Фантастические рассказы

    ЧТО БУДЕТ В БУДУЩЕМ?

    Гейт проснулась. Комнату заливал утренний свет. За окном слышалось пение птиц и гудение машин. Спать больше не хотелось, и Гейт в прекрасном настроении оделась, умылась, позавтракала и пошла гулять.

     Было начало мая, и было ещё холодновато, поэтому Гейт надела пальто. Она прошла по улице, свернула на другую, перешла через шоссе и оказалась в парке.

     Гейт села на скамейку, наслаждаясь тишиной. И вдруг неподалёку от неё что-то упало. Гейт недовольно вздохнула и пошла посмотреть, что случилось.

     В траве лежало какое-то странное существо. Оно было маленьким и напоминало человека, но было полностью покрыто короткой, жёсткой, чёрной шерстью. Глаза у него были зеленоватыми, голова немножко вытянутой по вертикали.

     Гейт, изумлённая, опустилась перед ним на корточки. Кто он? Откуда он взялся? Взять ли его с собой или отдать учёным на исследование?

     Нет, он сначала поживёт у неё. Она живёт одна, и он составит ей компанию. Может, она даже его усыновит… А уж кто он, и потом разберутся.
     Гейт спрятала существо на груди под пальто и пошла домой.

     Дома она хорошенько вымыла его, причесала его шёрстку. Потом привела на кухню, посадила на стул и разложила перед ним все имеющиеся у неё продукты. Он ел всё, ни от чего не отказывался.

     Это непонятное существо, получившее имя Алиан, прожило с ней полгода. За это время Гейт хорошо изучила его. Она уже называла его сынком. Люди, которым она рассказывала про него, сначала ей, конечно, не верили, и только увидев его самого и посмотрев на фотографии, они понимали, как ей повезло. У неё даже появились товарищи, которые охраняли и оберегали Алиана, когда Гейт уходила по какому-нибудь важному делу.

      Однажды она гуляла с Алианом, и вдруг он подскочил и вскрикнул.

      — Что с тобой, малыш? – по привычке спросила она.

      Алиан бросился бежать, и в одном месте асфальт треснул, а за ним расступилась земля, которую он скрывал.

      Алиан прыгнул в этот разлом. За ним прыгнула и Гейт. Какое-то время им ничего не было видно, а потом они оказались в странном месте.

      Здесь росли какие-то удивительные деревья, стояли развалины города. Везде ходили удивительные животные. Глядя на них, Гейт было и смешно, и жутковато. Тут были огромные крысы, зайцы на копытах и ещё более странные существа. Вокруг Гейт и Алиана собрались человечки, точь-в-точь такие же, как Алиан. Он вместе с ними проводил её по дороге к большому камню. На камне была нацарапана надпись. Гейт вдруг почувствовала беспокойство. Где же здесь люди? Гейт подошла ближе. На камне была надпись. Гейт наклонилась и, с трудом разбирая слова, прочитала:

/\ юд\ й нету болии…
Ото вОин та б/тв
ЛЮДИЙ СЧ\ЗЛ\
А зоместа \х
Патерикантросы
На зем л\ здраствуит…
Эта напись
П о следн\ разумни существия

      О горе! Люди вымерли из-за собственной тупости. Для чего они устраивали войны и убийства? Если бы они знали, чем это для них закончится! Теперь вместо них на Земле живут только эти человечки, патерикантросы, что ли…

      Домой немедленно! Домой, в двадцать первый век! Предупредить, уберечь, спасти!

      Гейт повернулась к Алиану:

      — Верни меня обратно немедленно!

      Алиан поднял руку, и перед Гейт снова всё затуманилось. Потом она снова очутилась в своём городе.

      Гейт сзывала людей и рассказывала про путешествие на несколько тысяч лет вперёд, про надпись, про всё. Её с Алианом до этого уже показывали по телевизору всему народу, и все теперь верили, что это правда.

      Она стала путешествовать по всем странам и улаживала войны и ссоры между людьми. И наступило такое время, когда люди стали дружить, как никогда раньше.

      Гейт была счастлива. Теперь люди будут жить всегда. Конечно, вряд ли они переживут Вселенную, но всё-таки…

      Начинался июнь, и яблони пышно цвели в саду.


