А котяра-то наш каков?!

«А котяра-то наш каков?!»
Они смеялись и никак не могли остановиться.

Наверное, хорошо, если у кого-то есть в друзьях-приятелях профессиональный психолог, к которому можно кинуться в трудный момент - и он успокоит, утешит и даст целую охапку правильных советов. Или, на крайний случай, «жилетка»: проплачешься, оно и отляжет от сердца. Но Наталья Лескова не нуждалась в этих средствах защиты от жизненных невзгод. И на судьбу особо не жаловалась, не видя в том смысла. «Жилеток» подходящих поблизости не водилось тоже. И ей самой, и подругам уже за тридцать, по телефону много не наговоришь, а встречаться попросту некогда: все заняты своими делами и семьями. Разве что с праздниками поздравляли. Наталья привыкла к этому вполне современному стилю общения и претензий ни к кому не имела.

Жила она в недалёком пригородном посёлке, куда часто ходил рейсовый автобус. А на конечной его остановке на окраине Омска стояли в ряд разнокалиберные «скворечники», которые торговали чем придётся. Правда, во всех, конечно, в ассортименте было пиво, и когда ужесточили правила его продажи, часть киосков исчезла. Но хозяин того, где работала Наталья, быстро сориентировался, сделал внутреннюю перепланировку - и ларёк превратился в микропавильончик, куда вела стеклянная дверь. И она осталась сидеть за окошком сутки через двое, наблюдая существование довольно запущенного городского угла. За эти годы Наталья запомнила наизусть, кажется, бессчётное число лиц. Знала, кто придёт сюда и во сколько, чтобы ехать на работу. Даже не спрашивала, какие сигареты подать. Людям это нравилось - и они, если и не приближались к павильону, мимоходом кивали и улыбались ей. И ничего особенного в этом не было. Она ведь всегда старалась быть неизменно приветливой, покупку не бросала, а протягивала в руки. Обязательно с улыбкой.

Улыбка у Натальи была красивая. Из тех, что называют «голливудскими». Ей ещё в школе об этом говорили. Вот на улыбку-то и повёлся Толик Лесков, когда вернулся из армии. Наталье же прямо опалили душу его весёлые синие глаза. Он каждый вечер поджидал её возле детского сада, куда она устроилась нянечкой, провожал до дома и не отпускал, подперев калитку спиной. Мама Натальи, тогда ещё живая, посматривала в окно, но Толика не шугала. Лишь однажды сказала с печалью:

- Доча, парень-то он видный, только, по-моему, пустоголовый.

Наталья сильно удивилась:

- Почему? Толик в техникум поступать будет, в автодорожный.

А мама в ответ вздохнула.

Они поженились. Наталье было тогда девятнадцать. Толик переехал от своих к ним. Поначалу ходил по дому, что-то подлаживал-подбивал, потом позвал парней, и они, гогоча, - молодые же! - подлатали крышу. Наталья гордилась хозяйственным мужем и как-то даже не без ехидцы припомнила маме её слова.

Свекровь заходила редко. Она явно тяготилась новыми родственниками, а однажды в магазине во всеуслышание горько заявила: «Прогадал Толик. Ему бы городскую девушку, а не эту горшкомойку...». А вскоре Толик заскучал, всё чаще уезжал в Омск, оставался там неизвестно у кого дня на два-три, утверждал, что занимается на подготовительных курсах в техникуме. Когда родился Юрик, вообще ушёл от его плача и всяких разных хлопот к матери, забегал, правда, каждый день. Потом... исчез из посёлка. Свекровь при случайных встречах демонстративно отворачивалась: знать, мол, не знаю и знать не хочу.

Наталья переживала молча. Мама же, светлая ей память, ни разу не упрекнула. По сути, она и вырастила Юру до восьми лет, успела проводить в школу. И умерла. «Сердечная недостаточность», - сказал врач. Наталью просто потряс этот диагноз. Это у мамы-то сердечная недостаточность? Да её сердца на всех хватало! А вот свекровь... Ну да бог с ней.

Юре сейчас четырнадцать. Высокий, глаза синие-синие. Вполне самостоятельный мальчик. Огород, считай, на нём был. И куры с утками. Почему «был»? Потому что около года назад в пристройке к их дому с отдельным входом завёлся посторонний мужчина. По-простецки зашёл однажды и спросил, не сдадут ли ему хоть какой уголок для житья. Наталья в первый момент даже дара речи лишилась от изумления. А Михаил, так он назвался, паспорт протянул и объяснил, что приехал из Казахстана на родину, в Россию. В городе нигде толком приткнуться не смог, попробовал осесть для начала в посёлке. Одна женщина посоветовала обратиться к Наталье: квартира большая, мужских рук в доме нет. Краем глаза Наталья, размышляя, кто такая эта «советчица», заметила, как гневом вспыхнул Юра. Хотела сразу же категорически отказать, но что-то жалко стало незваного гостя с рюкзачком на плече. Выгнать всегда можно, если что. И деньги лишними не будут. Так и сказала сыну, отозвав его для совета в соседнюю комнату. Юра помялся, пожал плечами: тебе решать. Михаил обрадовался. Жил тихо, платил исправно, всё рвался помочь - и помогал - по хозяйству, повеселел, стал разговорчивее. Юра спрашивал с удивлением, насмотревшись на взрослых односельчан:

- Мам, он вообще не пьёт?!

