Над солью и желчью земной. Гл. 7

Глава седьмая

Анжела сказала, что хочет поговорить со мной не по телефону. Я вновь оказался в нашей бывшей квартире. Однако то, что я увидел, уже мало походило на наше прежнее жилье. Другие обои, мебель, кухня. Видимо, Анатолий начал свои финансовые вливания с далеко идущими целями.
– Вы сделали ремонт? Давно?
– Нет, примерно полгода. Тебе нравится?
– Неплохо. Это Анатолий постарался?
– Да. Проходи.
Она села в кресло, и, жестом приглашая меня сесть напротив.
– Мебель он выбирал или ты?
– Вместе, – сухо откликнулась Анжела.
– И давно?
– Что?
– Давно вы вместе?
– Примерно полгода, я же говорю.
– Я рад за тебя, – искренне сказал я.
– Спасибо.
– Так о чем ты хотела поговорить?
– О Кате, о чем же еще.
– Так уже было, да? Ты пришел сюда вернуть ее. И теперь – Катя предлог для встречи.
– Предлог? Значит, ты хотела видеть меня зачем-то другим?
– Нет, конечно, за этим. Но и посмотреть на тебя тоже.
– Помниться, возле суда ты говорила иначе.
– Я была расстроена, обижена… Мало ли…
– А, так значит, это двигало тобой во время развода? Обида заставляла тебя изображать жертву мужа-предателя?
– А разве ты меня не предал?
– Я бы тебя предал, если бы остался.
Она не ответила. А потом перевела разговор:
– Так ты, в самом деле, не хочешь, чтобы Катя ехала в Англию?
– Нет, не хочу.
– Какая разница, кто за это платит?
– Большая.
– Ты мстишь мне?
– Чушь. Ты сама знаешь, что я не умею мстить и врать.
Вдруг она подошла ко мне почти так же близко, как когда-то. Как в тот раз, о котором я недавно вспоминал.
– Ты счастлив? – тихо спросила она.
– Да, Анжела, я счастлив. Извини.
– Я никогда не желала тебе зла.
– Спасибо.
– Скажи, ты совсем забыл меня?
– Анжела, не начинай, прошу….
– А я – нет. Я вышла за Анатолия, но я его не люблю. Вдруг страшно одиноко стало одной. Он заботиться обо мне. Но зато теперь я поняла тебя…
– То есть?
– Поняла, что значит жить с тем, кого не любишь.
– Анжела….
– Мне не нужно твое сочувствие. Мне нужно то, что у меня когда-то было, но я так мало ценила это, оказывается.
– Что же?
– Твоя любовь, что же еще. Она у меня была, а я как-то глупо ею распорядилась…. И вот, ты нашел ту, которой эта любовь пришлась впору, как туфелька Золушке…
В ее голосе уже слышались слезы.
– Анжела, не надо…
– Ты боишься?
– Чего?
– Подойти и обнять меня. В твоем кодексе чести утешение бывшей жены приравнено к измене.
– Ты сама только что сказала, что тебе не нужно мое утешение.
– И ты обрадовался…
– Анжела, я начинаю жалеть, что пришел сюда….
– О, как ты честен!
– Зачем ты позвала меня?
Она вновь подошла ко мне.
– Я просто хотела тебя увидеть.
– Для чего?
– Убедиться, что ты совсем чужой.
– Да, Анжела, мы, к сожалению, стали чужими. Хотя, сама знаешь, я этого не хотел.
– Все было бы так, если бы…
– Если бы что?
– Если бы я могла забыть тебя так же, как ты забыл меня. Если бы у меня получилось разлюбить тебя одним махом, как это случилось с тобой. Но у меня не-по-лу-ча-ется!! Вот сколько времени уже прошло, а я все еще не могу выкинуть тебя из головы! Вот когда ты приходил из-за Кати в первый раз, я думала, что все пройдет и нужно только время. Но вот оно идет, это проклятое время, а мне все также тяжело знать, что тебя у меня нет!
Я давно не видел ее такой возбужденной. Она меняла темп речи, и иные слова то отделялись невидимыми черточками, то сливались. Пока она выливала это, давно ею сдерживаемое признание, что давалось ей явно нелегко, во мне шумели противоречивые чувства. С одной стороны, мне было по-хорошему жаль ее, а с другой – это ее откровение вызывало саднящую досаду.
Она стояла близко, и смотрела мне в лицо. Я знал, что должен оттолкнуть ее. В прямом и переносном смысле.
– Вспомни, ведь когда-то давно, ты любил меня…
– Ты сама сказала: «давно».
– Ты уже успел забыть об этом, естественно.
– Анжела, перестань мучить себя, ничего нельзя вернуть, пойми. Мне жаль, очень жаль, правда, но, ни к чему это.
– Ты прав. Я это вижу. Чтобы я сейчас не сделала, ты останешься холодным и неприступным.
Я ничего не сказал.
– Если бы ты знал, как я завидую ей!
– Давай прекратим этот разговор. Для нас обоих. Поговорим о Кате….
Она опустилась в кресло, и устало произнесла:
– А что тут говорить? Все зависит от тебя. Она хочет ехать, сама мне сказала.
В эту минуту у меня не было никаких оснований не верить ей.
– Раз так, я не буду возражать.
