Лакримоза. Глава 9. Последние хлопоты на кухне

 А в это время на кухне замка, на старой, доброй, уютной кухне с закопченными от времени печами, еще помнящими запахи блюд всех предыдущих столетий, разгорались нешуточные мексиканские страсти.

 В едином общем порыве сделать этот Рождественский обед самым торжественным, роскошным, вкусным и незабываемым столкнулись в буквальном смысле выражения «на ножах» два гастрономических течения.

 Кухарка Мария, румяная, круглая, как воздушный шарик, женщина средних лет, служила на кухне семейства Эшли всю свою жизнь. Ее предки до пятого колена занимались кулинарией в этом доме с незапамятных времен и безраздельно властвовали на вверенной им территории, не подпуская к кухне никаких дилетантов.

 Мария была яростным приверженцем старинных кулинарных традиций – еда должна быть вкусной, понятной, простой и сытной. Такой едой, какую ели их предки во все времена. Она не признавала никаких новомодных веяний, поступающих в Англию с более продвинутого европейского континента – типа устриц, омаров и лягушачьих лапок, и члены семьи давно смирились с этим, навёрстывая упущенное в лучших ресторанах Лондона.

 Сегодня на кухне толпилось сразу три дилетанта – няня Оскара Миранда, дворецкий Эндрю и горничная Агата. За последние дни они решительно заручились поддержкой лорда Эшли и леди Ребекки, выдержали бурю и натиск Марии и в итоге преуспели.
Благодаря выигранному ими сражению, в этом году вместо жесткого, жилистого и суховатого гуся на столе появится, наконец-то, индейка. Пухленькая, жирненькая, с божественным запахом и с золотистой хрустящей корочкой. Помимо поднадоевшей всем пресноватой брюссельской капусты и унылого запечённого картофеля всех порадуют также жареные креветки, бекон, каштаны и пастернак. Кроме давно уже навевающего тоску крыжовенного сиропа и соуса из мясного бульона и трав к мясу будут поданы клюквенный, смородиновый соусы, а также розмариновое и мятное желе и нежное суфле из белых грибов и голубого сыра. Желанным новшеством будут еще милые Йоркширские сдобные булочки, заранее пропитанные изумительно вкусным маслом из-под запеченной индейки.

 На десерт планировался традиционный Рождественский пудинг по рецепту пра-пра-прабабушки Марии с обязательной серебряной монеткой, спрятанной внутри на счастье того, кому достанется, и непременной театрально эффектной церемонией подачи пудинга к столу. Пудинг польют заранее подготовленным, выдержанным в дубовой бочке, двадцатилетним бренди, подожгут и торжественно внесут в столовую под восхищенные аплодисменты гостей – как главный символ Рождественского обеда.
Вот только на вкус это блюдо было всегда сомнительным для того, чтобы быть главным угощением десерта. Приготовленный за несколько дней пудинг, начиненный изюмом, цукатами и сухофруктами, да еще и с прокоптившейся от полыхающего бренди коркой, никогда не вызывал искренних восторгов, и все воспринимали его лишь как неизбежную дань английским традициям. В этом году семейство Эшли взбунтовалось, и было принято общее решение разнообразить десерт.

 Готовились сладкие Рождественские пироги, покрытые сахарной, карамельной и шоколадной глазурью, и еще (чему очень был рад дворецкий Эндрю) большой сливочный трехъярусный торт, украшенный взбитыми сливками, розочками и свечами.
Уступив по всем позициям от индейки до торта, Мария не сдавалась и упорно отстаивала свои права. Предметом споров сейчас была начинка для сладких Рождественских пирогов.

– В пироги только зерно бобов, монету, кольцо и пуговицу. Все остальное – через мой труп, – заявила она, решительно уперев руки в круглые бока, похожая на маленький танк, идущий в атаку.

– Дались тебе эти пуговицы, а вдруг лорду Эшли достанется пуговица – и все, денег у него больше не будет, хозяйство полетит к чертям собачьим, а мы все пойдем на улицу искать новую работу, и ты тоже – со своей маниакальной преданностью традициям, – недовольно пробубнил дворецкий, на всякий случай, заходя бочком за спину няни Миранды.

 По давней традиции, уходящей вглубь веков, в Рождественские пироги прятались зерно боба, монета, кольцо или пуговица. Кому монета – тому деньги, кому боб – тому счастье, кому кольцо – тому замуж или жениться, а кому пуговица – тому бедность.

– И я категорически против пуговицы, – няня Миранда поддержала дворецкого Эндрю, ей тоже было что терять, рисковать не хотелось.

– Ну, хорошо, с пуговицей я погорячилась, оставим только боб, кольцо и монету – но свои записочки девайте куда хотите, только не в мои пироги, не подпущу, – грозно предупредила Мария.

