Лакримоза. Глава 15. Чай из Марокко

Растирая окоченевшие пальцы, Елена расправила неоконченное завещание лорда Эшли на маленьком чайном столике у полыхающего камина и бережно сдула с него последние заиндевевшие снежинки.

Огонь в камине потрескивал веселыми искорками, символизируя жизнь – яркую, полную силы и надежды. Белый иней, слетевший с листка бумаги, помнящего холод тела бедного лорда Эшли, символизировал следы смерти – леденящую сердце печаль. Снежинки слетели, словно белый пепел, и растаяли без следа. Контраст был столь разителен, что даже доктор Альберт, проживший долгую жизнь и прошедший через многие огни и воды, вздрогнул от неожиданности и тихо сказал:

– Бедный Генри. Ты не заслужил такого ужасного конца. Кто бы не был убийца, мы обязательно найдем его.

В уголках его глаз, умудренных жизненным опытом, на мгновение блеснули и тут же высохли непрошеные слезинки.

– Держитесь, Альберт, не время раскисать, – решительно заявил Николас. – Елена, я большой поклонник Ваших романов и смею предположить, что мы сейчас должны опросить по очереди всех присутствующих в доме, в том числе и слуг, чтобы разобраться, кто где находился в момент убийства, и к тому же в процессе опросов еще и понять, кому была выгодна смерть лорда Генри.

– Да всем была выгодна, в той или иной степени. В том числе и мне, – ответил доктор Альберт. – Генри был очень щедрым человеком. Я не знаю деталей его действующего завещания, но я уверен, что все члены семьи, близкие друзья и слуги – каждый получит свой кусочек его огромного наследства. Когда мы с ним обсуждали его редкие старинные книги, он частенько говорил мне в шутку, что если с ним что-нибудь случится, то книги он завещает мне, так как я единственный из его окружения, кого интересует сходство между томагавками индейцев Мезоамерики и боевыми топориками древних скифов. Так что, если поразмыслить трезво, в выигрыше остается каждый из нас, не исключая и вас, мои дорогие друзья.

– Я согласна с Вами, – ответила Елена. – Расследование должно быть максимально беспристрастным. Мы должны провести дознание и между нами, если вы не против.

– Это разумно и честно, – сказал Николас. – Будем записывать все без исключения факты, а потом проведем анализ, что получится.

– Я готов быть первым, спрашивайте, – холодно отозвался доктор Альберт. – Мне нечего скрывать от вас. Елена, Вы будете записывать?

– Нет, я сделаю записи чуть позже. Пока просто поговорим открыто. Ведь мы не в полиции, в конце концов, и я не инспектор, чтобы стенографировать допросы подозреваемых. У меня хорошая память, и я запишу картину происходящего ретроспективно после опроса всех присутствующих в доме. Поверьте, мне так будет легче сосредоточиться на деталях – интонациях, движении губ и глаз, мимике и жестах. По моему опыту, это зачастую несет интересную информацию в дополнение к сказанным словам. Просто расскажите нам, какие у Вас с лордом Генри были отношения в последнее время, не заметили ли Вы что-нибудь странное и необычное в его поведении?

Доктор Альберт степенно поднялся с кресла, подошел поближе к огню и, глядя задумчиво на языки пламени, рассказал о том, что в последние годы они немного отдалились друг от друга. После смерти жены доктор стал более замкнутым в себе. Охота, скачки и бильярд в кругу друзей стали более редкими для него явлениями. Кроме того, при каждой встрече лорд Генри приставал к нему с темой новой женитьбы, что сильно раздражало и докучало доктору. Конечно, они оставались хорошими друзьями, но уже не такими близкими родственными душами, как много лет назад.

– Если вы отдалились друг от друга, то с чего Вы уверены, что он может включить Вас в свое завещание? – спросил Николас.

– Потому что я знаю, завещание было написано как раз много лет назад, когда он говорил мне, что я самый близкий и дорогой ему человек после жены. Отношения с сыном и дочерью в те годы были напряженными. Джеймс не оправдывал его надежд в бизнесе, откровенно ленился развивать начатое отцом дело. А Анна…Ну вы и сами знаете, что там было…Грустная история…Так что, как видите, мотив у меня был, – горько усмехнулся он. – Только я этого не делал. Я любил Генри. Мы редко виделись в последнее время, но он всегда был моим самым близким другом.

