Паранойя

Ты знаешь, что в моей жизни очень часто происходило много необъяснимого рационально. Оглядываясь назад, я постоянно ощущаю дыхание кого-то за своей спиной. Кто это? Поверь, я не знаю. Может это мой Ангел, может быть Это мое второе Я, а может быть Это посланники Сатаны. Я не знаю. Но все же я думаю, что Это доброе начало, то, что меня охраняет, предупреждает и не дает упасть раньше времени. Но, то, что Это постоянно рядом со мной - абсолютно точно. И опять-таки поверь, это не паранойя, это не бред, и это не шизофрения.
Утром, в шесть часов, когда я уже выехал из гаража, раздался звонок.
- Сергей, доброе утро. Вы уже встали.
- Да, профессор, я уже в дороге на пути в госпиталь.
Звонил профессор Крутов, знаменитый и всеми уважаемый профессор Крутов.
- Сергей, когда Вы будете на месте?
- Я думаю, через сорок минут.
- Сергей, если Вы не возражаете, к Вам сейчас подъедет Мария Николаевна Нестерова и расскажет Вам о своих печалях. Я очень надеюсь, что Вы сможете помочь ей в её горе и принять нужное решение. После разговора с ней позвоните мне, пожалуйста. И если Вы не возражаете коллега, я дам ей номер Вашего сотового телефона.
За лаконичным диалогом выстраивался абсолютно понятный контекст. К профессору обратилась очередная "крутизна" с большими финансовыми возможностями и у этой "крутизны" наверняка большие проблемы по линии здоровья. Нужна качественная помощь с соответствующим материальным вознаграждением. Профессор, естественно, не мог разговаривать о земном, то есть о деньгах. Поэтому и раздавался его звонок одному из доверенных и верных ему врачей. Попасть в круг доверенных врачей профессора было практически не возможно. Но за много лет сотрудничества мне это удалось. И сейчас я отвечал за анестезиологическо-реанимационную составляющую направления деятельности профессора.
Это была, как всегда большая удача. И для пациентов и для врачей. Ибо, с нашей стороны мы делали все невозможное и возможное и на самом высоком уровне для пациентов, а с другой стороны обеспечивалось соответствующее денежное вознаграждение врачам. В итоге были рады и пациент и его родственники, и врачи, и, конечно же профессор.
Ровно в семь двадцать я был в своем кабинете. А в семь тридцать мне позвонила на сотовый Мария Николаевна и попросила аудиенции.
В кабинет вошла яркая с фотомодельной внешностью лет двадцати восьми женщина. Сказать, что она была прекрасна, значить не сказать ни чего. Это была женщина из другого мира. Мира достатка, счастья, мира небожителей. Высокая, под метр семьдесят пять, в идеально скроенном и идеально сидящем на ней сарафане, с модной стрижкой пепельных волос, большими голубыми глазами, в стильных босоножках подчеркивающих красоту ее ног. Я онемел.
- Сергей?
- Да. А Вы, как я понимаю Мария Николаевна.
Она протянула мне руку, и я вдруг неожиданно нежно поцеловал ее кисть. Мир тихонько начинал переворачиваться. Все стало казаться рядом с ней каким-то убогим, неустроенным и неестественным.
- Слушаю Вас, Мария Николаевна.
Машенька, так сразу же я стал называть про себя Марию Николаевну, начала свое грустное повествование. И тут я подумал, что она является воплощением Набоковской Машеньки. И это воплощалось не только в её внешнем виде, но и в том внутреннем, что наполняло её. Её аура была нежная и теплая. Аура феи, доброй нежной феи.
История была печальная и трагичная. Двоюродная сестра Машеньки отдыхала на своей даче, в километрах ста пятидесяти от Петербурга упала с велосипеда. Была доставлена сразу же мужем в первую попавшую сельскую больницу и уже оттуда в одну из больниц Питера. Сейчас, на четвертые сутки после травмы она лежит в реанимации, в крайне тяжелом состоянии. Сестру Машеньки звали Ольга. Сейчас в Питере рядом с Ольгой находится родной брат и муж. Генрих, родной брат Ольги, держит свой самолет во "Внуково-2", который готов нас доставить прямо сейчас в Питер.
- Да, еще,- Машенька достала из пакета компьютерные томограммы черепа и головного мозга,- Посмотрите, Сергей, пожалуйста.
