Иные. Цена свободы. Глава 20

Глава 20. Сумерки сгущаются

От третьего лица.

Сенаторы собирались в большом белом зале, посреди которого стоял деревянный овальный  стол . Сидели они, откинувшись на спинки стульев и со скучающим, задумчивым видом ждали, когда Аманда начнёт свою речь по поводу назревшей проблемы.

- Что вы скажете по поводу ситуации с Иными, миссис Лестрейндж? - требовательно спросил один из сенаторов, нахмурив брови и постукивая пальцами по лакированной поверхности стола. - Они всё сильнее. И они нападут. Рано или поздно. Не лучше ли прекратить с ними церемониться?

Это был стареющий высокий мужчина с надвинутыми на глаза круглыми очками, носящий деловой костюм. Его звали Стивен Саммерс. Когда-то давно, ещё при перестройке мира, он был лидером Сената. У него за это время сложилась программа создания "идеального" общества и избавления от Иных. Но спустя время появилась Аманда и буквально отняла у него власть, прибрала всё к своим властным рукам. Она и создала Искателей, сделала их организованными, выделила, как элиту общества. Позволила жещинам вступить в их ряды, чего Саммерс не допустил бы, будь он главой. Искатели - детища Аманды, она их королева и создательница.

Но последнее время они ослабли, не могли противостоять Иным. И это нужно было исправить.

- На этот счёт вы можете быть спокойны, - холодно произнесла Аманда, словно готовясь отразить последующие возражения Саммерса.

Лестрейндж не терпит возражений.

- И всё - таки пока нам нужно соблюдать осторожность, - продолжила она. - Некоторые из них нам очень нужны... Живыми. 

- А вот мы им живыми совсем не нужны, понимаете? - вмешалась молодая мисс Грин, начиная, видимо, терять спокойствие. - Оставьте вы свои исследования, они вам не помогут.

- Кроме того, находясь рядом с Иными, вы начинаете мыслить, как Иная, а это опасно. - добавил Стивен.

- Вы обвиняете меня в инакомыслии, мистер Саммерс? - спросила Лестрейндж, криво улыбнувшись, так, словно забыла про все правила дипломатии. В этот момент она была похожа на хищника, готового разорвать свою жертву,   - Позвольте заметить, вряд ли кто-то может быть верен системе более меня. Вы в этом не раз убедились. Кроме того, у меня есть способ в скором времени избавиться от инакомыслия навсегда. Скоро нам даже не придётся применять психологическое воздействие, пропаганду. Мы сможем менять сознание людей... Подобно Сильнейшим, но с помощью технологий. Мы построим идеальный механизм, избавимся от изъянов. Дадим людям то, что им нужно. Они будут счастливы в неведении вместо того, чтобы страдать от истины.

- Зачем же тогда вам Иные, Аманда?

- Их способности... Безграничны. По этому они мне нужны. Все. По крайней мере, большинство. Скоро вам всё станет понятно, уверяю.

Никто в тот день не поддержал Лестрейндж. Все единогласно выступили за тотальное уничтожение мятежников. Аманде пришлось согласиться на эту крайнюю меру с одной лишь оговоркой - Оливия Рейн, номер четырнадцать, останется в живых и будет принадлежать ей.

Но вряд ли кто-нибудь мог предполагать, что действительно в голове у Аманды Лестрейндж. Да и не стоило им. Её, как и Джеймса, остановить сложно было, если она поставила перед собой цель...

***

В то время, как остальные Искатели готовились к нападению, Джон расхаживал по улицам с потерянным выражением на лице. Его мысли были далеко отсюда, они роились в голове, стремясь, наверное расколоть её надвое. У них это начинало получаться.

С этим миром не всё в порядке. Он не идеален.

Что есть правда?

То, что правдой зовёт Сенат. Разве может быть как-то иначе?
Что, если Аманда не права, или, быть может, она скрывает истину?.. Никогда раньше Джон не сомневался, никогда. А сейчас то что мешает ему жить по-прежнему?

Мир плыл перед глазами. Голова раскалывалась от сомнений. Неведомые раньше чувства рвали душу изнутри. Они вгрызались в плоть и выпускали кровь. Они заставляли горько усмехаться. Счастливое будущее при власти Сената - правда или ложь?
Девочка с серыми, как небо, как обречённость, глазами - путеводная звезда или мираж, призрак?

