В город, Ваньке Жукову

Вот уже много дней Константину Макарычу нездоровилось. Пожаловался своей сельской фельдшерице, а она послушала его, вздохнула и говорит:  «Поддержать, конечно, можно бы: витаминки попить, поколоться, да ничего этого у нас нет. Больше будьте, дедушка, на воздухе и  старайтесь думать только о хорошем. Нынешняя медицина считает, что большинство болезней – от плохих мыслей, уныния: они омрачают душу, а от этого и болезни тела».

И вот старик  сидел у своего дома на лавочке и старался думать о хорошем. Перед ним  простиралась  разъезженная, как всегда весной, улица с небольшими островками нерастаявшего серого снега, дальше, за домами, речушка, а за нею темнел лес.

В этой деревне прошла вся его жизнь. В речке ещё голопузым мальцом ловил рыбу, в лесу было много грибов, ягод, дичи. А вон там, дальше к речке, они любили гулять с Катериной. И она дождалась его после долгих четырёх лет войны, и они поженились , вырастили сына и дочь.

На этом приятные мысли Константина Макарыча кончались. Не было больше у него ни Катерины, ни детей, всё унесло куда-то  время. Единственным родным человеком на всём белом свете остался у него внук Ванька, да и тот жил в городе.

И у старика защемило сердце. Видно, права фельдшерица, подумал он. Пока вспоминал детство, юность, был в мыслях с женой, детьми, то чувствовал себя лучше.

По улице загрохотал «Беларусь», выплёскивая грязную жижу из-под колёс. Из кабины выглянул улыбающийся тракторист и прокричал:

- Макарыч!  Опять один сидишь? Когда на свадьбу позовёшь?

Федька по прозвищу Скалозуб. Каждый день навеселе. И на что пьёт, если в совхозе уже три месяца не платят ни рубля? Да разве один Федька? Никому ничего не нужно. Коров в совхозе и половины не осталось, земля бурьяном зарастает. В домах, подключённых к котельной, холодно. Директор говорит, что топить должен глава администрации, а глава администрации – что директор. Споры идут жаркие, а батареи остаются холодные.

Ох, права фельдшерица.  Разволновался - и сразу весь организм расстроился: сердце колет, слабость во всём теле.

Константин Макарыч отогнал от себя плохие мысли и стал думать о внуке, у которого гостил прошлым летом.

Хорошая у Ваньки квартира: чистая, просторная, и свет, и газ, и  холодная вода, и горячая. Даже, смешно сказать, сортир в доме. А в холодильниках-морозильниках чего только нет! И яблоки, и бананы, и другие диковинные фрукты, которых и назвать не сумеешь.

Квартиру Ванька купил. Такая просторная одному, конечно, не нужна, но молодец, вперёд смотрит.

Кем внук работает, Константин Макарыч, пока неделю жил у него, так и не понял.  Иногда внук с утра сам уезжал на своём «мерседесе», а иногда целый день был дома, к нему приезжали разные люди и обсуждали какие-то дела. И чувствовалось, что Ванька у них главный.

Вообще работает внук много. Однажды слышит Константин Макарыч – Ванька с кем-то крупно разговаривает. А вроде никто не приходил.  Прислушался – голос из туалета. Да с кем же он там?! А внук выходит, штаны подтягивает и говорит: «Важный вопрос решил». И в руке его трубка. Не телефон, а одна трубка, без всяких проводов. До чего же техника дошла!

Правда, Константин Макарыч в тот момент, грешным делом, подумал, что, может, у нас потому и плохо, что важные вопросы решаются не там, где надо.

Хотел Констанитин Макарыч с его невестой познакомиться – не получилось. Утром из Ванькиной спальни каждый раз выходила другая девка. Ну что ж…  Женитьба – дело серьёзное, тут нельзя с бухты-барахты, надо выбрать самую лучшую. За такого, как его Ванька, любая пойдёт.

И ведь никто же не думал! Ещё  лет десять- пятнадцать назад, бывало, спросит его: «Ванька, ты почему, пострел, не в школе?» - «А, деда, бастую!»

Мысли о внуке улучшили самочувствие, особенно когда Константин Макарыч  вспомнил его слова: «Переезжай, деда, ко мне. Хватит тебе прозябать в своей глухомани, ты заслужил все блага цивилизации. Будешь у меня, как у Христа за пазухой».

В то время он посчитал, что это невозможно. Как оставить родное село, где каждый кустик знаком, где всё пропитано твоим прошлым.

Но слова внука вспоминал всё чаще. И зимой, когда чуть не околел в холодной квартире, и теперь, когда весна приготовила столько работы на усадьбе, а сил нет.  И всё чаще смотрел на большую фотографию на стене, которую подарил внук. Улыбающийся Ванька стоит на ней возле своего «мерседеса».

И решил Константин Макарыч написать внуку письмо.

Он вошел в дом, разыскал старую тетрадку, ручку и примостился, как был, в сапогах и фуфайке, за столом.

«Дорогой Ваня!  Пишет тебе твой дед Константин Макарыч», -– вывел он первые слова и долго сидел, не зная с чего начать. Набегавшие мысли теснились, перебивая друг друга.

«Вот уже несколько месяцев хвораю. А лекарств, говорит  фельдшерица, нету. Часто вспоминаю тебя, Ваня, иной раз, кажется, взял бы да и пошёл к тебе пешком. Да куды ж пойдёшь! У нас весна, грязь кругом. А у меня, как на грех, сапоги прохудились, не то что в город, а до магазина не дойдёшь.
Были бы крылышки, поднялся бы и полетел к тебе, дорогой внучек. Да нету. А те крылышки, что поминутно показывают по телевизору, для стариков, говорят, не годятся. Это, конечно, шутка».
Константин Макарыч посмотрел на стенку, с которой  улыбался внук, подумал о своём безрадостном будущем, и его глаза покрылись влажной пеленой. Почти не видя тетрадного листа, он коряво дописал: «А если серьёзно, Ваня, то забери меня отсюдова ради Бога. Не стало в деревне никакого житья.
Остаюсь твой дед Константин Макарыч».