Лакримоза. Глава 17. Забытый запах лаванды

Острая стадия гастрита давала о себе знать ноющей болью. Но мучительная душевная эйфория была гораздо сильнее физической боли, и Роберт упорно пытался приглушить ее очередной порцией крепкого красного вина.

К одиннадцати утра он уже прикончил бутылку, и его сознание на время отпустило терзающее чувство случившейся беды, смешанное с темным чувством освобождения, удовлетворения, восторжествовавшей справедливости.

С опустевшей бутылкой в руке он стоял на пороге спальни его жены Анны и не смел сделать шаг внутрь, напряженно всматриваясь в глубину комнаты, в которой давно никто не жил, кроме печальных призраков прошлого.

Долгие восемь лет, с того самого дня, как Анну навсегда увезли из дома в психиатрическую клинику, он ни разу не решался переступить порог этой комнаты. Комнаты, в которой когда-то звенел веселый смех, сиял свет, царили любовь и радость. Комнаты, в которой навсегда поселилась грусть и печаль.

По распоряжению лорда Генри слуги регулярно поддерживали здесь образцовый порядок. Вот и сейчас все блистало безукоризненной чистотой. На мебели, зеркалах, тканях и портьерах не видно ни пылинки. Полы, как обычно, натерты воском до сияющего блеска. Но, несмотря на все эти усилия, любому, кто зашел бы в эту комнату, с первых мгновений стало бы понятно – в этих стенах уже давно нет жизни.
Всему виной запах, а вернее, его полное отсутствие. Разреженные, стылые, безжизненные молекулы и атомы пустоты. Такой запах не встретишь в заброшенных домах, на захламленных чердаках и в опустевших подвалах. В них всегда обычно присутствуют следы былой жизни – сырость, ветхость, затхлость – следы безжалостного времени.

Здесь же нет ничего – космическое Ничего, и на всем видна печать застывшего безвременья. Ведь Анна не умерла, она была жива, но в своем неизлечимом безумии она как будто застыла в пространстве между прошлым и будущим, между небом и землей, между жизнью и смертью…

Роберт поборол смятение и шагнул за порог, подошел к зеркалу и уставился на свое отражение. Из глубины холодно поблёскивающей амальгамы на него в упор смотрел Незнакомец. Всклокоченные волосы, щетина на помятом лице, черные впадины глаз и сумрачно горящий взгляд мрачно торжествующего демона.

Отражение в зеркале напугало Роберта. Он отпрянул в испуге и растерянно оглянулся вокруг, взял себя в руки и медленно прошелся по комнате, с нежной и щемящей болью в сердце вспоминая детали каждой мелочи в обстановке и интерьере.

Тоненькие лепестки фиалок на бледно-желтых тканевых обоях, милые фарфоровые фигурки собачек, детишек и ангелочков в изящном застекленном шкафчике, неброские акварели незатейливых сельских английских пейзажей по стенам, незаконченная вышивка и корзинка с разноцветными нитками на кресле у камина.

Роберт взглянул в последний раз на этот неизгладимо запечатленный в его памяти узор былого счастья и, отчетливо ощущая легкий аромат лаванды, решительно закрыл дверь и вернулся в свою комнату. Не было никакого запаха, никто ничего не чувствовал, кроме него. И только Роберту чудился тонкий запах лаванды – любимых духов его жены.

Он поставил пустую бутылку от вина на заваленный в беспорядке стол, уселся в кресло, укрылся пледом и задумчиво посмотрел на ободряюще потрескивающие в камине поленья.

Однажды он поклялся самому себе, что в день смерти лорда Генри Эшли он зайдет в комнату жены и отпустит не стихающий с годами гнев, чувство непримиримой жажды мести, отпустит боль и освободит сердце для нормальной жизни. Там, в спальне, касаясь дрожащими пальцами корешков книг, которые читала когда-то Анна, он почувствовал невероятное облегчение.

Бог милосерден, он прощает грехи людей. Но он верил, что кроме Бога есть еще злой Рок. Слепая беспощадная Судьба. И именно она привела убийцу в кабинет лорда Генри Эшли и вонзила ему в спину кинжал. Человека, сломавшего жизнь Роберта и Анны больше нет. Справедливость восторжествовала.

Роберт смотрел на огонь и думал о том, что он не испытывает ни жалости, ни сострадания, только чувство глубокого удовлетворения, такого полного и острого удовлетворения, которое умирающий от жажды путник в пустыне испытывает, добравшись до источника живительной воды.