А ведь всё просто. Если не открывать глаза и не видеть то, что мир медленно разлагается, что работа стала лишь шансом  самоутвердиться, или выслужиться перед начальством. Даже если работа эта была ненавистна.  Даже  учёба превратилась в охоту за оценками и похвалой. Вместо тяги к знаниям - постоянный стресс и конкуренция. 
Любовь и дружба обесценены. Люди вступают в брак потому, что хотят поднять свой социальный статус и живут рядом, как чужие. Друзья делают гадости друг другу, смеются друг над другом за спиной.

И любой коллектив обязательно находит кого-нибудь "не такого", слабое звено, и  начинает медленно уничтожать. 

Люди - марионетки. Они - пешки, часть бездушного механизма. А ведь были когда-то наверное возвышенные чувства, смелые мысли, был смысл жизни. Что-то  заставляло подниматься утром с кровати... Что-то внутри. Было желание жить.

...Теперь лишь гнетущая пустота, которую все так пытаются заполнить бессмысленными вещами, но и это не надолго помогает. Люди ослепли.

Джон чувствовал обречённость. И видел образ Лис где-то в мыслях. Такой мутный  образ. Хрупкий такой.
Как она сама. Только лишь прикоснись, и от Элис останется лишь пепел. Искателю бы помочь ей, защитить... А он лишь помогал остальным её убивать.  Медленно, постепенно.

Подумаешь, очередная Иная. Но теперь Смит чувствовал вину не только перед ней, но и перед остальными. Он думал, что поступает правильно, но так ли это было?

- Чёртовы Иные, - прошипел Джон, судорожно схватившись за голову. - Чёртова Годфри... Что она со мной сделала?.

Мысли, защищающие Иных,  не могут быть правдой. Они запретны.

А ведь люди вокруг, они так близко. Они гуляют по парку они смеются, они ни о чём не думают, они счастливы, рады тому, что все стали одинаковыми.

А он, Джон, чем он хуже? Неведение - счастье для них, а он посмотрел в бездну. Бездна теперь смотрит в него, медленно убивая. У бездны глаза Элис Годфри. Серые, ничем не примечательные глаза.

И что-то внутри треснуло, рассыпалось...умерло. И на его месте возникло нечто, ранее неведомое. Жизнь взамен существования.

Джон сделал выбор.

***

Элис старалась унять дрожь и озноб. Последнее время тело девушки слабело, её часто лихорадило. Кожа словно стала бледнее тоньше, вены проступали отчётливее. Девушка не обращалась к Елене, она и так свой диагноз и приговор знала.

Угасание.

Одно слово, а сколько в нём боли, сколько безысходности. Это болезнь. Болезнь, медленно выпивающая жизненные силы. А ведь Элис всего двадцать лет... С трудом девушка приподнялась, дотянулась до стоящего на тумбоче стакана с водой, сделала пару глотков и вновь откинулась на кровать. Жёсткую, совсем не удобную.

Быть не может, чтобы глупая рана так подкосила Годфри. Это невозможно... Но исцелиться не получалось. Как только девушка залечивала рану, края расходились вновь, расползаясь, отслаивались, как старая штукатурка. И это сопровождалось нестерпимой болью.

Это плата за полученную силу. В один прекрасный  миг она убьёт изнутри.

Потому что тела Наблюдателей не настолько совершенны, чтобы выдерживать её вечно.   Энергия сильно изнашивает организм.

Элис достала из-под подушки ампулу с сывороткой.
Несовершенная формула, потому что одной дозы  недостаточно. Всегда нужно ещё, иначе тело будет разрушаться сильнее.

Шприца под рукой не было. Недолго думая, Элис решилась на безумный поступок. Она дрожащими руками развела сыворотку в стакане с водой и залпом выпила, чувствуя, как всё внутри горит, как всё в груди словно обожгло кислотой...

***

Саманта и Эрик играли в шахматы. Девушка переставляла старенькие деревянные фигуры нерешительно, думала долго перед каждым ходом, в то время, как её брат чувствовал абсолютную уверенность.

Эти фигуры - Наблюдатели, Странники, всякие прочие Иные. Они -  расходный материал для кого-то более могущественного. Для Сильнейших. Они отдадут свою жизнь, а между тем вечная партия начнётся снова с начала. И так бесконечно, пока мир не рассыплется в прах вместе с двумя Сильнейшими, которым суждено будет увидеть конец всего сущего собственными глазами.

