А счастье было близко, рядом

   Молодая мама с грудным ребёнком на руках, убаюкивая его после утренней кормёжки, подошла к окну в своей квартире на пятом этаже и машинально окинула взглядом территорию, прилегающую к стоящим вокруг многоэтажным домам. Было только шесть утра и за окном ещё не было того оживления и движения, когда на дворовых стоянках урчат-заводятся автомобили соседей, а мусоровоз с шумом и скрипом делает своё дело – очищает набитые за сутки жителями этих домов мусорные контейнеры, а сами жители бегут, торопятся на работу. В это раннее время она наблюдала за неизменной картиной-драмой у тех самых контейнеров, которая повторялась изо дня в день, и на которую ей смотреть было очень больно.
   Повторилась она и сегодня. Вот, неопределённого возраста, заросший бородой, неопрятный бомж возник, казалось бы, ниоткуда и направился к загородке из цементных плит, у которой расположился ряд мусорных контейнеров. Отработанным и привычным движением он поочерёдно обследовал их содержимое, наполнил чем-то отобранным изрядно потёртую сумку-корабль и исчез, также незаметно, за первым ближайшим домом.
   – Что, снова Максим у мусорки копошится? – шёпотом, чтобы не потревожить засыпавшего малыша, спросила молодую мать её свекровь. – Какой парень был, какая семья! Все вслед глядели – кто любовался, а кто завидовал чёрной завистью. Сглазили, видно, некоторым людям чужое счастье глаза застит, а несчастью других они почему-то радуются. И почему так на земле устроено? – уже сама себя спросила женщина средних лет и пошла в ванную комнату – умываться-собираться на работу.

   Этой паре действительно все завидовали – Максиму и Екатерине. Он – один из ведущих спортсменов-биатлонистов страны, призёр европейских и мировых соревнований, она – научный сотрудник института микробиологии. Оба – высокие, стройные, молодые и красивые. А главное – любящие друг друга. Ещё со школьных лет. Когда они были вместе, то всегда неизменно держались за руки. По этому, верному признаку взаимной привязанности, а ещё по их мимике, взглядам, поведению и отношению друг к другу невооружённым взглядом было видно, что они, как та пара голубей, не могут жить друг без друга.
   Они были женаты уже семь лет, и, прочно встав на ноги (обзавелись квартирой, дачей, престижной иномаркой), подумывали о рождении ребёнка. Осуществить задуманное решили, сразу, как только Максим вернётся из очередных спортивных сборов, а Екатерина – из своей научно-исследовательской экспедиции.
   Из той поездки первым вернулся Максим. Он так думал, что он будет первым и, отоспавшись, встретит любимую жёнушку во всеоружии: слетает на рынок за свежими продуктами и цветами, уберётся в квартире, зажжёт свечи…
С такими мыслями-планами он вошёл в квартиру. Усталость многочасового перелёта из другой страны, где проходили сборы, давала о себе знать, и он сразу направился в душ. Горячая вода должна была расслабить ноющие суставы и снять неприятную сухость кожи от долгого нахождения в самолёте. Выйдя из-под благодатных струй, он растёрся большим махровым полотенцем, и, в приятном предвкушении предстоящего отдыха на их с Катей красивой кровати, а не на казённых простынях и узких койках гостиничных и спортклубовских номеров, направился в спальню. В голове была только одна мысль: «Спать, спать, спать…»
   С нею он и вошёл в спальню, чтобы, откинув покрывало, тут же припасть отяжелевшей головой к подушке. Но! Там его ждал сюрприз, от которого он приятно обалдел – на кровати тихо-мирно спала его любимая жёнушка – Катя, Катерина, Катюшечка, Катушончик… А кто же ещё мог находиться в их спальне и в их кровати? Это же её родной и неповторимый запах витает вокруг – слабая смесь из её любимых французских духов, ночного фиалкового крема и её самой. Правда, кроме привычного примешивался и… запах шампанского. Ага, так это, наверное, не он, а она приготовила ему сюрприз. Чтобы в полной мере насладиться прекрасным видом своей обожаемой Кати, которую он не видел несколько месяцев, он машинально протянул руку к кнопке настольной лампы, но та не загорелась – видно, лампочка в его отсутствие перегорела. Ну, да чёрт с ней, с той лампочкой – он и так знает, что в постели кроме жены никого не должно быть. Улёгшись на своё законное место, Максим, изголодавшийся по женской ласке, забыв про сон, тихонько сначала погладил жену по голове, одновременно поворачивая её к себе, начал осторожно целовать. Катя, видно спросонья, что-то нежно промурлыкала, и повернулась к нему всем телом, к которому он тут же припал, как путник к роднику, обнаруженному в безводной пустыне…
   Потом в темноте любимая протянула ему фужер с шампанским, после которого он уснул как убитый, так и не успев с нею поговорить.
