Лакримоза. Глава 24. Опасные грани любви

За ужином в столовой никто не решался завести общий разговор. Неудачная попытка починить провода, все еще не утихающая буря, не приходящая в сознание хозяйка дома, наличие двух трупов и фанатичной убийцы, притихшей взаперти в своей комнате – все это удручающе действовало на психику всех без исключения.

Бедный Эндрю, выбиваясь из сил, метался между столовой и кухней с переменой блюд и напитков. Ему, как штурману гибнущего корабля, все еще хотелось взбодрить свою команду. Он искренне надеялся, что сытные яства и отменные напитки выведут всех из отчаяния и унылого ступора. Он не верил в виновность Миранды, так как отчетливо помнил, что именно он открыл окно в кабинете лорда Генри Эшли на ночь, поэтому делал все возможное, чтобы не потерять присутствие духа, а продолжать бороться и искать убийцу.

Его старания не остались незамеченными. Превосходный холодный ростбиф, жареные почки с перцем и запеченные овощи были чудо как хороши. Старый портвейн и кларет, припасенные Эндрю для особых случаев, немного расшевелили притихшую в глубоком молчании группу людей.

– И все-таки интересно, зачем Миранде было убивать кухарку Марию? Что такого она знала или видела? Известно, что она была любопытна и везде совала свой подрагивающий от нетерпеливого возбуждения нос, – решился нарушить молчание Николас.

К тому времени уже были предприняты попытки узнать всю правду у Миранды, но безуспешно. Ее реакция на смерть Марии была однозначной: «На все воля Божья…» И все. Ни слова больше. Ничего, кроме этой фразы, не смогли добиться от нее. Она замкнулась окончательно в своем упорном молчании и всем своим видом показывала, что не произнесет ни слова до официального судебного расследования.

– Возможно, Мария увидела Миранду, выходящую из кабинета лорда Эшли вчера вечером, около одиннадцати. Ведь именно в это время Мария забирала у нас посуду от молока, – предположила Линда.

– Что гадать, ведь у нас нет никаких доказательств. Я надеюсь, полиция во всем разберется, – сказал доктор Альберт.

– Да…Жутковатая история. Я пишу детективы уже много лет, но никогда не думала, что сама окажусь в самом эпицентре реального, а не выдуманного преступления, – зябко поежилась Елена. – Так и хочется проснуться, очнуться от этого кошмарного сна и оказаться где-нибудь подальше от ледяного ветра, снежных сугробов и этого жестокого мороза. Например, где-нибудь под палящим солнцем в знойном Кейптауне…

Елена рискнула и с треском выложила свой козырь прямо на стол, взглянула украдкой на выражение лица доктора Альберта и увидела на нем то, что и ожидала увидеть. Красивые мужественные и благородные черты его лица мгновенно исказились, как от удара, которого не ждешь. Так камни, брошенные в прекрасный и спокойный пруд, оставляют темные круги на потревоженной воде.

Елена успела за несколько секунд посмотреть на все лица за столом. Никого, кроме доктора Альберта не задело ее замечание насчет Кейптауна. Линда никак не отреагировала на это слово. Похоже, к вечеру она проголодалась и с увлечением поглощала запеченные овощи. Только Эдвард с пониманием посмотрел на Елену и замер в ожидании, и дворецкий Эндрю тихонько звякнул случайно упавшей вилкой за ее спиной.

– Доктор, Вы ничего не хотите нам рассказать о Вашем путешествии в Кейптаун, о Вашей несчастной любви, о долгих годах ненависти к лорду Генри Эшли, перешедшего Вам дорогу, о гавайских сигарах, которые Вы не курили в Клубной комнате больше одной и о скрещённых ключах? – пошла в наступление Елена.

Даже напольные часы в углу столовой внезапно затихли, как будто воздух наэлектризовался настолько, что никакие механизмы не выдержали бы напряжения.

– Не понимаю, о чем это Вы толкуете? – глухо сказал доктор Альберт. – Потрудитесь объясниться.

Елена почувствовала, как краска заливает ее лицо, ей стало душно. Она в одиночку начала опасную игру, но не видела другого способа загнать доктора в угол, чем на глазах у всех предъявить все сложившиеся против него улики. Она встревоженно посмотрела на Николаса и с явным облегчением увидела в его глазах ясные очертания подступающего к его сознанию понимания и одобрения. Один из лучших шахматистов Англии, обладающий превосходно развитыми аналитическими способностями, чуть заметно кивнул Елене в знак поддержки.