 Отдавая дань последней европейской моде, леди Ребекка загорелась идеей подготовить и спрятать где-нибудь в еде специальные открыточки-записочки с предсказаниями будущего – кому что сулит новый год. По ее мнению, это будет очень весело и занимательно. Леди Ребекка лично составляла записочки, и ей очень хотелось сделать сюрприз своим близким. Но пока еще не было придумано, куда их запрятать.

– А что, если спрятать их в торт, – смущенно и робко заикнулась молчаливая и незаметная до этого горничная Агата.

 Все удивленно посмотрели на нее, как будто только что заметили, что она здесь. Агата была тихой, скромной девушкой двадцати пяти лет, с ясными голубыми глазами, всегда немного настороженными и испуганными. Все в доме ценили ее за ответственность, аккуратность и чистоплотность, но редко слышали ее голос, поэтому смотрели на нее с неподдельным изумлением, как будто увидели курящего страуса в летней панамке.

– Действительно, отличная идея, давайте порежем торт на куски и предложим гостям. Вот все удивятся, когда найдут в своем кусочке милую открытку с предсказанием. Леди Ребекка лично постаралась, чтобы они были интересными, яркими и разнообразными, и, конечно, только приятными для всех, – согласилась няня Миранда. – Я лично займусь этим вопросом, если никто не против. А Агата может мне помочь.

 Никто не возражал. Мирно разрешив последние разногласия в подготовке обеда, все разделили между собой последние хлопоты на кухне. В заметно приподнятом настроении, умиротворенно и радостно каждый занялся свои делом.
Ведь для каждого из них, независимо от их статуса и положения в доме, Рождество – это всегда не просто праздник, а скорее яркое олицетворение уюта и незыблемых традиций настоящего английского дома, предчувствие добра, теплоты, щедрости и милосердия.

 Няня Миранда развернула очередную открытку, не устояв перед соблазном прочитать заранее, что придумала леди Ребекка. «В следующем году навсегда забудутся старые обиды, а Ваше сердце наполнится любовью к окружающим Вас людям.»

 «Пусть Он будет счастлив, пусть Ему достанется эта открытка. Забыть все обиды и начать новую жизнь – это то, что Ему необходимо, чтобы быть счастливым. Слишком тяжела ноша для одного человека», – размышляла она, думая об отце Оскара Роберте.
Она была сильно привязана к мальчику и его отцу. Они были ее самыми близкими людьми. Она относилась к Роберту с подлинной сестринской любовью и сердечно жалела его. Несмотря на его всегда позитивное, доброжелательное и веселое настроение, глубоко в душе, и она это точно знала, он тяжело мирился с обстоятельствами его жизни, предначертанными ему самой Судьбой.
 
 Жена Роберта Анна оказалась в стенах психиатрической больницы с диагнозом маниакально-депрессивного расстройства и в состоянии полной невменяемости спустя три года после рождения их сына Оскара. Драматические события тех лет до сих пор оставались под плотной завесой семейной тайны. Было лишь доподлинно известно, что в один прекрасный день дочь лорда Эшли от первого брака взяла на руки своего трехлетнего ребенка и шагнула из окна своей спальни с высоты десятиметровой замковой стены. Мать и дитя выжили. Но с того дня она уже никогда не приходила в сознание и не узнавала окружающих, постоянно твердила, что им незачем жить, и они должны оба погибнуть. Так суждено. В ее спальне была обнаружена ее прощальная записка «Простите меня, но вы сами этого хотели».

 Убитые горем, лорд Генри и леди Ребекка так и не смогли понять и объяснить себе и близким, что произошло. Негласно было решено, что причиной нервного срыва послужила затянувшаяся, сильная послеродовая депрессия (роды были тяжёлыми), усугубленная тем, что лорд Эшли с самого начала был против брака его единственной дочери с мужчиной не из их круга – обыкновенным лондонским инженером из бедной семьи, без капитала и достойной родословной. Также поговаривали, что лорд Эшли грозился лишить свою дочь наследства, если она ослушается его воли, но реальные условия последнего его завещания были тайными и неизвестными никому, кроме адвоката семьи Эшли.

 Со временем черные краски от произошедшего события постепенно стерлись. Анна жила в больнице, но в самых лучших условиях, которые могли быть предложены во всей Англии. Ее постоянно навещали, хотя она, к сожалению, уже никого не узнавала. Лорд Генри смирился с неизбежным роком, постигшим его бедную дочку, и делал все возможное, чтобы ее муж и ребенок никогда ни в чем не нуждались.

 А Роберт отдавал сыну вдвойне всю ту любовь и нежность, которую он недополучал от матери, но так и не смог смириться с потрясением. Внешне сильный, мужественный и целеустремленный, внутри он был все еще сломлен, но мало уже кто знал и догадывался об этом.

 Лишь няня Миранда, с ее добрым сердцем, сейчас искренне желала, чтобы это Рождество чудом растопило лед в его надломленной душе и пробудило Роберта к улыбкам, радостям, счастью и прощению.