                В ПЛЕНУ У ИНОПЛАНЕТЯН

       Лио смотрела в небо, покрытое звёздами. Она сидела в одном из тех полупрозрачных куполообразных домов, что строили в этой местности. Где-то среди звёзд затерялась её родная Земля. Она находится в другой звёздной системе. А здесь – иная звезда и иная планета. Синее солнце, планета в розово-голубых тонах, вокруг которой вращаются три луны, также населённые разумными жителями... Прошло уже несколько лет с тех пор, как Лио оказалась здесь.

        Она вспомнила ту удивительную ночь. Ей тогда было восемнадцать лет. Лио лежала дома в постели. Вдруг комнату залил ослепительный свет. Сквозь него она увидела сверкающие фигуры. Потом что-то мигнуло. Квартиры – как не бывало, Лио оказалась в каком-то необыкновенном сооружении. Там её окружили странные существа, схватили за руки и повели…

       ...Из их толпы вышла отдельная фигура, взяла её за руки, и свершилось нечто вроде церемонии бракосочетания. С тех пор Лио не отходила от этого существа, и оно от неё — тоже.

       И Земли она никогда больше не увидела...
       Лио стало грустно, и она позвала мужа. Он подошёл к ней, приглаживая ярко-голубую шерсть на голове, притянул её за руку и поцеловал. И ей снова стало радостно.

       Ведь здесь её любят. На Земле даже родители не обращали на неё внимания. Никому она там не была нужна. Здесь же без Лио жить не могут. Здесь даже никакая хворь не посещает её, – а ведь на Земле она была очень болезненной девушкой. Здесь у неё муж, дети, дом, верные товарищи, до сих пор удивительные и увлекательные вещи…

       Конечно, стоит Лио только попросить, и её унесут обратно… Но зачем ей оставлять их в одиночестве и огорчать, когда они так привязаны к ней?
       Всё-таки она может считать себя счастливой. Ведь не каждому удалось побывать у другой звезды, на другой планете… Не к каждому ведь прилетают инопланетяне…

       Развеселившись, Лио отпила из сосуда, похожего на бутылку, один из тех напитков, что здесь производились. Всё не так уж плохо.

2013 г.


                ДЕВУШКА И ЙЕТИ

       Около полувека назад жила в нашем посёлке, что стоит недалеко от леса,  — а кругом горы у нас, — девушка по имени Фалина. Много было у неё поклонников, но не нашлось среди них того, кого она бы полюбила. Ничем не могли угодить ей парни. Так и оставалась она по-прежнему в девушках, помогая родителям по хозяйству да гуляя с подругами. А была Фалина рослая, крепкая и румяная, работящая и весёлая. Вот какую песенку сложили о ней ухажёры:

         У моей Фалины
         Губы, как малина,
         Глазки — голубика,
         Волосы — черника,
         Щёчки, как брусника
         Али земляника.

      А она, слыша эту песенку, лишь смеялась и никого не выбирала.
      Фалина и вправду очень любила ягоды и часто за ними в лес ходила. И вот однажды в конце лета пошла она туда и не вернулась... Даже через несколько дней не появилась. Убивались по ней отец с матерью...
       По слухам, девушку поймал человек снежный — их ещё йети зовут, и унёс к себе в горы, в пещеру. Поговаривали, что эти чудища издавна похищают по наступлении сумерек неосторожных путников. А особо — путниц...
       Не все, правда, у нас верили этому. Те жители посёлка, что считали себя довольно просвещёнными, возражали самоуверенно:
          — Да ладно, какие ещё снежные люди! Их никому и никогда ни увидеть толком, ни поймать не удавалось... Все эти истории сочинённые, а доказательства — поддельные. И как йети, будучи весьма большими, могут прокормиться зимой — на них ведь еды не напасёшься! Как они до сих пор ещё на свете живут, если их всегда было совсем мало?

      На что некоторые из прочих высказывали другое, весьма простое, мнение о снежных людях:
          — Это — нечистая сила!
    Как бы там ни было, поселковые жители не собирались оставлять нашу Фалину в беде. Собрались сильные да смелые мужчины, вооружённые, с собаками — чтобы обыскать лес, проникнуть в логово йети, а может, и встретиться с ним самим, лишь бы спасти его пленницу... Если он существует, конечно. Искали Фалину и бывшие её поклонники, в том числе и я сам, вспоминающий сейчас годы своей молодости. Мысль о том, чтоб победить чудовище и в награду за спасение руку Фалины получить, представлялась каждому из нас весьма заманчивой. Но шли дни, а поиски всё не увенчивались успехом.