А потом так случилось, что они стали жить как муж и жена. Не стоит задавать вопрос о любви. Дано: одинокий мужчина и одинокая женщина, не очень молодые и не противные друг другу. Решение задачи усилий не потребует. А Наталье было куда спокойней уезжать на сутки в город, зная, что сын не остаётся ночевать без пригляда.

Утро выдалось серенькое. Наталья подрёмывала, облокотившись на прилавок в ожидании сменщицы: та позвонила и предупредила, что опоздает на часок. В это время обычно прибредали уже осточертевшие «похмелянты». Бомжи. Они ютились где-то поблизости. Грязные, заросшие щетиной, станавливались неподалёку, один, почище других и самый смелый (или наглый?), стучал к ней и выпрашивал пиво в долг. В какой долг, господи? Она что, богачка, чтоб платить из своего кармана за этих оборванцев? Бомж ругался, показывал ей кулак и отходил.

Ещё полгода, наверное, назад гоп-компания являлась с вожаком. Странный он был, этот Вадим, начиная с имени, не подходящего для бродяги. Он умел выпрашивать и говорил очень по-книжному, называя Наталью «прекрасной мадам» и обещая ей за хотя бы пару бутылок все блага мира. Наталья одёргивала его и советовала работать, а не клянчить. А Вадим грустно усмехался, отвечал, что везде нужны торгаши. Трудяги не в моде. И показывал руки в мозолях и шрамах. Наталья не верила в его искренность: наверняка врёт, что был токарем, но потерял место - и жена выперла. Только что-то в нём трогало. Она даже как-то дала пива, вызвав восторг и чуть не слезливую благодарность. Потом он как сквозь землю провалился. Может, замёрз или сгорел - с такими всякое бывает.

Когда они со сменщицей сверяли бумаги, в окно постучал дядька с бородкой. Наталья жестом показала: подождите, заняты. И забыла о нём. Уже по пути на остановку этот самый дядька, широко улыбаясь, преградил дорогу.

- Не узнали, прекрасная мадам?

Наталья захлопала ресницами: перед ней стоял совсем другой человек. В подъехавший автобус Вадим запрыгнул так, будто они заранее сговорились ехать вместе.

- Вылечился. Надоело подыхать. К тебе пришёл.

Она, всё ещё не веря глазам, глянула невольно на его чистые руки, свежую рубашку.

- Поздравляю. А ко мне-то зачем?

- Дома узнаешь, - загадочно ответил Вадим. - Я ведь о тебе много чего разведал.

Наталья молча прошагала до калитки, поняв, что от бывшего бомжа не отделаться. Рыжий кот, недавно неизвестно откуда прибившийся на постой, сыто и лениво лежал на крыльце, но, увидев незнакомца, вскочил, выгнул спину и злобно зашипел. А гость, не обратив внимания на мелкую зверюгу, радостно огляделся, похвалил двор, оценил огород:

- И на продажу картошки хватает, да?

Тут он заметил стоящего на пороге Михаила, бормотнул приветствие, деловито сказал:

- Ты и есть квартирант? Придётся подыскать другой угол.

Не спросив разрешения, вошёл в дом, заглянул в комнаты:

- Ремонтик закатим, ага? Снаружи сайдинг…

- Вы заказ для своей стройбригады ищете, что ли? - спросила Наталья.

- Глупая ты у меня, - ответил ласково и достал из кармана маленький футляр. - Сватаюсь я к тебе...

В ту же секунду коробочка, описав дугу, свалилась на пол. Вадим поднял, отёр рукавом:

- А почему квартирант хулиганит? Нервный... Гони ты его.

- Я замуж не собираюсь, - твёрдо сказала Наталья. - Вам лучше уйти.

- Хорошо, - не стал он спорить, - но я ещё вернусь.

Михаил, проводив его взглядом в окно, повернулся и словно наконец решился:

- Давай прямо завтра распишемся, а то не по-людски как-то.

- Да я ведь и не разведена, представляешь?

- Не проблема...

Они вдруг вместе расхохотались: «Колечко... Ремонт… Огород... Лихо, а? А котяра-то каков?! Шерсть дыбом - и ш-ш-ш! Его-то, рыжака, мы точно оставим у себя...»