Есть ли у меня литературное мужество?

Вместо эпиграфа:
----------------
...
Король! Я желаю тебе добра,
Послушай благого совета:
Как хочешь, мертвых поэтов славь,
Но бойся живого поэта!

Берегись, не тронь живого певца!
Слова его -- меч и пламя. Страшней,
чем им же созданный Зевс
Разит он своими громами.

И старых и новых богов оскорбляй,
Всех жителей горнего света
С великим Иеговой во главе,--
Не оскорбляй лишь поэта.
...
               Генрих Гейне

Эпилог
------

Начну, пожалуй, с эпилога. На недавнем открытом 'Кубке Мира по русской поэзии – 2017' мне достался один из специальных призов от французского журнала ‘Глаголъ’ – ‘За литературное мужество’

http://stihi.lv/awards-2017/35298-priz-glagol-km2017.html

Если честно, я не знаю радоваться мне или грустить по этому поводу. Интересно ваше мнение. Уж очень двояко звучит это определение: ‘За литературное мужество’!
Во имя недоразумений журнал  ‘Глаголъ’ подчёркивает: "Приз вручается тем, чьи стихотворения не прошли в следующий круг", но автор имел такое мужество, чтобы всё-таки его написать. Или так: Приз вручается тем авторам, кто не в состоянии преодолеть первый барьер, но всё равно, что-то пытается сделать, где-то там барахтается, копошится. Всё-таки, я думаю, порадоваться можно, потому что редакция журнала решила напечатать одно из моих стихотворений, и, естественно, не позволило бы всякой ерунде осквернять благородное белое тело довольно престижного журнала.  Вот что сам журнал говорит о себе:

"Талантливые авторы, увидев, что в этом издании нет места для тщеславных и способных оплачивать свое тщеславие бездарностей, с удовольствием встают в очередь на публикацию в «Глаголе»."

Проблема в том, что я твёрдо решил никогда больше не участвовать в этих прибалтийских открытых чемпионатах мира по русской поэзии. Даже ещё до конкурса 2017 года, из-за того, что мне не нравится каким образом оскверняют и анонимных авторов, и их неанонимные работы. Т.е. получается, что во мне это самое литературное мужество все-таки отсутствует?

Но обо всём по-порядку.

Кубок Мира по русской поэзии
-----------------------------

Немного об этом интернет-конкурсе. Он ‘открытый’, потому что в нём могут принять участие не только жители и граждане метрополии, то бишь России, не только жители и граждане страны-организатора этих соревнований, то есть Литвы, но и граждане любой страны, и даже какой-нибудь свободный гражданин мира, если он творит на русском языке.

Фишка в том, что подаваемые на конкурс работы не должны засвечиваться не только в печатных изданиях, но и отслеживаться интернетовскими поисковиками.

Это, конечно, накладывает особый отпечаток и на весь конкурс, и на присылаемые работы. Во-первых, это большое испытание для любого автора – выбрать лучшее из неопубликованного, самое лелеемое, перепроверенное, перепрочитанное, самое любимое дитя, послать на конкурс и... ждать до конца года. Лишь 31 декабря в конце дня ты имеешь право разместить своё долгожданное чадо на каком-нибудь интернет-сайте. Таковы условия.

Во-вторых, ты не можешь своё чадо опробовать на каком-нибудь интернет-конкурсе. Не можешь даже его кому-нибудь показать во избежание недоразумений, разумеется, кроме ближайших друзей.

Из-за этого далеко не все работы до конца отточены и вообще, чтобы пройти предвариловку ты должен быть действительно мастером, который безо всякой посторонеей помощи всё сделал сам, один, своими силами.
 
Грязная критика
---------------

Мне казалось, что я один удостоился любви критиков. Нет я ошибся. Почитайте критику Михаила Щреба и Александра Спарбера. А я грешил на бедную Майю Шварцман. Да оно дитя, по сравнению с этими специалистами по тычкам, щелчкам и пенделям.

“Мал поэт, да вонюч.” ( это Миша Щреб про меня).

- Это стих меня взбесил.”( это уже Александр Спарбер).

А сам я себе думаю:
- Так тебе и надо!

А вот их критика моей “Иконы”, которая понравилась ‘Глаголу’:

Михаил Щерб:
«Глядят в меня часами на коленях». Ужос. У них часы на коленях, которыми они в него глядят!
«Глаза свои печальные раскрыв.» Это понятно, закрыв глаза глядеть трудно.
«Моя душа, наткнулась на лампаду…» Бдыщь!