Елена подошла к камину и сочувственно коснулась рукой плеча доктора. Он вздрогнул и с трудом оторвал полный горечи взгляд от огня.

– Милый доктор, ну что Вы…Вас никто не обвиняет. Мы только начали собирать информацию. Будет нелегко, но Вы же мужественный человек. Вспомните как можно более подробно о вчерашнем вечере – в период убийства – с десяти до одиннадцати вечера – любые детали могут оказаться нам полезными.

Доктор устало прикрыл глаза и мысленно вернулся в тот злополучный час, когда кто-то лишил жизни его друга.

Успокаивающий треск поленьев…Запах кедра…Кедровые поленья…Генри особенно любил именно кедровые поленья в Клубной комнате. Запах кедра прекрасно сочетался с тонким ароматом благородного выдержанного виски. Блики теплого янтаря в бокале…Изумительный, переливающийся разными оттенками янтарь…Дым сигар…Чуть сладковатых гавайских сигар, расслабляющий вкус солнечных гавайских пляжей и ласкового соленого ветра. Да, сигары были чудесны. Доктор как раз получил в подарок от Николаса новенькую восхитительную деревянную коробочку и с великим удовольствием распечатал ее в самом начале шахматной партии с Николасом. Это было без пятнадцати десять. Он точно помнит время, потому что он как раз достал первую сигару и сладко затянулся, даже зажмурился от удовольствия, и ровно в эту минуту раздался мелодичный звон напольных часов, такой не уместный на гавайском побережье. Тогда он открыл глаза, посмотрел на часы и предложил Николасу партию в шахматы.

Минут двадцать, по его ощущениям времени, они разыгрывали партию, и, на удивление, доктор легко выигрывал у Николаса – одного из лучших игроков в Лондоне. Определенно, доктору было хорошо – сладкий дым сигары, терпкий вкус виски и легкий азарт оттого, как ему везет в игре – настроение, как он помнит, было приподнятым.

– Николас у нас, как известно, спортсмен и ведет здоровый образ жизни, сигары не курит, алкоголь почти не пьет. А после сытного обеда его замучила жажда, – вспоминал подробности доктор Альберт. – Где-то в самом начале одиннадцатого он отправился на кухню, чтобы приготовить чай.

– А почему Вы не позвали слуг, чтобы Вам принесли чай в Клубную комнату? – резонно спросила Елена.

– В этом доме потрясающая кухня, но я с детства не люблю крепкий английский чай, который неизменно традиционно подают в этом доме. В основном Эрл Грей – все англичане его обожают, но я от него не в восторге. Предпочитаю экзотику, напоминающую мне о том, как велик мир. Зная, что я пробуду здесь пару дней, я специально привез с собой мой любимый зеленый чай с набором специальных пряностей, привезенный из Касабланки. Половина звездочки бадьяна, семена аниса, мята. Заварить и выждать около десяти минут, только в конце добавить палочку корицы и настоять еще пять минут. Этому рецепту я научился, путешествуя по Северной Африке, и предпочитаю все делать сам, чтобы наверняка получить мой любимый вкус, – рассказал Николас.

– Да, так и было, – продолжил доктор. – Николас пошел колдовать над своим чаем, а я остался один. Припоминаю, что мои мысли витали в блаженстве где-то очень далеко от заваленной снегом, промерзшей насквозь Англии. Я думал о мягком шелестящем по песку прибое на Карибском море, о красивых гавайских девушках, думал о первых испанских каравеллах Христофора Колумба, открывших изумленному миру этот сказочный рай на Земле. Наверное, я довольно глупо улыбался своим мыслям, и, когда я закурил новую сигару в ожидании Николаса, я еще подумал тогда: «Спасибо тебе, старик Христофор Колумб, что, благодаря тебе, сегодня я наслаждаюсь лучшим в мире табаком.»

– Сколько не было Николаса? – уточнила Елена.

– Думаю, минут пятнадцать - двадцать, не больше. Я как раз успел допить стаканчик виски и выкурить вторую сигару. Понимаю, на что Вы намекаете. В его отсутствие у меня, увы, нет никакого алиби. Я сидел один, никто не заходил и не проходил мимо.

– Да, с точки зрения, как мы решили, беспристрастного расследования, выходит, что у Вас было достаточно времени, чтобы подняться наверх, убить лорда Генри и вернуться назад, – тихо сказала Елена.

