Из записок-Панова гора Филипповский спуск

               
               
                Да, такое наше поколение-
               
                Рудиментом в нынешних мирах,
               
                Словно полужёсткие крепления
               
                Или радиолы во дворах…

   Отчего эта гора имела такое название, не припомнит никто. Может быть на горе или поблизости жил Пан, или купец по фамилии Панов, или ещё что-нибудь. Это  довольно крутой, в сотню метров спуск начинался от пожарной каланчи  и вёл к болоту и, далее, дорогой  через небольшой посёлок – к Волге.
     Коньки – снегурки верёвками прикручивались к подшитым валенкам, палочками закреплялись на подъёме ноги и мы, школьники начальных классов близлежащей школы, сложив кучу смёрзшиеся дерматиновые портфели дотемна скользили по заснеженному склону  «Пановки». С горы также катались на санках, на лыжах и на фигурно изогнутых из железных труб «таратайках».   «Пановка» была местом
встречи школьной ребятни особенно весной, во время половодья, когда вода плескалась под окнами школы и зимой, когда спуск покрывался снегом.
    Зимой с Пановой горы вниз к болоту трезвые возчики в брезентовых плащах поверх овчинных полушубков, на лошадях, запряженных в розвальни, свозили грязный снег  с улиц Сормова, а с замёрзшего болота они же выпиливали лёд и потом эти синие глыбы-«кабаны» развозили по ледникам пищеторга.  Вверх по Пановой горе, впрягшись в огромные салазки по воскресным утрам вереницей поднимались  запорошённые инеем заволжские товарки, поспешая на Сормовский рынок, чтобы выгодно продать свои разносолы, молоко,  мясо, разные поделки, точёные игрушки. В конце декабря каждого года к склону Пановой горы ежедневно съезжались целые караваны лошадей, привозивших из-за Волги по санному пути аккуратно срубленные кудрявые ёлки. Тут же шла бойкая торговля  этим душистым товаром, ходким в последние дни старого года. После таких базаров дух еловой хвои, сена и конского пота  ещё долго кружил в морозном воздухе.
     Однажды в начале шестидесятых, катаясь  на лыжах с горы,  я увидел ползущую из-за Волги вереницу саней, на которых везли связанных лёжа телят, подлежащих убою, чтобы «догнать и перегнать…» и эти бедолаги, покрытые инеем и тяжело дышавшие, молча ждали своей участи. Сани тем временем медленно удалялись, и только густой пар струился над этой похоронной процессией еле живых молодых туш…
      Самые хулиганистые из нас потихоньку брали от дома Ястребовых хозяйские розвальни, тащили их на Панову гору, чтобы один раз съехать вниз, (тащить в гору сани было уже трудно). Утром хозяин заметив пропажу уже догадывался где искать сани, брал  под уздцы лошадь и   шёл с ней под Панову гору…
      Оттуда же,  с Пановой горы начиналась хорошо накатанная лыжня, которая петляя между камышами замёрзшего болота, вела к Дубраве, Волге и вокруг садов.
      Там же,  под Пановой горой летом в жирной земле мы копали навозных червей для рыбной ловли, зимой сеткой ловили синиц, а по осени запускали бумажного змея – «ладейку», забегая против ветра по узкой полоске земли, не занятой огородами, неизменно при этом цепляя на одежду  колючки череды, которые потом с большим трудом очищались с помощью столового ножа.
       На горе, у дороги, стояла башня водонасосной станции, а под горой из-под земли выходила труба, из которой день и ночь бежала тёплая вода от охлаждения насосов. Она стекала в большую яму, из которой, извиваясь, журчал ручеёк и впадал в болото. У этой трубы хозяйки с соседних улиц зимой и летом полоскали бельё, а  мы, полагая, что если полощут бельё, значит  вода эта чистая и  иногда в жаркий летний день купались в этих стоках, всякий раз рискуя пораниться о битое стекло и ржавое железо, обрамляющие берега. Однажды в этой прозрачной воде я заметил зелёный кружочек, и, спрыгнув в ручей,  подобрал медную копейку с царским орлом. Тогда я ещё не знал, что именно это болото упоминал великий пролетарский писатель в своём знаменитом романе  и легко поднял со дна ту «болотную копейку». Зимой эта калужина  замерзала, образуя у трубы коварную полынью.    
     Под горой, за пришкольным участком и спортивной площадкой, проходил периметр Сормовского завода, и часто летними вечерами можно было наблюдать, как усатый охранник в выцветшей гимнастерке выводил откуда-то четырёх огромных сторожевых собак и спускался с ними к заводскому забору. Едва удерживая по два брезентовых поводка в посиневших руках, откинувшись назад и широко ступая, он с большим трудом тормозил мощную поступь свирепых псов… Этих собак мы потом дразнили, кидая в забор периметра камни и слушали, как те бешено носились взад-вперёд по проволоке, изрыгая в наш адрес свои собачьи проклятия.
      Позднее, я  узнал, что этих барбосов выводили из псарни, которая располагалась на Песках, куда я когда-то бегал в керосинный ларёк за денатуратом для зажигалки  и где мы иногда играли в футбол.
       После занятий в школе мы почему-то не спешили делать свои домашние задания, а переодевшись похуже, приходили на школьный двор, где рылись в ржавых пирамидах собранного металлолома  в надежде отыскать что-нибудь интересное. Часто отыскивали уже ненужные баташовские самовары и беккеровские примусы, усыпанные плевками всевозможных медалей, реже – оружие, изъеденное коррозией и негодное. А когда это занятие  наскучивало, то лазили в подкоп под деревянный школьный склад, откуда вытаскивали зелёные рифлёные коробки от противогазов, тут - же развинчивали их, добывали в недрах устройства чёрный угольный порошок и рисовали друг другу усы. (Голубые резиновые маски с круглыми стёклами разрезались на полосы для рогаток).
       Кроме сбора макулатуры и металлолома, в начальных классах мы приносили из дома и сдавали негодные стальные пёрышки, старые бритвенные лезвия, флаконы и пузырьки от духов и аптеки.   
  … Осенью, в глубоко вечерний час, пригнувшись  и двигаясь гуськом, мы посещали пришкольный участок, где шарили в слепую на грядках, а потом, где-нибудь в укромном месте грызли молочными зубами каменную твердь брюквы и «кольраби».
    За пришкольным участком на спортивной площадке мы так же  запускали ракеты с двигателями из фотоплёнки, а зимой дотемна гоняли шайбу на огромном школьном катке (залитой спортивной площадке). 
    В середине шестидесятых годов, при расширении территории Сормовского завода, замыли часть болота и коллективных садов, пришкольный участок и спортивную площадку, сравняли с землёй радость нашего детства – Панову гору, соорудив на этом месте два постамента с грозными танками и  панельную коробку  НИИ «Сириус».