        ...В тот день Фалина, как обычно, отправилась в лес с подругами. Весело балагуря, они гуляли среди деревьев и кустов, искали ягоды. Фалина шла впереди.
       Ягод пока попадалось мало, и девушка углубилась в лесную чащу, не замечая, что ушла далеко от подруг. Здесь её и увидело некое существо...
      Выглядело оно так, как зачастую описывают снежного человека те, кому случалось с ним сталкиваться. Огромный, очень мускулистый, с заострённой головой на короткой, почти незаметной шее; руки его висели ниже колен. Лицо — смуглое, плоское, с тонкими алыми губами и тяжёлой, выпирающей нижней челюстью. Косматая, густая снежно-белая шерсть покрывала всё тело, кроме лица, ладоней и громадных ступней. На голове она была несколько длиннее, как волосы у людей, почти пряча в себе небольшие уши. В целом он напоминал обезьяну, но ходил по-человечески прямо.

         Белый силуэт его мелькнул среди елей и кедров в сгущавшихся сумерках, словно привидение. Будучи довольно далеко от путницы, йети во мгновение ока покрыл немалое расстояние быстрыми шагами и оказался позади неё. Раздался хруст веток...
      Фалина обернулась и при виде этого чудища так перепугалась, что тут же упала в обморок. Йети с лёгкостью подхватил её и понёс с собой, перекинув через плечо, будто мешок с соломой...

       Очнувшись, она обнаружила себя внутри обширной пещеры, на полу, устланном искусно выделанными шкурами. Сверху, через трещину в высоком потолке, лился рассеянный свет. Девушка забилась в уголок, испуганно закрылась от сидевшего перед нею похитителя своей корзиной. Тот наклонился и отодвинул лукошко от лица пленницы, пытаясь заглянуть в её глаза. Фалина зажмурилась, чтобы не видеть страшилища. Йети ласково погладил дрожащую пленницу по волосам. Та открыла глаза и встретилась с ним взглядом, не зная, чего ожидать.

      «Не бойся», — возникла в её голове мысль, и Фалина поняла: это подумала не она, а снежный человек. (Девушка знала, в чьи руки попалась — ей случалось прежде слышать о встречах людей и йети.) «Как странно», — удивилась Фалина, но почувствовала, что страх оставил её. Похититель не сводил с пленницы взора; а она, под неким воздействием, тоже не могла теперь не смотреть в его большие и круглые тёмно-карие, с красноватыми зрачками глаза...

       Через несколько минут снаружи послышались тяжёлые шаги, и в пещеру вошли ещё двое снежных людей, неся в лапах еду — грибы, орехи, ягоды и корешки. Эти странные существа внимательно осмотрели добычу своего сородича и обнюхали её. Затем эта пожилая пара — оба сутулились, шерсть на них серебрилась, лица в морщинах — одобрительно помычала и покивала ему. То были его отец и мать, как позднее узнала девушка.

       Семья разделила дары леса на четверых — четверть отдали пленнице (вышло не совсем поровну, так как сырые грибы и коренья она есть не стала, вернула йети). В дальнем углу пещеры струился небольшой родник, и Фалина смогла попить из него и немножко умыться.
      На ночь снежные люди закрыли вход в жилище огромной гранитной глыбой. Так ни дикие звери не могли сюда пробраться, ни пленница — сбежать. После этого все йети надолго притихли. Девушка измученно опустилась на мягкие как перина шкуры и вскоре заснула.

         Несколько дней прожила она в пещере; здесь ей было неплохо, но тоскливо. Не раз, сидя днём у выхода из пещеры, смотрела Фалина на кусочки неба и леса, которые были ей видны, мечтая ещё хоть раз пройти по траве, почувствовать лучи солнца на своей коже, вдохнуть свежий воздух. Но снежные люди не спускали с неё зачаровывающих взоров, и она чувствовала, что не может  ступить за порог ни шагу. Когда они занимались повседневными делами — готовили еду, выделывали шкуры или просто мысленно общались, молча глядя друг на друга, — кто-нибудь из них обязательно прислеживал за пленницей. И часто это был сам молодой йети.