   Когда утром Максим проснулся и привычно обнял-притянул к себе тёплую жену, а затем наклонился над ней, чтобы поцеловать и продолжить ночные игры, то вдруг явственно обнаружил, что это… не Катя – на него, томно улыбаясь, глядела ясными, бесстыжими глазами… близкая подруга его жены – Лиза. Та, которую он, почему-то, недолюбливал и сторонился, а она, наоборот, липла к нему, как та муха к липучке.
   – Господи! – простонал он в ужасе. – Как ты здесь очутилась? Почему в нашей с Катей постели? Ты это нарочно подстроила? А эта причёска под Катю что значит? А её духи? А откуда у тебя ключи?
   – Так жена твоя мне сама их дала перед отъездом. Цветы поливать. Чтобы не засохли, – ответила Лиза короткими, с паузами, фразами. Явно при этом наслаждаясь произведённым эффектом. Ими она, как гвоздями, окончательно прибила ещё не совсем проснувшегося Максима. – Что, не понравилась, скажешь?
   Так по тому, что ты тут вытворял ночью, я бы не сказала. Я тебя первая увидела и полюбила, а не эта выскочка Катька, – довольная произведённым эффектом нагло заявила его напарница по диким ночным пляскам, вальяжно облокотившись на руку, и, похоже, даже не думая освобождать законное место своей подруги. – Почему как ей так всё: и мужа-красавца, и квартиру шикарную в столице, и машину личную, и поездки на лучшие курорты мира? Да кто она такая? Чем она лучше меня? Да она же ни «бе» ни «ме» в спорте! Ей же только её бабочки-козявки интересны. Да она у тебя просто малахольная ботанница! – сорвалась на крик базарной бабы та, которую его Катя считала близкой подругой.
   – А ты, значит, сверхсовременная, продвинутая чувиха? – зловеще прищурившись, спросил Максим.
   Ещё не до самого конца осознавая весь ужас содеянного ночью, но уже в предчувствии большой и непоправимой беды, наполняясь и наливаясь от этого просто звериной злобой на девку, бесстыдно заголившуюся и возлежащую на их с Катей ложе любви, Максим с яростью сорвал с неё лёгкое покрывало и рванул за руку:
   – Пошла вон отсюда и чтобы на глаза мне больше с Катькой не попадалась! Паскуда!
   – Да не больно мне теперь надо на вас глазеть, я своё получила, а теперь погляжу со стороны на вашу сюсю-мусю, – злорадно проговорила Лиза-«паскуда».
   Что именно она получила: ночь любви или что-то ещё, Максиму было уже не до выяснений. А жаль! Он на тот момент ещё не знал, что коварная подруга-интриганка поспорила на него с его соперником, который чуть-чуть отставал от Максима по всем позициям. Тот поставил на кон ни много ни мало – своего серебристого «японца» – спортивный автомобиль «субару». Он, оказывается, спал и видел «как выбить из седла» успешного и непобедимого конкурента на высшие пьедесталы, которые ему самому никак не давались. Коварная Лиза должна была разрушить тыл Максима – его семью, его любовь, которой он жил и которая давала ему такие силы. Тогда ему будет не до спортивных побед.
   Не знал Максим и того, что вместе с ночным бокалом шампанского он выпил заранее подмешанное в него снотворное. После того, как он заснул мертвецким сном, Лиза включила свет и, не боясь, что он проснётся, спокойно сделала несколько селфи-релфи (релфи – снимок вдвоём) с интимным содержанием. Её «заказчик» при обсуждении их коварного плана чётко оговорил: все должны видеть неоспоримое подтверждение измены Максима жене.
   Сошлись, как видите, два сапога пара. Есть в природе такая порода людей, которым чужой успех, чужое счастье не даёт спать спокойно, отравляет всю их жизнь. Они, как вампиры, подпитываются чужой бедой и несчастьем.
   Побелев от гнева, Максим не дал ночной гостье даже до конца одеться. А чтобы той зайти и ополоснуться в душ, не было и речи – он её просто вытолкал за дверь. И надо же было в этот момент оказаться на лестничной площадке вездесущей соседке – Маргарите Ивановне. Та всё видела и сделала для себя выводы: «Ага, Катька в экспедиции, а этот бугай-спортсмен развлекается по полной! Прямо чуть ли не голышом сам (только в плавках, бесстыдник!), выправляет за дверь полуголую свою любовницу! Вот это новость! Сейчас огорошу ею дворовых кумушек. А то они все в один голос: – Ах, какая пара, ах как они друг друга любят! Теперь ей ясно: как на самом деле обстоят дела в этой примерной семейке».