– Давно бы так, – откликнулась Анжела, как мне показалось, машинально.
В дверях по-хозяйски повернулся ключ и в прихожей появился Анатолий. Он бодро подошел ко мне, протянул руку, которую я вынужден был пожать. Кинул вопросительный взгляд на Анжелу, та кивнула.
– Евгений, – обратился он ко мне, – надеюсь, мы станем добрыми друзьями. И широко улыбнулся. Отчего-то мне захотелось съездить его по физиономии.
– Да, конечно, – отозвался я, стараясь влить в свою интонацию побольше яда, – И будем вместе ходить в кино. Друзья иногда ходят в кино…
– Евгений, я думаю, вам нужно время, – ласково произнес он, словно не заметив яда.
– Время? На что?
– На то, чтобы лучше узнать друг друга…
– Анатолий, – с тягучей сладостью в голосе ответил я, – я полагаю, что мы уже и так достаточно узнали друг друга.
Он не успел подать ответную реплику, потому что раздался голос Анжелы. Отстраненно и будто адресуясь в пространство, она произнесла:
– Оставьте меня в покое. Оба.
Анатолий озадачено взглянул на меня, но я уже вышел из квартиры, и, не дожидаясь лифта, стремительно спустился вниз по лестнице.
На следующий день у меня случилось подходящее настроение, чтобы пойти к Любавину и поговорить о мучившей меня роли. Мой разум подсказывал нужные слова и аргументы. Однако выплеснуть их Шефу не пришлось. Решительно постучав в дверь кабинета, и услышав «пожалуйста», я вошел, и мой пыл сдуло, как с «молока пену». В кабинете сидела Тамила.
«Одно к одному – подумал я, – вчера признания Анжелы, и Анатолий в друзья навязывался, сегодня – змея эта приползла».
– Добрый день, – приветствовал я обоих, – я помешал? Зайду позже, – и уже повернулся к двери.
– Стой, погоди! Ничего ты не помешал, проходи, садись, чего ты как не родной? – захлопотал он.
Деваться было некуда, я сел с другой стороны его стола.
– Ну, говори, что хотел?
Я молчал. В данной ситуации Тамила была явно лишней, и любой человек на ее месте понял бы это и ушел, но, видимо эта женщина была из другого теста.
– Ну, говори, говори, не стесняйся, – подталкивал меня Любавин, – здесь все свои.
Я невольно покосился на гостью. Он поймал мой взгляд:
– У меня от нее секретов нет.
«Вот значит как!», пронеслось в голове.
Вслух сказал:
– Все же, я бы предпочел зайти позже.
– Молодой человек, – услышал я холодный голос, – вам же объяснили…
Это голос и высокомерно-покровительственная интонация раздражили мои нервные рецепторы.
– Хорошо, – тон в тон ей заговорил я, демонстративно повернувшись лицом к Любавину, – Я хотел бы поговорить о роли…
– Да, я так и понял. Что тебя не устраивает? – его тон был спокоен и деловит.
– Андрей Ильич, мне тесно, я не знаю, буквально, куда руки девать. Играть на сопротивление, безусловно, интересно, но не в этом случае…
Когда я замолчал, он посмотрел в окно, потом расправил шнур телефонной трубки, погладил настольный календарь….
– Евгений, – произнес он, наконец, откинув со лба белую прядь, – я не освобожу тебя от этой роли! Ты сам не понимаешь, о чем просишь… Тебе трудно? Это прекрасно! Ты сам сказал, что сопротивление интересно! Вот и поборись!
– Андрей Ильич, это же не Шекспир…
– А что, по-твоему, бороться надо только с Шекспиром? А остальное, так, чушь собачья?
– Я не это хотел сказать…
– А что? Ты ведь Клавдия тоже недолюбливал, а? Еще с этим свитером…. Но играл! И как! – Он несильно хлопнул ладонью по столу.
– Я не о том, Андрей Ильич! Насчет Шекспира, это все понятно…. Я о роли!
– Так и я о ней! Борись! Чего ты сдаешься? У нас еще много времени впереди, никто над нами не стоит, работай себе спокойно. И мы с тобой каждый день обсуждаем, и вроде ты все правильно понимал. А чего вдруг?
Не так я представлял наш с ним разговор. Или присутствие этой женщины влияло на него? Я все уже передумал, и не по одному разу. Новые думы только еще глубже погрузят меня в депрессию. Мучительное ощущение, вроде Алисиного, когда я пытался в детстве накормить ее манной кашей.
Спиной я чувствовал, что Тамила не сводит с меня глаз. И от этого невидимого взгляда душевные силы окончательно покинули меня. Я видел эту женщину второй раз в жизни, но уверенность в том, что она олицетворяет собой рок, только усилилась.
Да, все было, было, так. Я с трудом нашел общий язык с Клавдием, и натягивая ненавистный свитер я словно в прямом смысле влезал в шкуру этого негодяя. Временами меня охватывал азарт, я хохотал, как безумный и одерживал победу. Клавдий – настоящий, исключительный враг! С ним интересно бороться! А мой нынешний герой всего лишь трус. Его даже пожалеть не за что. Конечно, он не злодей, а жертва, но какая-то несуразная, нелепая, беспомощная в своей низости. Этот герой отравляет мне душу, я не желаю родниться с ним даже на два часа спектакля.