        Однажды этот её страж, видя, как поблёк румянец на девичьих щеках и потускнели голубые глаза, понял, что она без света и свежего воздуха зачахнет, словно цветок... Тогда снежный человек шагнул за порог и протянул ей свою не то лапу, не то руку, второй показывая на выход из логова. «Он хочет, чтобы я пошла с ним, — догадалась Фалина. — Ну что ж!» — и она смело вложила свою маленькую ладонь в его ручищу.

       Огромная, волосатая рука — но мягкая, а на пальцах ногти, чистые и светлые. Да и сам снежный человек уже не казался девушке таким уродливым, как раньше. Шелковистая шерсть его светилась в лучах солнца, став белоснежной, подобно снеговым шапкам на горных вершинах, вздымавшихся вдали. А широченные плечи и мощные мускулы внушали твёрдую уверенность, что с ним нечего бояться в лесу. «Любого зверя, что посмел бы напасть, он одолеет одной левой или попросту отпугнёт своим могучим видом!» — подумала Фалина.

      Фалина взяла с собой корзину и собирала во время прогулки ягоды, а порой просто любовалась лесным царством, в которое она и йети спустились с горы.
      Осенняя листва на деревьях казалась Фалине янтарной, совсем как серьги из настоящего янтаря, висящие в её ушах — их купил ей однажды на ярмарке отец. Мох одел зелёным бархатом древесные стволы и пни, ярким ковром расстилался по земле, пружиня под ногами. Кора на соснах золотилась в солнечных лучах...
      Быстрая белка промелькнула среди травы рыжим огоньком и взбежала на сосну. Птицы заливались разноголосым пением, радуя слух... Нагретый солнцем, почти горячий воздух, полный лесными ароматами, обнимал Фалину.

       Немного устав от ходьбы, йети легко согнул два дерева с разных сторон так, что они почти легли на землю, кронами друг на друга. На этом своеобразном диване из ветвей и хвои снежный человек и устроил Фалину, затем сделал ещё один — себе. Пленница йети не пыталась сбежать, хотя и была сейчас свободна: тот всё же как-то воздействовал на её мысли, даже когда спал...

        Из торчавшего в нескольких шагах от лежанок пня росли грибы-трутовики; огромные, плоские овальные шляпки их напоминали жёлтые лепёшки. Гриба было два, один другого больше. Снизу у них виднелась ножка. Спутница йети, лёжа, разглядывала грибы. Вид их шляпок напоминал Фалине домашнюю выпечку, которой, думала она, никогда уже ей больше не отведать...

    Фалина часто вспоминала о родителях и подругах, о родном доме и посёлке. Но снежный человек, конечно, не отпустит её. Да и идти туда с ней вряд ли захочет. Даже если б и согласился, близкие Фалины до смерти перепугались бы его вида.
    ...После небольшого отдыха эти двое, похожие на красавицу и чудовище из сказки, отправились дальше. Они вышли из леса и двигались теперь по поляне, усыпанной капельками вечерней росы.

      Вскоре путники увидели перед собой широкую реку. На серебристо-голубой поверхности быстрой воды ярко сверкали и мигали волшебные искорки солнечных бликов. Здесь снежный человек вошёл в воду и погрузился туда с головой. Изумлённая Фалина не отрывала взгляда от этого места... Пробыв под водой довольно долго, йети вернулся на берег; в каждой руке его трепыхалось по большой рыбе.
         «Да, с таким спутником не пропадёшь, — невольно подумала Фалина. — Всё-то он может...»
        Одну рыбу снежный человек с аппетитом съел на месте, вторую предложил спутнице, но та отказалась жестом руки. Тогда он взял рыбину с собой, чтобы отдать родителям. Они с Фалиной повернулись и не спеша двинулись в обратный путь.

     День подходил к концу. Они снова шли по поляне. Подняв голову, девушка залюбовалась голубым небом, как бы убранным причудливыми, озарёнными заходящим солнцем лиловыми облаками. Они напоминали горы, скалы, дома и морские волны, из которых словно бы выпрыгивали сиреневые рыбки. Вид этого неба навевал мысли о некой волшебной, уютной стране... Фалина перевела взгляд на снежного человека: он тоже наслаждался созерцанием заката, замедлив свой стремительный шаг.