– Доктор, если Вам есть что нам рассказать, лучше признаться сейчас, не дожидаясь полиции, – сказал Николас. – Я тоже узнал Вас на фотографии матери Эдварда. «ПОМНИ К-Н» – Помни Кейптаун. Я думаю, что Вы были влюблены в юною Николь, Вы были без ума от нее и планировали будущее с этой прекрасной девушкой. Но по приезду из вояжа Николь познакомилась в Лондоне с лордом Генри Эшли и без сожаления оставила Вас ради Вашего лучшего друга. Долгие годы Вы скрывали правду, затаив смертельную обиду на лорда Генри Эшли и в глубине души желая ему смерти. И только двадцать лет спустя Ваш план удался.

– Вы задумали убийство лорда Генри Эшли так, чтобы подставить Джеймса, – продолжила Елена. – Таким образом, Вы оставались бы в двойном выигрыше. Вы бы отомстили за свою несчастную любовь и смерть юной Николь и устранили бы с дороги Джеймса, мужа Вашей новой возлюбленной – Линды, освобождая себе дорогу к ее сердцу и к части внушительного наследства лорда Генри Эшли, которое бы так или иначе получила Линда.

Джеймс и Линда застыли с одинаково окаменевшими лицами. Собравшиеся за столом молча и хмуро наблюдали разыгравшуюся сцену. В глазах большинства не было видно ни жалости, ни осуждения, ни сожаления. Только подозрительность и недоверие, слишком мелодраматичным, как в лучших классических детективах, выглядело только что прозвучавшее обвинение.

– Вы с ума сошли, – негодующе взорвался доктор Альберт и вскочил из-за стола. – Что за чушь Вы несете! Лорда Генри убила Миранда, и смерть Марии тоже ее рук дело, она убрала ее как свидетеля!

– Миранда не причастна к этим убийствам. Она левша и не могла ударить под правую лопатку под правым углом. Физически это неосуществимо, – сказала Елена.
Доктор дикими глазами осмотрел всех присутствующих, словно ища поддержки, горестно вздохнул и уселся обратно на свое место, удрученно опустив изменившееся от гримасы боли лицо в ладони. Никто не торопил его, все замерли в ожидании.

– Вы правы. Я был на том корабле. Любовь к обворожительной Николь поразила мое сердце – так молния поражает дерево, так огонь сжигает сухой пучок травы. Сопротивляться этому чувству бесполезно, я был буквально ослеплен ее цветущей красотой. Я не мог прожить ни минуты без ее манящего взгляда, без ее ослепительной улыбки, без ее сладкого голоса. Я летал на крыльях любви, пока мои крылья не сгорели в одно мгновение. В то самое мгновение, когда пересеклись пути Николь и молодого, богатого и успешного Генри. Вы правы. Только Бог знает, как я страдал, я потерял сон и едва сохранил остатки разума. Было время, когда я желал смерти Генри, особенно после того, как Николь ушла из жизни по его вине. Но судьба спасла меня от греха. Моя всепрощающая жена, знающая от и до все подробности моего романа, своей заботой и терпением вытащила меня из глубины опасных вод, где скрывалась моя погибель.

С годами боль прошла, остались только болезненные воспоминания. Дружба с Генри, проверенная временем, оказалась дороже сердечных переживаний. Ведь в том, что случилось, Генри не виноват. Он не знал, что у нас с Николь был тогда роман, он не желал мне зла…Теперь Вы все знаете… Я не убивал лорда Генри Эшли. И Линда здесь не при чем… Наши с ней отношения – это уже совсем другая история.

– Линда, Вам есть что сказать? – обратился Николас к оцепеневшей женщине, вжавшейся в кресло, белой, как смерть, от происходящего не во сне, а наяву разоблачения

– Альберт, скажи им. Скажи им правду, мне уже нечего терять, кроме своих оков. Да, мы любим друг друга, но мы не убивали лорда Генри Эшли. Скажи им правду! – заломив в отчаянии слабые руки, почти кричала она.

– Линда, дорогая, прошу Вас, держите себя в руках. К сожалению, у нас есть некоторые доказательства, что именно Вы, находясь в сговоре с доктором Альбертом, причастны к этому преступлению, – тихо, но строго сказал Елена.

Во-первых, вот это было найдено в камине на кухне. Я полагаю, что это письмо доктора Альберта к Вам, которое Вы решили уничтожить ночью на кухне в камине, в страхе, что его обнаружат после убийства и раскроют Вашу связь. Мы узнали фирменный знак доктора Альберта – скрещенные ключи.