По моему мнению, автору не хватило мастерства для такого эпического полотна.
Я добавлю:
- А критику - такта.

Александр Спарбер:
- Кажется, автор закрыл комментарии под стихом. И правильно сделал, что характерно.
Ну и я не буду комментировать. Скажу только, что коллизия этого текста мне абсолютно непонятна. Вот у Николая Стефановича есть стих, когда душа после смерти вселяется в тело медведя. Это я понимаю. Но когда что-то (видимо, просто изображение, которое почему-то называется «я») вставляется (?) в икону, да еще за прегрешения (!) – нет, не понимаю.
Потом еще на это «я-изображение» смотрят бабоньки, причем глазами (надо же!), причем раскрытыми (не верю!), причем своими (что вообще странно!). Довершает все это снег, падающий на землю, как длань. Представил падающую на землю длань. Б-рр. Фильм ужасов.
Ну вот, таки не удержался. Простите, автор.
Теперь моя очередь:
- И я не буду комментировать комментатора, который 'не хотел комментировать, но только хотел сказать, что..'.
Да после такой критики не мне, а журналу “Глагол” нужно дать премию ‘За литературное мужество’!

Как жаль, что мне не пришло в голову переселить душу моего героя в медведя! У меня был бы шанс. Это Спарбер понимает. А если бы я переселил душу в ежа? Прошло бы?

Теперь скажу пару недобрых слов о стиле этих двух критиков. Мне вспоминается ролик о советской кассирше. Уже гласность шла вовсю и её снимали скрытой камерой, а потом показывали по телику.
К ней стояла очередь – люди, которые нуждались в её сервисе. Это был не её бизнес, ей платили зарплату, чтобы она давала очень простой сервис – не помню какой, наверное, просто продавала билеты. Так вот не было ни одного человека, которого она бы не обматерила с ног до головы. Это всё снимали, а матерные слова замещали бипом. Там были и ‘бип с ушами’, и ‘бип моржовый’ и т.д., короче весь набор. А народ стоял, молчаливо слушал и чуть ли не кланялся этой б...ип.

Так вот два этих деятеля очень напомнили мне эту бабу. Не верите? Почитайте их отклики на работы разных авторов. Разве что мата не было, но он подразумевался, и... с обеих сторон - со стороны критика, и, ответная, со стороны анонимного автора. Проблема в том, что подразумеваемый со стороны участника конкурса мат, наказуем блокировкой. Ругаться можно только уважаемым критикам. Как можно было так испоганить конкурс? Эти двое устроили целую вакханалию, резвились на славу. Благо и тот, и другой являются специалистами в области русского языка, хорошими поэтами. Поэтому они извращались, как могли, профессионально, с хорошими, но очень злыми образами, хорошо поставленными фразами, и этакой тонкой искушенной руганью. Жаль, что они направили свой профессионализм в столь дурно пахнущее предприятие.

Я всегда сторонился и таких конкурсов, и таких людей. Я и на этот конкурс не хотел подавать работы. Потом смотрю: я - в списке авторов, чьи работы примут без предвариловки, ну и... был грех, соблазнился. Тем более, что можно было поставить отметку ‘без комментариев’. Но разве можно было остановить этих острословов? Они уже распалились, они уже были пьяными от безнаказанной ругани, пьяными от вседозволенности.

Благо, конкурс-то анонимный! Всегда можно сказать: ‘Прости автор, ничего личного! Ты ведь сидишь здесь такой обезличенный и имя тебе Анонимный Автор’. Чуть ли не Аноним! Вот за Анонима ты мне сейчас ответишь!

А вот нет! Если поэтам покрыть лица белыми полотенцами и связать им руки – можно ли их мордовать? Кое-кто считает, что можно. А по-моему – это очень низко. Тем более, если поэт из под полотенца шепчет: "Меня не мордовать!" Главная цель такой критики не помочь, не излечить, а уничтожить.

А что же уважаемые организаторы? Сделали они хотя бы замечание двум распоясавшимся от собственной власти критикам, нарушившим соглашение ‘без коментариев’? Нет. Ни слова! Разве можно таким выдающимся авторам, победителям многочисленных конкурсов, снизошедших до согласия слегка покритиковать собратьев по перу – можно ли им сказать хоть слово? Конечно, нельзя. Да это было настоящей удачей, победой убедить их пожюрить конкурс. А вдруг передумают и уйдут. Где ещё таких найдёшь? А безнаказанность только ухудшает и без того освободившуюся от условностей личность. Как это всё печально. И Александр Спарбер, которого я очень уважал за его поэзию и даже немного неплохо пообщался когда-то (лет 10 назад) на Стихире. И Михаил Щреб, который приезжал к нам в Торонто, и на которого я хотел попасть, но не смог. Как можно было так опуститься?