     Немного спустя путники вступили в лесную чащу, где в густоте уже воцарился ночной сумрак. Повернувшись к йети, Фалина увидела, что глаза его горят подобно двум малиновым уголькам; девушка невольно содрогнулась, но тот успокаивающе погладил её по руке.
           «Он видит в темноте, как сова или кошка, оттого и светятся глаза, — поняла Фалина.
         Да, снежный человек и правда отлично видел в сумерках — по временам он помогал спутнице не споткнуться или обойти овраг.

       Пока они возвращались через лес к пещере, на потемневшем бархатном небосводе засияли десятки ясных звёзд. Время от времени проносился по нему, вспыхивая, яркий метеор. Над посеребрёнными звёздным светом вершинами деревьев чётко вырисовывался ковш Большой Медведицы. Внизу, в кустах, мелькало множество живых зеленоватых «звёздочек» — светляков. Йети не торопился домой: ночью ему было так же хорошо, как и днём, если не лучше.

        С тех пор прогулки совершались каждый день, и всё более проникалась Фалина красотой и величием природы. Всё лучше разбиралась она в лесных тропинках, научилась пробираться среди зарослей и сквозь кусты так ловко, что ни одна ветка не оцарапывала её. Словно бы дочерью леса ощущала себя Фалина... Она стала больше доверять своему спутнику и во время мысленного разговора с ним узнала его имя — Ко-Цеф, что значило «подобный снегу». Как оказалось, йети необычайно тонко чувствовали природу и гораздо бережнее относились к ней и друг к другу, чем люди. Других ценностей у них не было: ни вещи, ни деньги ничего не значили для йети, и они не ведали жажды наживы...


      ...Мы с ребятами продолжали искать нашу Фалину, и всё дальше и дальше углублялись в горы.
       На гору карабкаться — занятие не из лёгких. А потом нужно было ещё найти жилище снежного человека, которое он, видать, весьма неплохо запрятал. Пять дней и шесть ночей длились поиски. Но мы помнили подсказки старожилов посёлка: «Йети отмечают свои владения, сгибая и заламывая деревья. Увидите шалаш-пирамидку из веток, или очищенный древесный ствол, оплетённый ветвями и, может, с надломанной верхушкой, или ещё что-то в этом роде, — знайте: вы на верном пути!»

         И вот перед нами показались деревья, старательно скрученные в виде арки. Вряд ли толстые стволы могли сами так причудливо переплестись — тут явно поработали чьи-то сильные руки. Чьими же руками могли они быть, настолько искусными? Наверняка — снежного человека! К тому же, подойдя к арке, ощутили мы некую силу, исходящую от неё: в волосах у нас искры затрещали, а ноги точно ватными стали... А через несколько шагов мы увидели и деревце с зачищенным стволом и заломом на нём. Затем ещё одно...

    И после всех этих знаков мы и впрямь увидали впереди, на опушке, того, кто их оставил! Спиной к нам стоял у малинника лесной великан, весь в белой шерсти, и ягодами лакомился...
         Собаки наши завизжали и хвосты поджали — да, это вам не кур гонять! А один из наших стрелков поднял ружьё и выстрелил в него, да не попал, хотя и слыл самым метким... Тут припомнились мне рассказы, что йети могут пули от себя отводить!..

          Снежный человек обернулся... И от взгляда его дикий страх охватил меня, пробрал до костей, даже голова закружилась! Никогда такого страху не испытывал... А ведь йети с виду даже не казался мне особо страшен — откуда же этот испуг?! То же самое, похоже, и многие из бывших со мной ощутили: они оцепенели, окаменели. По-моему, он нарочно напустил на нас этот непонятный морок — чтоб близко мы не подошли...

            Но всё же мы постарались себя в руки взять. В конце концов, нас было много, неужто с ним не справимся?!
          Снежный человек между тем на месте не стоял — он быстро пошёл к лесу, да по пути споткнулся и упал — и мы дорогу ему преградили и его окружили. Накинулись мы на йети — хоть он нас и расшвыривал в стороны, яростно сопротивлялся и метался, — но после нескольких попыток связали мы ему руки-ноги и потащили его в деревню. А вот Фалины мы так и не нашли... Спрашивали даже у снежного человека, где она, да тот говорить не умеет — только рычит или стонет... А ещё издал громкий гортанный крик, слышный, как нам показалось, на весь лес — тут-то мы ему рот тряпкой и заткнули!