– Согласен, но есть небольшая неувязка. Позвольте заметить, я и не мог предположить, что Николас задержится так надолго. Он сказал – я точно помню: «Пойду принесу чаю, очень пить хочется.» О его церемонном ритуале заваривания чая я ничего не знал, при мне он никогда этого не делал. Поэтому с моей стороны было бы глупо рисковать и покидать комнату, так как в моем понимании «Пойду принесу чаю» – это минуть пять – максимум десять. Как правило, в этом доме на кухне всегда найдется чайник заваренного свежего Эрл Грей для гостей.

– Звучит вполне разумно. Все так и происходило. Я сказал именно так, как озвучил доктор, – подтвердил Николас.

– Вернулся Николас, угостил меня чаем. По мне, так чай был на любителя, слишком сладок для меня. Мы продолжили игру, потом уже ближе к одиннадцати к нам подошли Вы, Елена, и леди Ребекка. А дальше … Мы все помним, что было дальше – добавить мне больше нечего, – закончил доктор, вздохнул, провел ладонью по покрасневшим глазам и уселся обратно в кресло.

– Хорошо, спасибо, Альберт, – сказал Елена. – У меня к Вам нет пока никаких вопросов. А у Вас, Николас?

– Да нет, придраться не к чему, – ответил Николас. – Я так понимаю моя очередь? Кстати, о чае. Может, выпьем по чашечке горячего чаю, а то я что-то до сих пор не могу согреться, и тогда продолжим?

Они вместе отправились на кухню, где встретили Марию и Эндрю, которые возились с подготовкой обеда.

Обстановка на кухне была достаточно напряженной. Обычно здесь царила шумная суета – веселый смех и шутки, сердитые перебранки, звонкие песни и просто каждодневные сплетни. Эндрю и Мария жили в этом доме как кошка с собакой. Такие разные по темпераменту – они постоянно ссорились по мелочам. Но случись что – они всегда стояли горой друг за друга, и за долгие годы службы в замке стали преданными друзьями.

Степенный и медлительный Эндрю и бойкая и жизнерадостная Мария представляли сейчас собой унылое зрелище. Оба погружены в тяжелое подавленное состояние, и каждый молча занимался своим делом, обдумывая случившееся.

«Чует моя селезенка, это все Эдвард. Несносный, неблагодарный мальчишка. Он даже и не скрывает своего пренебрежительного отношения к отцу», – думала Мария, яростно взбивая шоколадную глазурь для торта, который она затеяла к обеду. – Всем сейчас грустно и тошно. Шоколадный торт – это как раз то, что нужно, хотя бы немного подбодрит всех нас.»

«Ей-Богу, это должно быть Роберт. Бедный мистер Роберт, так и не смог простить лорда Генри за то, как он обошелся с несчастной Анной…И вообще – что он делал около одиннадцати ночи на улице, рассеянно прогуливаясь под кухонными окнами? Или это был не он…Проклятое зрение…Слепые мои глаза…Надо было слушаться лорда Генри и купить уже себе эти очки. А может это был не он…Ведь и Эдвард такого же роста и телосложения. Странно все это. Однако об этом мне лучше пока помалкивать, ведь я ни в чем не уверен…», – растерянно размышлял Эндрю, в пятый раз механически вытирая вымытую после завтрака посуду.

– Мария, Эндрю, не угостите ли чаем? – мягко спросила Елена. – Мы основательно промерзли в кабинете лорда Генри.

– Конечно, мои дорогие! – Мария засуетилась с чаем, она была рада отвлечься от угнетающих ее мыслей и быть полезной. – И вот пирожки еще возьмите. Правда, они вчерашние. Вы уж не обижайтесь. Приходится экономить…Сегодня утром должны были привезти свежее молоко, масло и яйца. Но погода нам все испортила. Я вот затеялась шоколадный торт испечь, а теперь думаю – достаточно ли масла…Ну, сделаю тортик поменьше – лишь бы всем господам по кусочку хватило, а мы как-нибудь перебьемся.

Николас на этот раз не возражал против обжигающего классического крепкого и бодрящего английского чая. Как раз то, что нужно, чтобы быть в тонусе, как лекарство.

– Позвольте мне, – любезно сказал он и, подхватив поднос с дымящимися чашками и рождественскими, все еще вкусными и хрустящими пирожками, бодро отправился обратно в малую гостиную.