Все за одного и... против другого

Потому что не гоже говорить такие слова авторам не в глаза, а за глаза. Не будем опускаться до уровня избиения ‘анонимщиков’. Но я не хочу ‘тэгать’ их в соцсетях. Объясню почему. За успешными авторами обычно тянется огромная толпа последователей и почитателей. Есть такая слабинка у человека – липнуть к Успеху. А вдруг господин Успех и меня заметит и отметит!
Вдруг Его или Её успех прилипнет и ко мне? У почитателей есть тенденция соглашаться во всём, что корифеи не скажут, поддерживать любые призывы, лайкать в соцсетях любые фотографии, даже если они понятия не имеют кто там и что это.

Мне бы не хотелось, чтобы вся эта толпа набросилась на меня, защищая чей-то, а заодно и свой, потенциальный Успех. Мне знакома общественная экзекуция, когда всё сообщество, вся площадка натравливается на неугодного. Есть прецедент в Литсети.

http://litset.ru/index/34-261

Вместо эпилога
--------------

Вот я и спрашиваю. Есть ли у меня литературное мужество? Заслуживаю ли я того специального приза от парижского журнала ‘Глаголъ’?

Постскриптум
-------------

В конце хотелось бы вспомнить свою собственную критику критиков на прошлом Чемпионате, или Кубке. Организаторы стыдливо заблокировали ее, боясь слишком горячих споров, а зря! Может быть, после этих споров Конкурс стал бы чище, человечней? Мне кажется, хамству и жлобству не должно быть места в литературе.
Тогда, Майя Шварцман ( которую я очень уважал до того случая) абсолютно по-хамски облаяла хорошего поэта и человека Евленью Виноградову.
Попробую воспроизвести то, что тогда было сказано, и что я, к сожалению, не сохранил у себя в записях, понадеявшись на порядочность Организаторов.
Мне кажется, это стоит воспроизвести, потому что Евленья однажды просила меня прислать выдержки оттуда, чего я сделать не смог. Она даже просила Организаторов временно разблокировать дискуссию и прислать ей цитаты из моих реплик - бесполезно. Итак, попробую. Хотя виртуально сожжённая инквизиторами рукопись может быть восстановлена, очевидно, только в суррогат, так как нет 'спортивной злости', нет повисшей в воздухе напряжения.
Итак, с чего начался весь сыр-бор?

1. Работа:

Работу, к сожалению, не нашёл. Очевидно, после всей этой грязи, Евленья удалила её с общего доступа.
Но, насколько мне помнится, речь шла о бедности. И не просто о бедности, а о бедности в современной России, где с каждым годом растёт число миллиардеров и бедняков, где каждый потенциальный пенсионер - кандидат на житие ниже черты бедности.
И речь шла не о бедности вообще, как о явлении, а о конкретной бедности, бедности поэта, бедности автора строк. И это мне кажется очень важным. Где вы ещё услышите о бедности изнутри, словами очень даже неплохого поэта. Чтобы понять, о чём речь, о её 'прогрессе бедности', можно почитать посты на её страничке в ФБ, конечно, пока он доступен в России. Из-за не вовремя оформленных бумажек, из-за крючкотворства и бессердечия бюрократии, Евленье урезали и без того мизерную пенсию. Она теперь обречена на фактическое голодание и ежедневную борьбу за хлеб.

2. Критика:

ВМГ(Владимир Гутковский ):
Вечные проблемы ЖКХ и связанного с ними быта неизбежно подводят к постановке и осмыслению вселенских проблем бытия.
Запомнилось: «при всём желанье ничего не видно на расстоянье вытянутых рук».

В.Г.(Вадим Герман ):
Начало, откровенно скажу, не понравилось. «но пролонгированной в тягостный экстаз» - эта строчка почти ввела в состояние оцепенения…Дальше пошло лучше и к середине текста я его почти полюбил…Спасибо, автор! Но, думаю, первую строфу Вы даже ради меня править не будете…

Е.Ш.(Елена Ширимова):
Как я понимаю автора! От благ современной цивилизации отказаться трудно. Холодной осенью жить без тёплого унитаза – просто пытка. Что-то мне подсказывает, что сам автор этого произведения не возлагает на него больших надежд.

По мне так критика вполне нейтральная и даже с позитивными моментами. Мне бы такую от таких критиков!!! Нет, не было, ни разу! И уже не будет. Наверное, стихотворение не было таким безнадёжным, как посчитала Майя. И где оно теперь?
 