        Вся наша деревня собралась поглазеть на лесное чудище! Теперь все воочию убедились, что йети существуют — вопреки всяким там здравым, на первый взгляд, доводам. Видно, многого мы ещё не знаем... Селяне ахали и охали, многие ругались, а ребятишки швыряли в снежного человека комьями грязи да огрызками.
     Потом засадили мы йети в старый амбар и приставили к нему охранника — крепкого молодого мужика из наших. Не убежать тебе от нас!


     ...Я сидела у пещеры вместе с родителями йети, его возвращения дожидалась. Вдруг до меня донёсся крик, гортанный вопль. Старики тотчас поняли, что с их сыном что-то случилось, и заволновались.
            — Позвольте мне разузнать, что с ним, — попросила я их. — Я молодая, я быстрее добегу...
         Те согласились, и я тут же выбежала из пещеры и помчалась в ту сторону, откуда раздался призыв о помощи.

          Вскоре увидела я изрытую землю, а на ней сломанные ветки валяются — словно шла тут борьба, — затем различила множество следов — огромные, в которых сразу ноги йети узнала, поменьше — людей и ещё собачьи.
           — Его похитили деревенские! — поняла я. —  Он был ко мне очень добр — а будут ли добры к нему мои односельчане?! О, только бы не оказалось слишком поздно!
          И я быстро пошла по следам...

         Внезапно поднялся, завыл сильный ветер; сосны гнулись под ним, как тростинки, и угрожающе трещали — казалось, вот-вот переломятся! Тут и там ветки, шишки на землю падают, листья сухие по воздуху носятся... Небо стало серым, и посыпались с него крупные капли дождя, точно слёзы. Чудилось мне: силы природы возмущены и расстроены, что хозяин леса в беду попал...
           Бегу, падая и поднимаясь... Корни торчащие будто нарочно за ноги цепляются, ветки еловые по лицу хлещут! Но, наконец, выбегаю из лесу — и вижу свою деревню...

     Вскоре с пригорка увидела я Ко-Цефа, толпой сельчан окружённого. Смотрю из-за дерева, как мальчишки над ним смеются, рожи строят, кричат, а он сидит беспомощный, весь верёвками крепко опутанный, и сердце моё сжалось от отчаяния! Поняла я теперь, что не хочу к односельчанам возвращаться. Были они куда больше похожи на зверей, чем йети!
         «О, скорее бы они ушли и оставили его в покое!» — в отчаянии думала я.
        Наконец, стал народ мало-помалу по домам расходиться.  И я, осторожно идя в стороне за людьми, которые вели Ко-Цефа, увидела, как мужики в амбар беднягу запирают и одного парня сторожить его оставили.

       Долго я ждала, когда задремлет страж на посту. А он всё ходит вокруг да засов проверяет, и дождь всё льёт да льёт! Всю ночь я так прождала... И потом, утомлённая сильно, вернулась в пещеру и как могла успокаивала родителей Ко-Цефа. На вторую ночь другой страж сторожил, и тоже я не смогла улучить хоть минутку... А вот к концу третьей ночи, наконец, вижу: свернул усталый сторож свою тужурку, под голову подложил, улёгся и сразу захрапел. И тогда я осторожно прокралась к амбару и, замирая от страха, тяжёлый засов двинула. Вдруг хрустнул под моей ногой сучок, и зашевелился сторож! О нет!.. Обмерла я вся... Переждала немного — сердце колотилось как бешеное, словно хотело прочь из груди выпрыгнуть, — а сторож перевернулся на другой бок и снова захрапел... Отодвинула я засов и внутрь прокралась. Вижу — там в темноте две точки светятся... Ко-Цеф!

        Как привыкли мои глаза к темноте, увидела я, что верёвки в тело его врезаются, так что стонет он! А снежные люди очень к боли чувствительны — больше, чем люди обычные... То одна из немногих их слабостей: даже малейшая царапинка страдания у них вызывает. Я знала об этом, поскольку ранее, когда с Ко-Цефом и близкими его жила, случалось кому-нибудь из них уколоть себе палец или оцарапаться ненароком. Каково же было бедному Ко-Цефу от тугих верёвок?! Но ещё сильнее мучила его, как он мне потом рассказал, боль душевная, когда вспоминал он обо мне, о родителях, о свободе...