На компьютерных томограммах от вчерашнего дня ни чего страшного не наблюдалось. Умеренно выраженный отек головного мозга, но при этом желудочки мозга были свободны. Зоны ушиба второй-третьей степени в базальных отделах височных костей. Банальная травма при падении с велосипеда. Настроение мое резко стало лучше, и я уже мысленно перекрестился,
- Успех, выздоровление сестрички Ольги, почет, слава, деньги и конечно же любовь Машеньки. Ура. Мы победили.
Дальнейший алгоритм действий был прост и понятен.
-Машенька, извините Мария Николаевна, дайте, пожалуйста номер телефона клиники, где лежит Ольга.
После разговора с заведующим реанимацией Питерской клиники мне стало не по себе.
Ольга, не рожавшая женщина тридцати лет, была доставлена в реанимации клиники в атоничной коме на искусственной вентиляции легких, при крайне нестабильных показателях артериального давления с трудом поддерживаемого на удовлетворительных цифрах на фоне постоянного введения громадных доз кардиотоников, гормонов и сосудистых препаратов. Таковым состояние пациентки остается и на данный момент. По решению консилиума местные врачи решили брать пациентку на операцию на головном мозге через пару часов. Но мало того, у женщины еще обнаружилась беременность около шестнадцати недель. И это было открытием для родственников.
Это была засада. Абсолютно ни чего не понятно. Падение с велосипеда и при этом не столь значимые повреждения головного мозга и черепа. Откуда атоничная кома? Какая на фиг операция? Они там, что с ума сошли?
- Мария Николаевна, давайте все с начала. Скажите, как произошла травма, кто видел падение Ольги, и как развивались события до момента госпитализации в Питерскую клинику. И еще, почему Ольгу не госпитализировали при Ваших возможностях ни в Поленовский институт нейрохирургии, ни в клинику нейрохирургии Военно-Медицинской Академии?
- Хорошо, все по порядку. Ольга выехала на прогулку на велосипедах со своим мужем. У мужа якобы соскочила цепь у велосипеда, и пока он занимался ремонтом Ольга покатила дальше. Он обнаружил её в километре от того места, где порвалась цепь. Она лежала перед мостом в кювете без сознания рядом со своим велосипедом. Со слов мужа он вытащил Ольгу на обочину. И тут неожиданно появилась машина, в которой сидел фельдшер.
- Какой фельдшер?- изумленно спросил я.
- Фельдшер сидел за рулем машины. Просто фельдшер. У него оказалась сумка с медикаментами, и он оказал Ольге первую помощь. Они погрузили Олю в машину и отвезли в ближайшую сельскую больницу. Тут же приехала и Ольгина начальница.
- Пардон, а при чем Ольгина начальница?
- Да, она в этот день приехала к Ольге на дачу вместе отдохнуть.
- Мария Николаевна, а чем занимается Ольга, её профессиональный статус?
- Она работает в представительстве одной крупной, иностранной, инженерной компании. Её начальница русская по происхождению, коренная Ленинградка, но сейчас подданная Кипра. Она очень дружная с Ольгой и её мужем, часто отдыхает у них на даче.

- Хорошо, Мария Николаевна, сколько времени везли Ольгу до сельской больницы и в каком состоянии она была?
- Сергей, я сейчас соединю Вас с мужем Ольги, и он Вам все подробно расскажет.
Судя по интонациям, муж Ольги был сильно подавлен, в его дребезжавшем голосе звучали плаксивые нотки. И мне казалось, что на том конце сотовой связи разговаривал раздавленный горем маленький старичок.
- Доктор, Вы знаете, Оленька стонала, когда мы везли её с фельдшером. Он несколько раз останавливал машину и вводил ей лекарства. Мы довезли Оленьку до лечебницы и мне кажется, она, что-то пыталась мне сказать. Но потом, когда начали работать местные врачи, меня вывели из реанимации, и я видел её уже только на капельнице и аппарате вентиляции легких.
- Сколько времени Вы везли Ольгу до больницы?
- Доктор, приблизительно минут сорок-пятьдесят.
В кабинет заглянул мой заместитель и спросил,
- Сергей Викторович, Вы будете проводить обход или я сам?
- Проводите сами, меня нет. Сейчас позвоню начмеду и начальнику госпиталя. На рапорт к начальнику госпиталя пойдешь вместо меня.
-Есть.
Я продолжил переговоры с мужем Ольги.
- Когда Вы привезли Вашу супругу в больницу, она двигала руками и ногами?
- Да, доктор, она даже пыталась нам помочь, когда мы ее укладывали на носилки.