– Николас, а что Вы думаете об этом деле? – спросила Елена, уютно устроившись в глубоком кресле с чашкой в руках. – На мой взгляд, у Вас меньше, чем у других, мотивов. Вы ведь не были близкими друзьями с лордом Эшли. Я не думаю, что Вы были в первой десятке претендентов на его наследство.

Николас немного занервничал. Ему еще не приходилось попадать в такую неловкую ситуацию – быть в роли подозреваемого. Эта поразительная женщина задевала его своей холодной невозмутимостью и обжигающе равнодушным тоном. В ее голосе звучала явная насмешка. Даже к доктору Альберту, который ей в отцы годился, она обращалась с большим участием и теплотой.

– Однажды я позавидовал его новенькому набору клюшек для гольфа. Позолоченные ручки, ручная резьба по дереву и хромированная сталь. Роскошная вещица. Помню он тогда посмеялся и сказал: «Николас, мальчик мой. Так и быть, я завещаю тебе эти клюшки, если будешь себя вести хорошо и приглядишь за Эдвардом. Он только к тебе прислушивается, тяжелый у него характер, весь в мать…», – ответил Николас, сам того не замечая, что его голос прозвучал немного резковато. – Я вел себя хорошо, прилежно приглядывал за Эдвардом. Лорд Эшли мертв, и я надеюсь получить эти шикарные клюшки. Чем не мотив?

– Николас, уймись. Нет, тебе точно нельзя Эрл Грей. Он слишком тебя бодрит, – остепенил его доктор Альберт.

– Извините, погорячился, – сказал Николас. – Ну что сказать, мне жаль лорда Генри, но у меня нет никаких предположений, кто мог это сделать. Что касается меня, то вы уже все знаете. Мы играли в шахматы, потом я вышел заварить чай и вернулся через пятнадцать-двадцать минут.

– Кто-нибудь видел Вас за это время? Может, кто-то заходил на кухню, или Вы кого-то встретили в коридоре? – довольно сухо спросила Елена.

– На кухню никто не заходил. В коридоре никого не было. Ах, да…Когда я выходил из кухни в Клубную комнату с подносом чая, я видел мельком горничную, ну эту милую, застенчивую девушку – как ее…Агата? Она возилась с портьерами на двери в музыкальный салон, кажется, стряхивала с них пыль специальной пушистой щеточкой. Она была такой маленькой и смешной, совсем беспомощной, тянулась на цыпочках, чтобы достать повыше. Мне стало жаль ее. Я спросил, не помочь ли ей. Она ужасно испугалась и мгновенно исчезла, спрятавшись за портьеру, пробормотав: «Нет, мистер, ну что Вы, простите меня, пожалуйста…». Точно не помню, но что-то в этом роде. Я усмехнулся и пошел дальше. Больше я никого не видел.

– Все понятно, потом к Вам присоединились я и леди Ребекка. Кстати, я помню Ваш чай, мне очень понравился, – сказала Елена потеплевшим голосом. – Что-нибудь еще? Может, Вы, Николас, заметили что-то странное в этот вечер?

– Линда заметно нервничала, и я даже знаю почему, – улыбнулся Николас
Елена смутилась и опустила глаза.

– Ну, это не имеет отношения к делу, – заметила она.

– Ну и Роберт, конечно. Вчера вечером он был особенно мрачен. Даже Эдвард по сравнению с ним был просто ангелом, – добавил Николас.

«Не за что зацепиться, – думала Елена, допивая остатки чая. – Тем лучше. Мне будет легче работать в команде, в которой нет места подозрениям.»

Похоже, гости лорда Эшли вне подозрения. Убийцу нужно все-таки искать среди родных. Елена давно знакома с этой знаменитой семьей, и, так или иначе, с различной долей деталей, знала обо всех трагических событиях, которые происходили под крышей этого дома: потеря рассудка дочери Анны, несчастный случай с ребенком Линды, трагическая гибель любовницы лорда Эшли Николь – матери Эдварда. Каждый из этих страшных несчастий легко мог бы стать мотивом для убийства.

Да, не только деньги. Месть – жесткое, как удар кнута, обжигающее слово, в котором есть все: и боль, и слезы прожитых лет. Чьи раны уже затянулись, а чьи раны все еще кровоточат? Это и предстояло выяснить.

– Что касается меня, то я весь вечер провела в Чайной комнате с леди Ребеккой, Робертом, Джеймсом и Линдой. В комнате у камина было жарковато, и я один раз выходила в дамскую комнату припудрить носик…Часам к одиннадцати мы с леди Ребеккой… – начала было она.