       Развязала я на нём верёвки, хотя и с трудом. Выбрались мы осторожно из амбара и отошли скорее подальше, за кусты спрятались, так как идти Ко-Цеф почти не мог: ноги у него от сидения долгого затекли, занемели...
     Глядя при свете месяца на его израненные руки, разрыдалась я и говорила сквозь слёзы:
           — Теперь ни за что я к ним не вернусь! Какие же они грубые, жестокие! Если бы я могла тебя исцелить...
             — Не плачь! — как бы услышала я ответ Ко-Цефа. — Теперь всё будет в порядке. Все порезы к вечеру сами закроются — мы, йети, быстро излечиваемся, в этом нам не нужна помощь. Настолько у нас здоровье крепкое!
        — Но сейчас надо как-то незаметно в лес уйти, и поскорее — того и гляди, погоня будет, а тебе, измученному, идти трудно...
             — Я знаю, что делать, — прозвучал у меня в голове его ответ. Подобрал йети несколько веточек, что от бури с деревьев упали, и сложил из них на земле большую фигуру-звезду. Взял Ко-Цеф меня на руки и встал на неё. И тотчас начали мы плавно как бы вниз опускаться, сквозь землю будто. Туман окружил нас как облаком, а когда рассеялся, вскрикнула я:
           — Ой, где мы?!


         Воздух здесь был чистейший, но очень уж сырой; небо над головой — тёмное, даже ни звёздочки нет, и какое-то зелёное! Странные, невиданные густые дебри окружали нас. Проскочило по ним неподалёку несколько зверей, на диких собак или небольших волков похожих...
          — Мы сейчас в мире йети, — пояснил мне Ко-Цеф. — Мир этот для вас, людей, невидим. Мы же умеем открывать и закрывать входы в него и в различные уголки мира вашего проникаем — туда, где чисто и глухо. И обратно в свой возвращаемся — для вас мы как будто в воздухе растворяемся. Сейчас мы с тобой словно за стеной находимся, для жителей селения твоего незримые. Даже если кто из них и попадёт сюда следом, то сразу в этой чаще заблудится. Звери, которых ты здесь увидела, тоже могут порою в ваш мир проникать — но случайно, когда путь открыт. Как вот сейчас, например... Завтра твои односельчане нескольких коз и кур не досчитаются — и поделом, будет им урок.

                — Как-то всё же тут непривычно... — говорю.
        — Я и не ждал, что тебе мой мир особо понравится, — отвечал Ко-Цеф. — Он не для вас, не для людей. Мы с тобой лишь пройдём по нему немного, чтоб погоню сбить с толку, если таковая начнётся, а затем снова появимся в прежнем мире... И окажемся тогда прямиком перед нашей пещерой, успокоим моих близких!
             — А зачем вы, йети, в наш мир приходите?
            — Потому что родной он нам — в незапамятные времена мы и жили там, ещё до того, как вы, люди, народились. Сначала мы соседствовали с вами мирно и дружно, но постепенно изменился к худшему род человеческий, и начали люди нас истреблять и вытеснять... Тогда переселились мы в другой мир и с тех пор здесь живём. Много чего хорошего утратили в себе люди... И чудесные способности, которыми до сих пор обладаем мы, йети — хотя бы дар чтения мыслей, столь удобный, — давно ими потеряны.
              — Как жалко... И что же, никогда уже не смогут люди стать лучше и снова с вашим народом подружиться?
           — Смогут, если работать над собой захотят. Но многих из них и так всё устраивает. И пусть бы они только не загрязняли, не засоряли воду и лес — это и для нас, и для них плохо. Погляди, как в нашем мире чисто!

       ...Раздвинулись перед нами заросли дикие, и вышли мы на берег озера глубокого, прозрачнейшего, как хрусталь! Давно приметила я, что не едят йети столь часто, как люди — так что голоден Ко-Цеф не был, хоть и очень долго в плену без еды сидел; но вот жажда сильно его замучила... Склонив голову над озером, пил он долго и жадно. Испила и я воды — и разлилась тут неведомая сила по всему моему телу! С тех пор так волшебно я себя ощущаю — такой сильной, бодрой и... чувствующей! Подойду, например, к дереву — слышу и чувствую рукой, как струится сок под корой; понимаю, что животные думают и испытывают — если кому из них плохо, тотчас бегу помочь... И всегда удаётся мне это сделать — то утешить, то подлечить. Звери и птицы меня теперь не боятся, самой мне тоже никто не страшен... Ноги у меня отныне так же быстры, что и у Ко-Цефа!