- Спасибо, я свяжусь с Вами попозже.
Теперь я уже вовсе ни чего не понимал. Сорок минут транспортировки пациентка дышала сама, пыталась разговаривать, и у неё не было даже явных параличей. Что, что произошло?
- Мария Николаевна, а как все дальше происходило?
- Сергей, Вы знаете, сразу же к больнице подъехала Ольгина начальница, и она уже сама начала организовывать дальнейшую помощь. Она позвонила в Питер своим знакомым врачам. Через три часа приехала реанимационная бригада. Они сутки готовили Ольгу к транспортировке и затем перевезли Ольгу в Питер. Питерские врачи объясняли, что Ольга не транспортабельна и нужно её подготовить, к столь длительной перевозке. Да, ещё они связывались с Военно-Медицинской Академией и институтом нейрохирургии имени Поленова, но там объяснили, что они на летних каникулах и их клиники не принимают больных. Поэтому и перевезли Ольгу в другую больницу.
Это уже попахивало бредом. Какие на фиг каникулы в военных госпиталях, какие к черту каникулы в институте нейрохирургии. Полный бред. Какой-то абсурд.
- Мария Николаевна, кто связывался с Академией и Поленовским институтом?
- Я думаю, что это делала Элла, начальница Ольги и врачи из Питера.
Я хорошо знал и клинику нейрохирургии Академии и Поленовский институт, и я понимал, что этого не могло быть априори по определению. Что-то это все мне начинало активно не нравиться. Как-то это все начинало попахивать большими неприятностями и проблемами.
Я связался по сотовому с профессором Крутовым и объяснил ему ситуацию. Он ответил, что бы я подождал несколько минут. Ибо он уже идет ко мне в кабинет вместе с нашим главным нейрохирургом.
В кабинет вошли профессор Крутов и наш отец, и наш бог, главный нейрохирург госпиталя Михаил Викторович Князев. Они были серьезны и сосредоточены. Я коротко доложил ситуацию. Показал компьютерные томограммы. Крутов сразу же набрал телефон заведующего нейрохирургии, клиники, где лежала наша пациентка.
Разговор его был краток.
- До приезда нашего реаниматолога, ни каких оперативных действий не предпринимать. Операция в настоящее время не показана. Проводить только реанимационные мероприятия. Да, можете записать это, как мою консультацию по телефону. Все, коллеги, я буду на связи.
Мы сели и стали прокачивать ситуацию. Травма при падении с велосипеда не могла привести к критическому состоянию пациентки, Это было понятно по механизму самой травмы и по данным компьютерных томограммы. С женщиной, что-то произошло трагичное и, что это было пока не в нашем понимании. Судя по всему, на каком-то этапе развилась гипоксия, или вследствие остановки дыхания, или вследствие, например, рвоты и попадания содержимого желудка в легкие. Попросту пациентка могла захлебнуться. Затем позднее распознавание этого осложнения, остановка дыхания и возможно сердца, реанимационные мероприятия. Завели сердце, но мозг мог погибнуть. Не весь мозг, а кора головного мозга и жизненно-важные центры. И вот результат. И, конечно же ни какая операция в этой ситуации не показана, а даже наоборот, может только усугубить уже практически безнадежное состояние пациентки.
- Ну, что Серега, лети, разбирайся.- Князев похлопал меня по плечу.
- Сергей, позвоните сразу же по прилету. Мы будем ждать Вашего звонка.
- Есть.
Князев связался с нейрохирургической клиникой Академии. И, конечно же ни каких каникул, ни кто на связь по поводу пациентки не выходил и о такой пациентке ни кто из врачей не знает.
Машенька побледнела и сразу же набрала номер на своем сотовом.
- Генрих, как дела? Генрих, послушай, ни кого больше к Ольге не пускай до нашего приезда, ни кого. Только местных докторов. Ни каких больше Эллиных консультантов. Ты меня понял. Мы вылетаем с доктором-реаниматологом, жди нас.

Через пять минут я уже сидел рядом с Машенькой на заднем сиденье " Геленвагена" с затонированными стеклами, наслаждался запахом её тела и ароматом её духов. Мы долетели до " Внуково-2" в одно мгновение. В дороге Машенька еще несколько раз связывалась с Генрихом и своим нежным, но твердым голосом уточняла время нашего прилета и нашу встречу.