3. А вот и чёрная критика Майи Шварцман:

Работа 279. "Сегодня мне невесело, мой друг..."

- Нельзя, но вообще-то так и тянет посоветовать ЛГ перестать писать стихи и заняться благоустройством быта, если на то пошло. Не понимаю я этого упоенного умиления собственной опоэтизированной никчемностью.
Перечитываю, ищу. Никаких чувств у меня нет к этим зарифмованным квелым людям. Старость, бедность, одиночество? Очень может быть. Но не могу разделить традиционно-пассивного настроя этого стиха.

От автора: Напомню, что Майя живёт в Генте, Бельгия, а Евленья - в Великом Устюге, Россия. А вообще-то, меня поражает то, как многие авторы благодарят, чуть ли ручку не целуют этой самой Майе за эту самую критику: "Да откуда она взяла столько времени на всех нас, недостойных? Да и какая она молодец!" и проч.

А вот Евленья не стала кривить душой. Повторюсь: Что ответила Евленья Майе, восстановить нет возможности, так как лента заблокирована.
Но ответ был примерно таким: Сытый голодного не поймёт. Позвольте мне решать - писать мне стихи или нет.
А я бы лично посоветовал Майе заняться своим бытом и перестать писать злую критику. Хотя, судя по всему, в Бельгии с бытом проще, чем в современной России.

Конечно, обзоры и критика на конкурсе - очень лакомый кусочек для любых авторов.
Но, по мне лично - лучше вообще никакой критики, чем такая. Критика не должна ни переходить на личности, ни вдалбливать свою идеологию, своё видение мира (например, в кого переселять свою душу). Ни, тем более, советовать автору 'бросать писать', ни ставить его в такое положение, когда ему самому хочется всё бросить. А Организаторам я бы посоветовал не подпускать таких 'критиков' на пушечный выстрел к конкурсам, невзирая на имена и звания. Это очень плохо для самих конкурсов, создаёт ненужную напряжённость, 'тюремность', если хотите. Портит критиков в человеческом смысле, да и авторов, которые готовы лебезить перед ними, лишь бы получить крупицы критики, и потом пытаться найти там рациональное зерно. Происходит 'вымывание' авторов, которые не хотят терпеть таких вот шварцманов, или щербов. Это ведёт к тому, что контингент авторов - участников такого конкурса, превращается в однородную массу и, в конечном счёте, такой конкурс, такая площадка вырождается, становится неинтересной, 'игрой в одни ворота'. К сожалению, есть примеры - могу поделиться.

Есть авторы, назовём их Группа А, которые относятся к своим произведениям, как к собственным детям. Имеют на то - полное право. Они ведут их на конкурс в надежде получить советы, как сделать своё дитя лучше, излечить от недугов. А в ответ получают совет выкинуть своё чадо на помойку и никогда больше 'этим' не заниматься.

Есть авторы, назовём их Группа Б, которые относятся к своим работам, как к некоему эксперименту, типа:

- Вот такая-вот ерунда пришла на ум. 'Пипл' - посоветуйте, оставить, или 'фтопку'?

А некоторые относятся к своим перлам, как к некоему найдёнышу, подкидышу, которого подкинули небеса. И вот такого вот сиротку приводят на жестокий суд взрослых и спокойно наблюдают, как его мордуют. И тешат себя тем, что 'всё делается во благо найдёныша', тем более, что это не моё, а 'от неба'.

Интересно, что Группа Б зачастую ведёт себя как залихватская шпана по отношению к 'маменькиным сыночкам' из Группы А. Она намного агрессивнее, она её осмеивает, глумится, советует 'оставаться дома и не выходить на улицу'.

У меня есть одна знакомая, которая пишет хорошую прозу. Я как-то спросил её - почему она 'не выходит на улицу?', то бишь почему не участвует в конкурсах? Как о ней могут узнать другие?
Она отвечает, что очень боится хамства и ей здоровье дороже мнения остальных.

Вот так вот! Очень печально, что 'культурные хулиганы' 'оккупировали подъезды' и не дают прохода 'ранимым душенькам', 'одомашненным интеллигентикам в маминых кофтах'. Откуда это у них? Неужели с совка? А может типа 'меня облили грязью, и ничего, как видишь, пережила, а ты, что же, хочешь чистеньким остаться? Где же твоё мужество?'

... Вот опять это пресловутое 'литературное мужество'...