– Ах, оставьте, Елена. У Вас меньше всего мотивов из всех в этом доме. Похоже, у горничной… как ее там … Агаты и то больше интереса в смерти лорда Генри, чем у Вас. Вы богаты, успешны, умны и добры. И Вы достаточно далеки от всех этих драм и интриг семейства. Вы – всегда украшение этого дома – сверкающий своей безупречностью бриллиант, – галантно сказал доктор Альберт.

– Ну что Вы такое говорите, Вы мне льстите. А, впрочем, Вы невнимательно читали мои книги. В них чаще всего убийца тот, на кого меньше всего можно подумать, и иногда бриллианты бывают фальшивыми, – смеясь ответила Елена. – Да, кстати, я хотела вас спросить – посмотрите внимательно. Вы уверены, что это почерк лорда Генри Эшли?

Все трое сыщиков одновременно склонили головы над документом и шелковистый локон волос Елены мягко коснулся щеки Николаса.

Он вздрогнул, как от удара током, и невольно повернул лицо ей навстречу. Между ними явно зарождалась химия. Елена уткнула пылающее лицо в документ, но строчки расплывались.

«Этого еще не хватало…», – лихорадочно метались мысли в ее голове. – «Возьми себя в руки, дорогая…Но, черт побери, он ей действительно нравится. Так нравится, что хочется повернуть пунцовое от смущения лицо навстречу этим неотразимым ямочкам на щеках и отдаться захватившей их обоих минуте обжигающей страсти.»

Николас чувствовал кожей электрические импульсы, исходящие от Елены и проклинал в эту минуту доктора Альберта, неспешно и сосредоточенно изучающего последние слова лорда Эшли.

Жаркий поцелуй, казалось, абсолютно неизбежен. Они оба это знали. Не будь здесь доктора – это непременно бы случилось.

– Не уверен, – сказал ничего не замечающий доктор. – Кажется, что это его почерк, но стопроцентной гарантии я дать не могу. Надо сравнивать с его другими документами. А почему Вы спрашиваете?

– Меня смущает, что в Рождественскую ночь он решил поменять свое завещание. Это выглядит довольно подозрительно. Для подписи завещания нужны понятые, как правило, это должны быть посторонние, не упомянутые в документе люди. А ведь в доме, как мы понимаем, были только близкие ему люди.

Даже если предположить, что я, как самый далекий от семьи человек, могла бы быть понятой... Но он не предупредил меня… или он собирался сделать это с утра?

– Действительно, это не самое подходящее время и место для написания нового завещания, – задумался доктор Альберт. – Что-то должно было произойти в этот день, что подвигло его заниматься таким необычным и довольно трудным делом в святую Рождественскую ночь.

– Не могу ничего сказать про почерк. Я никогда не видел его раньше, – сказал, наконец, Николас, медленно остывая от охватившего его желания. – Поговорим с остальными, может, кто-то прольет свет на эту запутанную историю. Как насчет Джеймса и Линды?

– Да, их нужно будет опросить по отдельности и обязательно так, чтобы они не увиделись друг с другом после разговора с первым из них, – поддержала идею Елена.
 
 Не нужно быть знатоком детективов Елены Воронцовой. Достаточно понимать психологию семейных пар в высшем свете Англии. Даже если у них не все гладко, на подсознании в стрессовой ситуации они будут держаться вместе. Это приобретенный с годами инстинкт сохранения репутации семьи – нерушимой социальной ячейки общества.

– Известный факт, муж и жена – одна сатана. Я пойду позову Джеймса, – предложил доктор Альберт.

– Нет, – быстрее и резче, чем могло бы быть, остановила его Елена. – Мы идем все вместе – уговор есть уговор – держаться вместе.

На самом деле, ей было страшно оставаться наедине с Николасом. Ее безнадежно засасывало в лучезарную синеву его глаз, а это не входило в ее планы. Парусный спорт на Гавайях, школа в Конго, раскопки в Индии, но только не это…

Она противилась любви, потому что боялась возможной потери. Потери близкого и любимого человека. Вот почему она сторонилась серьезных отношений, глубокой сердечной привязанности. Редкие романы, которые случались в ее жизни не оставили никакого следа в сердце, и ее это вполне устраивало. По крайней мере, до сегодняшнего дня.