"Хоккер" для индивидуальных путешествий был уже готов. Отделанный дорогим деревом салон с золотыми инкрустациями, милая стюардесса (но Машенька гораздо красивее), удобные кожаные кресла. Но все, как всегда не в кайф, когда летишь по таким случаям. Одна радость Машенька напротив. А что Машенька, Мария Николаевна, она будто и не видела меня. Я был для неё всего лишь одним из винтиков громадной империи её семьи. Мне хорошо платили, я хорошо работал, впрочем, как и весь экипаж этого самолета, и летчики и стюардесса. Так, что свободен доктор. Эта птичка не для вас, сэр.
«Прилетели, сразу сели». В Пулково нас встречал Генрих. Высокий, статный, стильно одетый он был строг и серьезен. Ненаигранная печать тоски и глубоко горя лежала на его лице. Мы быстро прошли к джипу " БМВ". По пути к машине я увидел знаменитого Питерского сингера с чехлом гитары на плече. Он был в джинсах, в простой футболке и один. Один и без компании, без менеджеров и продюсеров, без поклонников и поклонниц. Видать у парня проблемы. Но это всё на ходу, мимолетно.
У джипа остановились, закурили. Охранники нервно переговаривались по рациям. Явно кого-то ждали. Стремительной походкой к нам подлетела высокая, строго одетая женщина. Я сел рядом с шофером. Перед нами, завывая и мигая тронулся милицейский "Форд", мы за ним.
Милицейский эскорт сопровождения.
-Понты, все понты. Только здесь, в этой ситуации они нам вряд ли помогут.
Под надсадное завывание милицейских сирен начали обсуждать все странности ситуации. Несоответствие травмы и состояния Ольги, о возможных вариантах. В этот момент на мой сотовый пришла СМС-ка.
" Сергей, не разговаривайте о ситуации при Элле. Она начальница Ольги. Все разговоры только со мной и Генрихом."
Детектив продолжался.
До больницы имени то ли Пинхуса, то ли Бахуса, одного из лидеров революции (видать славны и сильны революционные традиции города на Неве, до сих пор икается от этих традиций), рассекая через весь город, домчались практически за минут сорок.
У входа в реанимацию стояло несколько человек. По виду, скорее всего родители и еще кто-то. Мы, не останавливаясь зашли в реанимационное отделение, в кабинет к заведующему. Я попросил оставить нас вдвоем с заведующим. Парень моего возраста он был спокоен и подчеркнуто вежлив. В его глазах читалось, что видал он этих Московских ухарей, что он и без них знает свое дело, и что ему после моего отъезда продолжать тащить этот тяжелый случай.
Мы поздоровались, я представился, он то же.
- Да, коллега, ситуация критическая. Пациентка безнадежна, атоничная кома, все признаки смерти мозга. Так, что сейчас ждем специалистов из центра трансплантации тканей и органов и после несомненной констатации смерти мозга произведем забор донорских органов.
Мороз пробежал у меня по коже после его слов. Вот так. От падения с велосипеда до забора органов. Женщина идеальный донор. До травмы ни чем не болела, занималась спортом, все органы сохранны. Сюжет принимал все страшные обороты. Забор органов, констатация смерти мозга и тогда "ищи, свищи" причины всего происшедшего. После изъятия органов ой, как проблематична адекватность судебно-медицинской экспертизы.
- Коллега, Вы позволите осмотреть пациентку?
-Да, конечно, ни каких проблем, пройдемте.
При наличии прекрасных клиник в городе, при неограниченных возможностях родственников, более отстойной, в самом худшем понимании этого слова, больнички для лечения Ольги было трудно найти. В реанимации стояла ужасная духота и вонь, тучами летали мухи, бродили медбратья с маньячными взглядами, под ногами хлюпали грязь и моча. Окна были занавешенные простынями непонятного цвета явно заменяя кондиционеры. Мониторы не работали. Аппараты для вентиляции легких, словно из музея истории медицины. Ольга лежала на серых простынях. Даже в момент неотвратимо надвигающейся катастрофы она была прекрасна. Маска смерти не обезобразила строгие и красивые черты лица, а только подчеркивала их. Тело её было идеально женственным. Но она умирала. И это уже не вызывало ни каких сомнений. Зрачки были запредельно широки и не реагировали на свет, мышечный тонус отсутствовал полностью, кровообращение поддерживалось на фоне постоянного введения сердечных и сосудистых препаратов.
Когда мы вернулись обратно в кабинет, заведующий покровительственно спросил,
- Ну, что, коллега, все понятно, я думаю, все вопросы исчерпаны?