Он уже успел протрезветь и совершенно четко осознавал, что должен быть осторожен. Никто и никогда не узнает его темных и греховных мыслей – только Бог.
Его размышления внезапно прервал короткий стук в дверь. Роберт замер, прислушиваясь. Стук повторился, и он услышал голос доктора Альберта.

– Роберт, со мной Николас и Елена, мы хотим с Вами поговорить, можно к Вам?
Роберт без промедления открыл дверь и пригласил гостей войти. Он ждал, он знал, что так будет, что они придут и начнутся расспросы. Его не застали врасплох. Он заранее был готов к этому разговору.

– Да, конечно, проходите пожалуйста, – сказал он, суетливо разбирая завалы на креслах и диване, освобождая места для гостей. – Прошу прощения, у меня тут полнейший беспорядок, не успел прибраться…

Елена окинула цепким опытным взглядом комнату Роберта и согласилась с тем, что «полнейший беспорядок» – это самое подходящее описание.
 
Книги и документы разных форматов, старые газеты и фотографии, одежда и посуда разбросаны по комнате повсюду в хаотичном порядке. Посредине стола высилась опустевшая бутылка, кружевная скатерть и посуда на столе была залита красным вином. Апофеозом хаоса была белоснежная рубашка Роберта, которая самым непостижимым образом сушилось прямо здесь и прямо сейчас – на защитном экране у камина. По всему было видно, что ночь владельца комнаты прошла напряжённо и беспокойно.

Елена, прежде чем присесть на предложенное ей место на диване, незаметно провела рукой по пятнам от красного вина – они были свежими, на пальцах остались следы.
 
– Как дела, Роберт, как Вы себя чувствуете? – c опаской в голосе начала она.

– Уже лучше, спасибо. Как видите – всю ночь не спал. Это ужасное убийство выбило меня из колеи. Когда мы все разошлись вчера по комнатам, о сне не было и речи. Я пытался забыться – читал, работал, просматривал старые фотоальбомы и решил в конце концов, что напиться – самое то, что нужно. Вы уж простите, сам не знаю, что было со мной, но руки дрожали от страха – разлил половину бутылки на стол и на рукав рубашки. Утром пришлось застирывать и сушить. Простые механические действия помогли справиться с паникой.

– Роберт, а когда это было? Я вижу, что Ваша рубашка уже давно высохла, а пятна на столе совсем свежие. Вы ничего не путаете? – вдруг спросил Николас, и Елена изумленно посмотрела на него. Именно это ее заинтересовало тоже, но она не успела задать вопрос.

Роберт нисколько не смутился и объяснил, что пролил вино где-то посредине ночи, в комнате было холодно и сыро, поэтому пятна на столе до сих пор не высохли. Рубашку он постирал с утра, как только дворецкий Эндрю растопил огонь. Жаркое пламя за пару часов высушило застиранное на рукаве пятно.

– А в чем, собственно, дело? Почему Вы об этом спрашиваете? – все-таки насторожился он.

– Роберт, мы сейчас хотим восстановить до самых мелких деталей все происходящее вчера вечером и ночью, чтобы до приезда полиции попытаться разобраться, что произошло и кто виновен в смерти лорда Генри Эшли, – мягко объяснил доктор Альберт. – Не пойму, что Николас прицепился к этой рубашке. Лучше расскажите нам, как Вы вчера провели вечер с тех пор, как покинули уютную компанию в Чайной комнате, и до нашей общей встречи на месте преступления?

– После ужина и концерта Линды мы были в Чайной комнате: лорд Генри и леди Ребекка, Елена и я – помнится, мы разыграли партию в вист. Кажется, мне совершенно не везло в игре, я отвлекался – меня замучил очередной приступ гастрита после плотной рождественской еды. Я ушел сразу за лордом Генри, около половины одиннадцатого, мне нужно было проведать Оскара перед сном. Я поднялся в комнату сына, пробыл там минут двадцать, а потом уже отправился спать. Немного почитал перед остывающим камином, только собрался принять ванну и услышал крик. Вот все, что я помню, – рассказал Роберт.

– Что Вы делали в комнате сына, кто был с Вами, что-нибудь происходило странное, что может помочь нам в нашем расследовании?

– Вечер был довольно приятным и мирным. Оскар радостно похвалился подарками, потом мы немного поиграли в железную дорогу – Оскар, Эдвард и я. Няня Миранда грелась у камина и занималась своей вышивкой, – вспоминал Роберт с улыбкой на губах.

