эрнст был освобожден досрочно по амнистии со снятием судимости. В 1956 г. было снято и спецпоселение, что давало возможность вернуться на Родину, о чем он мечтал многие годы. Было огромное желание снова заняться любимой научной работой, от которой он был жестоко отлучен. 20 марта 1956 г., имея на руках железнодорожные билеты до Симферополя, Николай Львович Эрнст скоропостижно скончался от сердечного приступа в возрасте 66 лет в г. Прокопьевске Кемеровской области.
После смерти Николая Львовича, его жена – Софья Николаевна Олтаржевская добилась реабилитации мужа. Справка с Постановлением Военного трибунала Одесского Военного Округа от 14.10.1958. г. № 0575 о реабилитации Николая Львовича Эрнста находится в ГА АРК г. Симферополя. Все оставшиеся годы своей жизни Софья Николаевна посвятила своей главной цели – восстановлению имени Н. Л. Эрнста в научном мире и розыску его неопубликованных рукописей, изъятых у них на квартире во время ареста мужа в 1938 г. Могила Николая Львовича Эрнста в г. Прокопьевске
В ГААРК находится дело «Переписка Олтаржевской с учреждениями прокуратуры, архивами, библиотеками о розыске научных работ Эрнста». 

Он свидетельствует о том в какие инстанции обращалась Софья, сколько исписала бумаги и выдержала отказов. Одно из писем в Военный трибунал Одесского военного округа от 5 октября 1958 г. «В связи с реабилитацией прошу предоставить мне право на получение неизданных рукописей Николая Львовича Эрнста, изъятых при аресте».  Другое письмо в Главную Военную прокуратуру СССР г. Москва. 12 декабря 1958 г.: «Обращаюсь с просьбой предоставить право на получение изъятых при аресте мужа трудов». 
Одновременно Софья Николаевна обратилась с письмом к Я. П. Бирзгалу (бывшему директору Алупкинского музея, проживающему в это время в Риге) по поводу разыскиваемых ею материалов об экспедиции Эрнста по Южному Берегу Крыма. В ответном письме от 1 февраля 1959 г. Ян Петрович сообщает: «Николай Львович в экспедиции «о каждом отдельном памятнике культуры делал подробное научное описание и раскладывал в отдельные папки…Эти материалы представляют большую научную ценность. В них вложен колоссальный труд, значительная доля которого принадлежит Николаю Львовичу». 
 
В 1964 г. Софья Николаевна обратилась к ученику Николая Львовича – известному археологу Бибикову Сергею Николаевичу с просьбой написать статью к 75- летию со дня рождения Н. Л. Эрнста и разместить в журнале Археология: «…Эрнст был известным археологом в СССР и за рубежом, его имя внесено в БСЭ [издание 1933г.,… Я, как жена свидетельствую подвижнический, упорный труд Николая Львовича на научном поприще. Он являлся ученым-энтузиастом. Реабилитация Николая Львовича дает право в память о его заслугах перед Советской наукой быть отмеченным в день 75-летия». Сергей Николаевич выполнил просьбу Софьи Николаевны, его статья напечатана в журнале: Археологія – 1964 г.
В письме от 1974 г. Софья Николаевна пишет: «23 апреля мне исполнился 81 год, поэтому естественна моя торопливость в выполнении моего самого заветного желания – воскресить в научной сфере имя моего покойного мужа». 
 
В 2009 г. на здании Государственного архива АРК установлена памятная доска с текстом: «13 июня 1919 г. состоялось открытие Таврического Центрального архива. Его создателями и первыми сотрудниками были выдающиеся ученые Таврического университета: Б. Д. Греков, Г. В. Вернадский, А. И. Маркевич, Н. Л. Эрнст». Это акт почтения научной общественностью Крыма памяти ученых, организовавших архивное дело в Крыму, в том числе и Николая Львовича Эрнста.
Личный фонд Николая Львовича Эрнста  находится в Государственном архиве Автономной Республике Крым, состоящий  из документов, переданных его женой ( ф. Р-3283). В настоящее время в Национальном музее истории Украины среди других документов хранятся: рукописи археолога-крымоведа Н. Л. Эрнста: «Описание горной и степной части Крыма», «Пещерный город Бакла», «История генуэзских поселений в Крыму», документы по истории Неаполя скифского, «Раскопки Чокурчи», документы об участи Н. Л. Эрнста в 1935 г. в Международной конференции археологов в Австрии.
Как выяснилось, в первой ссылке в Прокопьевск, Эрнст  работал товароведом.  14 сентября 1949 ОСО МГБ СССР  был осужден на 5 лет ИТЛ - "за подозрительные по шпионажу связи и антисоветскую агитацию". Известный писатель Юрий Домбровский встречался с ним в Озерлаге (Тайшет).

