Просто теперь мы оба это знаем

Она ехала в этот город, чтобы увидеть его. Нет, не только для этого, но это для неё было очень важно – увидеть его. Чтобы что-то узнать, что-то понять. Что? Так сразу и не скажешь.
Она не могла его забыть, она его помнила всегда. Чтобы был в этой памяти смысл, чтобы иметь в себе утешение, она оправдывала его. Она не думала о том, что когда-то он уехал и её забыл, она придумала ему оправдание: его соблазнил, заманил и засосал тот город, куда он уехал. Всё больше ненавидя город, она не переставала любить уехавшего в него.
Но не могла найти выхода такая любовь. И как сок, запечатанный в сосуд, превращается в вино, сначала – кислое, а через годы – благородное, так и любовь стала невыносимо кислой, а прошло время – облагородилась. Стала совсем другой.
Если бы кислота выплеснулась наружу – она бы выжгла всё вокруг. И не получилось бы через боль, а потом через темноту и выдержку то, что через время получилось. Запертая и запечатанная кислота приобретает особый вкус и внутреннюю силу изысканного напитка.
Так и она приобрела праведную силу – силу простить и прощать. Превозносить даже то, чего нет. Но даже то, чего нет, может быть очень важно для жизни. Так с нами случается почти всегда.
А он? Он просто искал своего. Ему не нужно было ничего другого, кроме своего. Он возносился в мечтах и планах о себе самом, а жизнь опускала на землю. Редко – в траву, чаще – в грязь. Раз за разом.
Потому что можно вознестись и остаться с тем, что выше тебя. А когда тебя интересует только своё, именно это тебя и опускает.
Он её помнил, но помнил как то, что уже прошло и не вернётся. А она его помнила, как будто ощущала его присутствие, но где-то там, далеко, в параллельном пространстве. Как он там? Да как-то так. Ведь он не со мной.
А он был сам с собой. Это ещё долго его занимало и привлекало. Но с годами переставало занимать, а сейчас - и привлекать. Он себе надоел. И многим он тоже надоел. Не надоедаешь только тем, кто тебя по-настоящему любит.
Их жизни тогда, в далёкой молодости, соприкоснулись. А соприкоснувшись – разошлись. Он уехал – и к ней не вернулся. Потому что сначала нет причин возвращаться, когда занимаешься только собой. А потом - возвращаться уже некуда.
А теперь, и надо же - именно тогда, когда он временами стал себя ненавидеть, их жизни снова оказались поблизости. Но - не рядом.
Притяжение на расстоянии есть, но оно не действует так сильно. Это когда расстояни6е сокращается до критической точки – тогда начинается сближение. Спасти от столкновения может только сила, с которой движешься по своей орбите, ею на орбите и держишься. Разные орбиты неминуемо разводят. И на этот раз развели, не дали даже приблизиться до каких-то воспоминаний и откровений.
Есть притяжение, и есть отталкивание. У всего есть своя противоположность. Чаще всего не чувствуешь ни притяжения, ни отталкивания, но это не значит, что эти силы не действуют. Ещё как действуют. Эти силы зависят не от нас. Ты как будто попадаешь в ловушку к одной, а другая сила вдруг оказывается сильнее. Тебя отбрасывает. Или утягивает другое притяжение. Так ты выходишь на свою орбиту.
Она приехала, но тут же ей пришлось уехать. Он был готов к откровению и ещё большему сближению, потому что за долгую жизнь в себе так ничего и не нашёл. Всё, что когда-то наполняло и, как казалось, было приобретено, ушло или растворилось.
Зато он понял, что найти ценность можно только в особых отношениях между людьми, которые заставляют душу вибрировать и чувствовать, что она – не одна, что есть другие души – родственные не по крови, а по духу.
Найти можно, но далеко не всегда ты становишься достойным того, чтобы найти.
Он знал, что ещё недостоин, просто знал. И когда она сказала, что уезжает, не увидевшись, он воспринял это как должное. Он помнил, что один раз, когда и хотел, и мог получить то, что не мог потом ей отдать, - что-то его остановило.
Он по жизни убедился, что им что-то управляет. И, может быть, это же самое управление защищает её. Её от него. Или всё проще – разные орбиты?! Да какой тут резон искать причины? Ведь не дано людям причины знать.
Люди изменяются с возрастом. И они стали другие, но оба не хотят об этом знать. Просто теперь, не теребя причины, они оба знают: ничто не проходит, но остаётся для каждого своя часть.