- Будет ли когда-нибудь как раньше? - робко спросила Сэмми надломленным голосом.

- Я...не знаю, - ответил ей Эрик. - Не видел я этого.

- А что ты видел?

...Облака дыма застилали небо. Где-то вдали послышался крик. Надрывный, отчаянный. Тёмная, вязкая кровь лилась по белому полу...по безупречно чистым стенам... А по земле разбросаны осколки стекла... Осколки вокруг испещрённого ранами мёртвого тела, распластанного по асфальту в луже крови... Но лицо умершей разглядеть невозможно. Сколько не пытайся - не видно. Оно словно в тумане. Эрик сквозь боль старался увидеть это лицо, убедиться, что оно не принадлежит его сестре... Что это не его Сэмми шагнула в пропасть из окна десятого этажа.

- Я ничего не видел в последнее время, Саманта, - сквозь слёзы прошептал Гилберт. - Но всё ведь будет хорошо, понимаешь? Хо-ро-шо...

Вряд ли, Сэмми.

Внезапно Эрик вновь судорожно схватился за голову. Реальность расплывалась, исчезала из виду вместе с встревоженными глазами Саманты. Образы, появляющиеся в голове, бросали в ужас сильнее даже, чем предыдущие. Хаотичные, абстрактные, но несущие в себе вполне ясные мысли.

- А сейчас что ты видишь? - спросила Саманта.
- Они идут сюда, - ответил её брат, судорожно дыша. - И они...боже мой, нам нужно скорее рассказать остальным, бежим!

С этими словами Гилберт схватил сестру за руку и побеждал с ней по серому коридору к комнате Ванессы и Элис...

***

В помещении, оборудованном как зал, собрались все жители бункера.

- Значит, говоришь, у них есть какое-то устройство для промывания мозгов? - спросила скептически настроенная Элис. После  сыворотки она чувствовала себя гораздо лучше. Сила внутри девушки словно удвоилась, настроение поднялось, да и рана заросла, оставив лишь очередной шрам.

- Я видел...- ответил Гилберт. - Скоро даже мысли людей будут у Сената под контролем.  Нельзя допустить, чтобы они и до нас добрались, нельзя, слышите? Кроме того, они хотят всё здесь разрушить. И на этот раз они серьёзно сделают это. Нужно уходить...

- Нам некуда уходить! - перебил его Сайлас. -  Будем сражаться. Пойдём и сожжём там всё дотла.

На лице Стюарта появилась жестокая ухмылка, в глазах загорелся опасный огонь.

Начались обсуждения. Кто-то выкрикивал лозунги, призывая поступить, как сказал Сайлас, кто-то причитал, боясь за собственную жизнь и жизни своих близких.

- Теоретически, другого выхода и нет, - как всегда бесстрастно проговорила Ванесса. Она нахмурилась, сведя брови на переносице и поджав губы. В её голове словно шло решение какой-то очень сложной математической задачи. Всё нужно было просчитать, оценить степень риска.

Хоть и так было ясно, что Сайлас задумал самоубийство. Им руководил не разум, нет. Его вела неутолимая жажда мести, крови. Система отняла у него практически всё. Он поступит с системой так же... Он убьет каждого Искателя, он доберётся до главы Сената, до белокурой женщины Аманды, этого воплощения вселенского зла, он заставит её страдать, заставит смотреть, как рушится дело её жизни.

Сайлас уже видел, как сделает это, как прекрасна будет его месть. Да даже само это слово оставляло на языке терпкое, даже горькое, но желанное послевкусие...
А что будет дальше, Сайлас не знал. Раньше он не думал о будущем. Но появилась Оливия. Она залечивала раны в его душе, собирала Сайласа вновь, по осколкам, каждую секунду боясь причинить новую боль.

А когда её рядом нет, раны кровоточили вновь.

Что будет с ними, когда всё наконец закончился? И будет ли вообще это "когда"?

Внезапно все голоса стихли, толпа обернулась в сторону входной двери... И Сайлас обернулся тоже, оторвавшись от размышлений.

На пороге стояла Оливия. Её взгляд был устремлён в сторону Сайласа, а глаза приобрели льдисто-голубой оттенок. Они сияли холодным светом, как сияют иногда глаза Джеймса или Странников...
Взгляд Оливии проникал в самую душу, заставляя Сайласа снова и снова забывать обо всём на свете...