Нашлись данные и по Озерлагу, образованному в Иркутской области в 1948 году. "Особый закрытый режимный лагерь", куда были свезены политические заключенные из других мест. В аналогичных особых лагерях, разбросанных на территории СССР, содержались шпионы, диверсанты, троцкисты, националисты, белоэмигранты и другие лица, представляющие на взгляд суда опасность для государства по своим антисоветским связям. Содержание в особых лагерях заключенных, осужденных за другие преступления, запрещалось. Режим в особых лагерях был еще более жестким, чем в других ИТЛ". (Справка. На 1 января 1951г. в Озерлаге находилось 33064 заключенных. Всего же в особых лагерях МВД СССР на это время содержалось 211261 заключенных).
 О лагере написал бывший   харбинец И.Н. Пасынков: «Случилось так, что в особом Чунском лагере, входящим в Озерлаг, оказался и я - тогда еще молодой человек, вывезенный родителями из России в Китай в малолетнем возрасте, другие земляки из Харбина и Маньчжурии. Было это в 1950 или 1951 году. Начальником Озерлага в то время был полковник Евстигнеев. Помню, как в лагерь привезли группу заключенных японцев во главе с высокого роста военным лет 60-ти в генеральской форме. Быстро выяснилось, что этот человек - бывший начальник штаба Квантунской армии генерал Хата с офицерами - японцами (4 -5 человек), который до войны был военным атташе в Советском Союзе. Японцев поместили в общий барак для заключенных, но отделили для них небольшой уголок, где и разместились эти необычные "гости. ....Через несколько дней вся эта группа японцев была вывезена из лагеря, и конечная судьба генерала Хата мне не известна.

В это же время, по странному совпадению в лагере оказался широко известный в Харбине и в Маньчжурии господин Фюттерер, возглавлявший много лет старую русскую фирму "Чурин и Ко".
 Кроме универсальных магазинов в Харбине у фирмы "Чурин и Ко" был водочный завод, лесопильные предприятия, большой холодильник и т.д. Работа в фирме Чурина считалась большой удачей, так как наряду со строгой дисциплиной к работникам фирмы проявлялось большое внимание и забота. Фирма устраивала для своих работников культурно-массовые, увеселительные и спортивные мероприятия, были свои яхты на реке Сунгари, спортивные площадки и т.д. Работа в фирме Чурина была хорошо оплачиваемая, и все эти достоинства относили за счет директора фирмы господина Фюттерера, немца по происхождению. Понятно, что в период японской оккупации Китая и с образованием Маньчжоу-Го фирма Чурина перешла под управления японцев, а с поражением Японии Фюттерер попал руки ГПУ и был вывезен, как немец, на территорию СССР.

Вот и я встретил г-на Фюттерера в указанном лагере, где он с метелкой в руке подметал территорию лагеря. Мы с ним разговорились (жена моя одно время работала в магазине Чурина). Известно, что после приезда канцлера Аденауэра в СССР, попавшие в советские лагеря немцы были отпущены и вернулись в Германию, в том числе и г-н Фюттерер".  У Чурина, как известно, работала и жена Владимира Чакирова Любовь Владимировна.
Встретилась судьба сходная с судьбой Любови Владимировны. Овчинникова (урождённая Бакшеева) Валентина Алексеевна. В августе 1921 г. была нелегально вывезена матерью из Читы в Маньчжурию.  Непродолжительное время работала в 3- м отделе БРЭМ (Харбин, 1935). Служащая Акционерного Общества «Чурин и К°» с 1935 г., конторщица, машинистка (9 лет). Проживала в Австралии. Похоронена на кладбище Rookwood, Anglican Trust.

В  Красноярском мемориале по Озерлагу обнаружил воспоминания Владимира Воробьева: "Вначале я попал в 033 лагпункт в штрафную бригаду из-за второй судимости. Когда меня везли из Красноярска в Тайшет, на станции Решоты посадили одного приземистого с военной выправкой человека. Это оказался муж Лидии Руслановой генерал Крюков. Он был в рабочей зоне бригадиром хозбригады. У нас шутили, что в этом лагере, чем ниже должность, тем выше звание. Начальник лагеря был капитан, его заместитель - майор, нарядчик - бывший полковник, а бригадир - генерал. Еще был один генерал-полковник,  он руководил духовым оркестром. Прибыл с нашим этапом и какой-то архиепископ православной церкви прямо в рясе, во всем церковном облачении. Однако через неделю его переодели в лагерное, и его нельзя было узнать.
Бригадиром был полу блатной русский. С осени мы ходили грузить зерно с какого-то склада на баржу. Я был настолько истощенным, что ел сырое зерно и горох. Давали нам в лагерь каждый день по паре ведер гороха, который варили отдельно на кухне в виде каши, и это было для нас большой поддержкой.