   Машинально кивнув (поздоровавшись таким образом) соседке, Максим вернулся в спальню, сдёрнул все постельные принадлежности с кровати и бегом запихал их в стиральную машину, включив её на самый максимальный режим. Потом схватился за голову: «Боже, правый! Что он натворил! Бред! Кошмар! Как эта посторонняя женщина ворвалась в их с Катей прекрасный мир? Где были его глаза, а руки? Почему они не обнаружили подмены? Баран тупоголовый! Идиот! Сексуальный маньяк! Неужели эта тварь всё подстроила специально? Как он теперь посмотрит в глаза Катюшке? Ведь у них между собой никогда не было никаких тайн. А теперь? Ведь эта кошмарная, греховная ночь была чревата навязчивым ежедневным напоминанием. А ещё ж и соседка! Как он про неё забыл? Она же первая доложит-заложит его жене. Надо её чем-то задобрить. А чем? Может дать ей денег? Но она такая… потом начнёт требовать ещё и ещё. Но, прежде, чем она потребует новую порцию (а может и не потребует) надо будет подумать о переезде на другую квартиру». Тут же решив вопрос с соседкой, которая при виде пачки денег оказалась очень сговорчивой и ничего не видевшей, Максим немного успокоился: авось обойдётся. И когда в коридоре послышался характерный звук открываемых замков на двери и радостный возглас его любимой Кати, Катерины, Катюшечки, Катушончика:
   – Ты вернулся? Ты уже дома? – он, не менее радостный, но уже не такой счастливый и спокойный, как это было раньше, кинулся ей навстречу.
Всё, вроде, было как прежде. Всё, да не всё. Сначала он заметил, что на него как-то не так посматривают коллеги-спортсмены: одни с пониманием – мол, чего там; другие с сожалением – эх ты, такая пара была – обзавидуешься; третьи с нескрываемым презрением… Потом один из его друзей не выдержал и напрямую спросил:
   – Как ты мог?
   Максим на его недоуменный вопрос, что именно, пояснил, что по спортклубу гуляют фотоснимки его «ночи любви» с какой-то девицей. Максим от такой новости похолодел: а Катя? До неё вот-вот докатится этот вал грязи. Надо самому, первому сообщить и объяснить ей то недоразумение.
   Он решился и в тот же день всё ей рассказал. Как приговорённый ждал, что ему скажет его любимая. А та по мере выслушивания своего ненаглядного мужа становилась похожа на безжизненную мумию, которую они видели и рассматривали вместе в Санкт-Петербурге, в Эрмитаже. Выслушав покаянную, путанную его речь, Катя, молча, стала собирать какие-то свои вещи. Он кинулся тогда ей в ноги и стал просить-умолять не уходить от него, он ведь её просто п-е-р-е-п-у-т-а-л! От большой усталости не заметил подмены. И темно было. Лампочка почему-то не горела. Что это её разлюбезная подруга всё устроила нарочно. Зачем она её приваживала? Зачем она дала ей ключи от их квартиры?
   Так и не проронив ни одного слова, в тот же вечер Катя покинула их (его) квартиру и вернулась жить к своей матери. Уже назавтра она подала на развод.
Для Максима уход Кати стал настоящим землетрясением самых высоких, какие только бывают в природе, баллов (наверное, 8 или 9?) после которого он всё же остался жив и, всячески, пытался придти в себя. Первое время он всё ещё на что-то надеялся и ждал. Ждал ночами, вечерами, утром и днём. Никуда не выходя. Чтобы не прозевать её приход. А она всё не возвращалась. Вместо неё приходили уведомления явиться на заседание в суд – на развод. Он не являлся, надеясь, что таким образом отстрочит, отменит неизбежное. А потом пришло извещение, что их развели заочно, так как у них не было детей и на раздел имущества «истица» не подавала. Истицей была Катя.
   На этот раз земля под его ногами качнулась снова и, уже не останавливалась, а он оказался на ней, качающейся, один на один… с бутылкой.
   Его любимая, ненаглядная Катя, Катерина, Катюшечка, Катушончик так и не простила ни его, ни свою «близкую» подругу. А он? А он забросил всё и всех, опустился и стал не жить, а существовать. Пока были сбережения, ценные вещи, включая автомобиль, он просто «затоваривался» и пил-пил-пил. До отупения, до омерзения к самому себе… В минуты просветления, наливая очередную стопку, он горько думал-каялся: зачем он, дурак такой, рассказал «всё» Кате? Он ведь совершил ту подлость по отношению к ней не сознательно, а по о-ш-и-б-к-е! Он так просил у неё прощения! Стоял перед ней на коленях! Вон его друзья-товарищи-коллеги так! изменяют своим жёнам… И те, в большинстве своём, знают об этом. И ничего! Живут-терпят… припеваючи. Да, но все они не его Катя, Катерина, Катюшечка, Катушончик! Свет его очей и высшая награда его побед!

   От мусорки бомж вернулся в свой подвал. Своей квартиры он лишился также быстро, как и всего другого имущества – в пьяном бреду подмахнул какие-то подсунутые ему «чёрными риэлторами» бумаги, а потом оказался в этом подвале без паспорта, без ничего. Правда, те, кто его обобрал и лишил жилища, собрали ему в сумку-корабль кое-какие его же носильные вещи. Сердобольный кто-то там у них всё же оказался. Теперь ему было всё равно. Ведь он лишился по своей глупости (или роковой ошибке?) главного смысла своей жизни – любви. Как говорится: а счастье было близко, рядом…

Скажы, што кахаю. Мiнск. Мастацкая лiтаратура. 2018.