Во-вторых, доктор солгал, что выкурил ЕЩЕ ОДНУ сигару, дожидаясь Николаса, пока тот готовил чай. В коробочке из-под сигар осталось ровно двадцать девять штук. Пятнадцати минут было достаточно, чтобы подняться в кабинет, завести непринужденный разговор о подаренном Джеймсом кинжале и желании рассмотреть его поподробнее и, улучив удобный момент, нанести смертельные удары. Орудие убийства Вы продумали заранее. Скорее всего, именно Вы посоветовали Джеймсу приобрести в подарок старинное оружие для пополнения его коллекции и знали наперед, что оружие будет храниться в шкафу в кабинете.

В-третьих, завещание подделано таким образом, чтобы основное подозрение упало на Джеймса.

В-четвертых, доктор Альберт не знал о привычке пользоваться подушечкой для ног, ее не было под столом, а Вас не было рядом, чтобы подсказать. В это время Вы мирно читали Диккенса. Это говорит о том, что убийца – не член семьи Эшли.

И, наконец, в-пятых, Оскар почувствовал ночью в своей слежке за Вами и Вашим с доктором свиданием запах дорогих духов, что также подтвердила и Мария. Чьи это могли быть духи, кроме Ваших? Леди Ребекка лежала в коме. У Марии, Агаты и Миранды нет духов, так как это строго запрещено для прислуги во всех домах Англии.

– Все это полное безумие, – не имея сил сопротивляться обрушившемуся на него обвинению, прошептал доктор Альберт. – Все это чья-то дьявольская игра… Ну а как Вы объясните смерть Марии?

– Я объясню, – вступил Николас. – Мария слишком много знала. Она была единственной, кто мог опровергнуть подлинность завещания. Вы, доктор, слышали, как она сказала, что лорд Генри не мог написать ее имя как Мария, так как на протяжении многих лет он обращался к ней по ее настоящему имени – Мари. Это натолкнуло Вас на мысль, что Мария может быть опасна. Кроме того, Вы точно знали, что одно из ее показаний полностью опровергнет возможность Джеймса совершить убийство. Пенка от молока. Вы знали, что эта пенка была на блюдце, как и всегда.

 Вы знали, что Елена обязательно задаст этот вопрос Марии, раз уж она прицепилась к этой пенке раньше. А раз пенка была, молоко было только что вскипяченным. А это означает, что у Джеймса было всего пять-десять минут для того, чтобы вскипятить на кухне и принести жене молоко. У него не было времени, чтобы убить лорда Генри Эшли. Весь Ваш гениальный план подставить Джеймса рушился из-за такой вот мелочи. К сожалению, Вы не услышали ответа Марии, что пенки на блюдце оказывается не было. Возможно, это спасло бы ей жизнь. Но обстоятельства сложились против нее и, улучив свободный момент до обеда, Вы или Линда подсыпали яд в посуду на кухне.

– Так значит пенки не было? Ничего не понимаю…– озадаченно спросил Роберт.

– Пенки не было, так как ее слопал кот Герцог, забравшийся в комнату Джеймса и Линды. Эдвард, припомни, ведь это твои слова: «Миранда принесла под мышкой орущего кота с хитрой и довольной мордой, вымазанной в сливках. Видимо успел нахулиганить на кухне» Только это были не сливки, а пенка от молока, – ответил Николас.

– Все это, конечно, интересно. Получился увлекательный, захватывающий сюжет для детектива на миллион долларов. Но как Вы объясните тот факт, что я сжигала письма доктора Альберта на кухне ночью и не сожгла вот это его письмо? – пришла в себя Линда, стремительно выхватила из посеребрённой сумочки письмо доктора Альберта с двумя скрещенными ключами в правом углу и демонстративно бросила его на стол.

Лучше бы она этого не делала… Вместе с тонким листком бумаги на белоснежную скатерть выпала и покатилась с жалобным звоном вдоль высоких бокалов, мимо десятка ошеломленных глаз маленькая стеклянная ампула, наполовину наполненная прозрачной жидкостью.

Доктор Альберт машинально схватил ампулу, осторожно отвинтил миниатюрную крышку, вдохнул содержимое и побелел, как полотно.

– Никотин, чистый алкалоид… Линда, что это значит? – не веря своим глазам, спросил он.

Но ответа уже не последовало. Линда не вынесла последнего удара и, как обычно, лишилась чувств – третий раз за эти дни. Прежде чем потерять сознание, она успела лишь произнести: «Альберт, это ложь. Нас подставили…».

Странно, но у всех, кто был свидетелем этой драматической сцены, не было страха, что они находятся в одной комнате с убийцами, подстроившими такой коварный, безупречный план. Была даже горечь сожаления, что такие прекрасные, достойные и уважаемые в светском обществе люди решились на такое низкое, подлое преступление.
Преступление во имя испепеляющей порочной страсти – довольно распространенный мотив. Острые грани любви доводят людей до убийства. Опасные грани любви…