Интересно, что 'культурные хулиганы' зачастую используют советские замашки. Почитайте как травили Высоцкого, Пастернака в советских газетах. Найдёте много общего. Стиль, манеры, развязность.

Итак, примерный пересказ моей заблокированной критики критиков:

- Я сам учавствовал во многих конкурсах на Стихире, которые привлекали авторов именно своей критикой. Я знаю, многие обзывают Стихиру литературной помойкой. Позвольте с этим не согласиться. Конечно, и меня воротит от авторитарного стиля управления этим ресурсом, где любые нестихирные ссылки блокируются. Я стараюсь держаться подальше от поэзии домохозяек. Кстати, считаю 'поэзия домохозяек' пусть мне и не нужна, но нужна самим домохозяйкам. Не нравится - не читай. Да, они раскручивают собственный рейтинг из-за несовершенной системы его подсчёта. Не читай рейтинговых авторов!

А что же тогда там делать? - спросите вы. Для меня лично, как для начинающего автора было очень полезным учавствовать в различных конкурсах, где критика была обязательной. Оказывается критиковать другого тоже очень полезно, ты потом и на свои работы смотришь с той же позиции критика.
Так вот бывало, что и меня несло. Когда нужно прочесть и прорецензировать огромное количество работ, есть опасность войти в раж и перейти в ранг 'злого критика'. Нужно научиться себя сдерживать.
Когда сквозь тебя проходит поток стихотворений, каждое прочитанное может влиять на следующее: сильная работа может приподнять следующую, пусть и чуть похуже, и наоборот.
Если тебе попался ну очень смешной стишок, есть опасность к последующим относиться как к пародиям. Очевидно, такой вот крен произошёл с Михаилом Щербом. Я, вообще, не рекомендую после пародий или кинокомедий читать конкурсные работы, и тем более, писать на них рецензии.

Другой крен: рост собственной значимости. Когда пишешь рецензию за рецензией, и никто пока тебе не отвечает, ты воспринимаешь это как молчание, а значит и знак согласия, а значит и знак своей правоты, своего величия.
Это происходило даже со мной, а что говорить об авторах, которые добились успеха, к которым все лезут в друзья, готовы терпеть любые зуботычины от своих кумиров, которые портят их своей внимательностью, своим восхищением, своими дифирамбами, своей лестью. Этот крен, очевидно, произошёл и со Спарбером, и, естественно, с Майей Шварцман. Она, вообще, мнится мне этакой хиппи, демонстранткой, которой всё нипочём, и которая считает, что ей всё можно говорить, 'потому что она говорит ПРАВДУ!' Да, она из таких, которая говорит людям правду в глаза. Майя, свою правду говорите себе в глаза, у других людей, может быть своя правда, и если Вы, всё-таки решаетесь сказать поэту своё мнение о его стихах, делайте это с тактом, он будет очень этому рад, особенно, если критика будет конструктивной, с конкретными советами. Совет 'бросьте писать' оставьте, пожалуйста, при себе и для себя. Он никому не нужен. Александру Дюма тоже один великий критик посоветовал 'никогда больше не писать'. Кто помнит теперь этого критика? Разве что Андре Моруа.

Одно дело когда ты читаешь стихи ради своего удовольствия, и совсем другое – когда ты изучаешь работу в качестве критика, которому нужно что-то сказать об этом стихотворении. В первом случае, ты пытаешься настроиться на волну автора, пытаешься его понять, ты открыт ему. Во втором случае, тебе обязательно нужно найти какую-нибудь бяку, сказать хоть что-то критическое. Не думаю, что в этом случае критик получает бОльшее удовольствие, чем в первом. Если бы была такая возможность, я бы прочитывал конкурсные работы дважды, в двух ипостасях. И ставил бы две оценки: 'За художественность', после первого прочтения, и 'За технику', после второго.

Но, увы, как правило, такой возможности нет. Зачастую, уставший критик злится на авторов, что приходится ‘читать такую галиматью’, и его или её может понести... Поэтому меня удивляет желание некоторых критиков добровольно заняться таким неблагодарным делом. Что ими движет, с какой целью они это делают? Помочь авторам? Сомневаюсь, в данном случае, как вы видите результат обратно пропорциональный. Потешить своё самолюбие, почувствовать власть, особенно когда все тебя благодарят не понятно за что? Очень даже может быть.

Как видите, ничего криминального, всё довольно культурно. Зачем это надо было стыдливо прятать?

Ссылка:
(Предупреждаю, что входящих по этой ссылке, могут ожидать такие же ощущения, как и при входе в советскую общественную уборную ночью, когда ни одна лампочка не работает!)