– Скажите, Роберт, а за это время, что Вы были там, кто-нибудь покидал комнату? Вы же понимаете, как это важно, – спросила Елена.

– Миранда выходила на пять-семь минут – не больше. По просьбе сына она искала его любимого кота Герцога. Этот белый пушистый бандит вечно выходит из комнаты и бродит по дому непонятно где. Мальчику вздумалось покатать его по железной дороге. Миранда нашла кота довольно быстро – он ошивался у комнаты Джеймса и Линды. Няня сказала, что у них была приоткрыта дверь и что она услышала тихое бормотание Линды – она читала вслух книгу для Джеймса. Мы еще обсудили, какая это хорошая семейная традиция – совместное чтение перед сном.

– А Эдвард? – уточнила Елена.

– Эдвард ушел спать раньше меня. Где-то через десять-пятнадцать минут, как я пришел. Он пожелал нам спокойной ночи, и потом я встретил его уже в кабинете лорда Генри. Кажется, к тому времени он готовился ко сну, так как на нем был ночной халат.

Елена, доктор Альберт и Николас переглянулись друг с другом. Если все было так, как рассказывал Роберт, то у Эдварда было достаточно времени, чтобы прикончить лорда Генри, спокойно вернуться в свою комнату и даже успеть переодеться ко сну. Но только Елена пока понимала, что преждевременно делать такие выводы. Перед ее глазами была фраза из завещания, которая никак не вписывалась в логику подобных подозрений. – «владение 100% акционерным капиталом компании «Энергетические системы Эшли» своему незаконнорожденному сыну Эдварду Эшли»

«В явных материальных интересах Эдварда тот факт, чтобы это новое завещание было дописано и заверено так, как задумал его лорд Эшли. Не было никакого здравого смысла в том, чтобы лишать самого себя в будущем владения одной из крупнейших энергетических компаний в Англии. Нет, Эдвард вряд ли замешан в этой темной истории», – подумала Елена.

Она достала листок с недописанным завещанием и дала его почитать Роберту. Минуту спустя он вернул листок. Его губы скривила горькая, полная обиды усмешка.

– Прошло столько лет, а он так и не простил бедную Анну. Как вычеркнул ее из своего первого завещания, так и нет ее в этом новом варианте…Я и не рассчитывал на чудо, но все-таки верил, что со временем старик опомнится и не оставит свою дочь на произвол судьбы, но видит Бог – у него не было сердца…, – с чувством горечи сказал он.

– Кому, по Вашему мнению, была выгодна смерть лорда Генри? – напрямую спросил Николас.

– Ничего не хочу сказать плохого, но судя по тексту этого нового завещания очевидно, что Джеймс оставался не у дел. Ведь именно он сейчас ведет дела компании и, наверняка, рассчитывал на львиную долю наследства. А в результате – ни дома, ни компании, только часть капитала. Но, насколько я знаю, он любил своего отца, и не могу представить, что он мог решиться на убийство. Других версий я лично не вижу. Жена любила его больше жизни. Слуги? Ну это вряд ли… Эдвард? Не знаю, у них были сложные отношения. Простите, думаю ничем не могу помочь, – устало сказал Роберт.

– Вы помните ту записку, что мы нашли на месте преступления. «ПОМНИ К-Н» или «ПОМНИ К-И» – четко не разобрать. Вам ничего так и не пришло в голову, чтобы это значило? – спросила Елена.

– Вы знаете, я долго бился над этой загадкой ночью, вспоминал знакомых, перечитывал старые документы и рассматривал семейные фотографии, но так и не смог найти ответ. Если я что-то вспомню, я обязательно вам скажу, – было видно, что Роберт утомился от этого разговора, боль в желудке и похмелье давали о себе знать.

Елена заметила это, пожелала ему отдохнуть перед обедом, прилечь и выспаться хорошенько и предложила доктору Альберту и Николасу оставить Роберта одного.
Уходя, она заботливой женской рукой сняла рубашку с защитного экрана и, бережно сложив в стопочку, положила на кресло. Действительно, рубашка была абсолютно чистая и сухая, а ее пальцы еще помнили влажные капли красного, как кровь, вина. Красные, как кровь…Эта мысль крепко застряла в ее голове, и она аккуратно отложила ее до нужных времен в дальний ящичек своего хитро устроенного мозга.
Комната Эдварда была совсем рядом, и они, недолго думая, решили навестить его сразу после Роберта.