- Извините коллега, не все. Во-первых, скажите почему зная о ситуации Вы решили пойти на трепанацию черепа? Во-вторых, как соотнести данные компьютерной томографии и состояние в котором находится женщина ? В-третьих, что послужило причиной развития атоничной комы при таком механизме травмы и незначительных повреждениях мозга? И, в-четвертых, а ни боитесь ли Вы, коллега, пойти на забор органов при известном Вам статусе родственников пациентки, не боитесь ли Вы проблем?
Всё изменилась мгновенно. Злоба и ненависть мелькнули в глазах заведующего реанимацией, но он быстро взял себя в руки.
- Полковник, не зарывайтесь. Полегче, полегче. А то и на Вас, полковник, найдутся начальники. На первый и второй вопрос тебе, полковник, ответят наши нейрохирурги. Что касается третьего вопроса, так мне доставили пациентку уже, я повторяю, уже в таком состоянии. И то, что она до сих пор дожила, так в этом моя заслуга. Что касаемо родственников, так знай, полковник, что по приказу Минздрава родственники не извещаются о факте донорства. И вообще поберегись, полковник, поберегись. Подумай лучше о своей семье. Не туда тебя несет, ой не туда. Я скажу родственникам пациентки, что ты гений нейрореанимации, и ты честно заработаешь свои фантики. Сейчас я приведу нейрохирургов, а ты попей чайку и пораскинь мозгами, о чем я сейчас тебе сказал.
Говорил он все это жестко и убедительно. В его словах чувствовались абсолютная защищенность и сила. И он явно не был сумасшедшим отморозком. При этом он прекрасно знал какое ведомство я представляю. Это могло означать только одно, что за ним, за этим полууголовным, а может быть и полностью уголовным, заведующим реанимацией стояли очень серьезные люди. Это могли быть люди из международной мафии специализирующей на заборе органов, раз. Это могли быть криминальные авторитеты, которым была нужна смерть этой женщины, два. И, конечно же это могли быть ребятки из "конторы", а это уже совсем плохо, три.
Изменить я ни чего уже не мог. Ольга практически умерла. И я не знал, что лежит за всеми этими событиями, но я знал одно мне надо очень быстро выходить из этой ситуации. Угроза, реальная угроза нависла не только надо мной, но и видимо над всей моей семьей.
В кабинет зашли вместе с заведующим четверо в белых халатах. Начали говорить, как я понял, двое местных нейрохирургов. Были они оба "ни рыба, ни мясо", говорили невнятно и скомкано. Трепанацию они хотели сделать по настоянию родственников, как последний шанс для спасения пациентки. Тяжесть травмы закономерна при падении с ускорением с высоты.
В разговор вступил, представившись неврологом. Он сказал, что консультировал женщину в сельской больнице, что на момент приезда Питерской бригады она уже находилась в атонии, что сюда женщину госпитализировали потому, что это одна из лучших скоропомощных больниц города. Четвертый же в халате ни чего не спрашивал и, ни чего не говорил. Я понял, это смотрящий и он очень внимательно смотрит.
Все всё понимали. Я, конечно же, сказал "коллегам", что полностью согласен с избранной ими тактикой, что работают они прекрасно, и что, конечно же, рад, очень рад был с ними познакомиться.
Невролог на прощание тихо произнес,
- Низко кланяйтесь от нас профессору Крутову и, конечно же, полковнику Князеву.....
Я вышел, не смотря на родственников, из реанимации. Мы подошли к машине с Генрихом и Машенькой. Я как мог, объяснил ситуацию. Генрих молча сжал лицо своими большими руками и беззвучно затрясся в рыдании. Я стоял и нервно курил. Через несколько минут Генрих сунул в руку мне пакет с деньгами, посадил в машину вместе с Машенькой. Он больше не произнес ни слова и молча побрел к входу в больницу. Обратно в Пулково мы уже ехали без кортежа. В Москву летели тем же самолетом. Машенька рассказала еще одну маленькую деталь из жизни Ольги. Последние четыре месяца Ольга находилась под следствием вместе со своей начальницей за передачу секретных данных за рубеж. Следствие вела " Контора".
Меня довезли до госпиталя. Там я уже пересел в свою машину и в районе двенадцати ночи уже подходил к своему подъезду. Напротив подъезда стояла черная "Волга" с тонированными стеклами. Из машины вышел коренастый малый и, подойдя ко мне спросил,
- Вы передали приветы профессору Крутову и полковнику Князеву?
Я все понял. Я умный доктор.