     Всё хорошо видно было мне в его мире — лёгкое сияние окрестности освещало. Спросила я, откуда свет здесь берётся, и объяснил мне Ко-Цеф:
        — От солнца твоего мира проникает... Это оттого, что наши миры друг на друга влияют — всё взаимосвязано.
        Омыл он в озерце раны свои, насобирал вокруг тёмно-красных листьев исцеляющих — я таких и не видала — и к ним приложил, чтоб заживление ускорить. После на открытое место вышел, выложил вновь на земле таинственный узор из палочек, стали мы на него — и очутились в прежнем мире, у входа в знакомую пещеру! Здесь уже настал рассвет и ярко светило солнце, и поведал мне Ко-Цеф, что снежным людям очень нравится обилие солнечного света и тепла, которых в их нынешнем мире не хватает — потому-то они в наш мир и приходят.
       Разговаривая, прошли мы вглубь пещеры — там родители Ко-Цефа, обнявшись, грустят сидят. Обрадованные, навстречу к нам они бросились, в объятия нас заключили...


        Другой раз, несколько дней спустя, мы уже все вместе в мир йети наведались, чтобы племени Ко-Цефа меня представить и всем вместе нашу с ним свадьбу справить. Там увидела я много снежных людей — гораздо больше, чем в нашем мире, — цветом шерсти и ростом разных... Жили все йети родами да племенами, в пещерах и шалашах-пирамидках. Заметно они встревожились, увидя меня, человека, в их стране... Но Ко-Цеф всё разъяснил: рассказал он соплеменникам, что долго искал себе пару среди своих, но никто ему не полюбился. Оттого и решил он похитить человеческую девушку. Оказывается, давно Ко-Цеф ко мне с подругами присматривался, в укрытии затаившись, когда в лес я приходила. Больше, чем в моих подругах, приметил он во мне весёлости и доброты (так он сам сказал), а ещё почуял достаточно силы и здоровья, от меня исходивших.
        Натащили йети из местных дебрей большущих овощей и плодов: были среди них виноградины с кулак человека, а яблоки и вовсе с голову! — и устроили пир. Вождь племени, которому, по словам Ко-Цефа, было уже почти триста лет, — вот до скольки йети жить могут! — наши с ним руки соединил и нас благословил...


        И потом Ко-Цеф свой сумрачный мир посещал, но без меня. Иной раз — чтобы тех огромных плодов принести, если нам еды не хватало или просто полакомиться хотелось. А порой уходил туда, чтобы вовремя исчезнуть в лесу с пути какого-нибудь грибника, оставшись незамеченным — мой муж был теперь осторожен вдвойне. Если же ничто не угрожало, он исчезал довольно необычно: например, на моих глазах верхняя часть его тела, проникая сквозь невидимую завесу между мирами, становилась прозрачной, следом и остальные части как бы растворялись, покуда не исчезали и ноги. Случалось видеть мне и такое диво: возникал вокруг Ко-Цефа оранжевый прозрачный шар, становился  ярким, так что йети пропадал в его свете, и затем куда-то в небо улетал. Превращаясь в светящийся шар, Ко-Цеф мог ещё и уменьшаться, настолько, что шарик этот в руках другого йети умещался! Родители моего мужа часто тоже возвращались такими способами  на родину, и мы с ним подолгу жили тогда в горах вдвоём. Нравилось нам подниматься на вершину горы, где, наедине и в тишине, любовались мы на рассветы, закаты или красивые виды. Часто Ко-Цеф при этом сам с удовольствием косы мне заплетал — у йети это так же хорошо получается, как переплетать ветви и стволы деревьев.

      Зимой снег укутал склоны гор, и снежные люди на нём были неразличимы, точно белые медведи. Слившись цветом шерсти со снегом, йети и скрывались от глаз случайно забредавших сюда охотников, и добычу подкарауливали. Бывало, я, в тёплой одежде, которую сшила из шкур, развлекалась, разыскивая своих друзей среди снегов. Они любили играть со мной в прятки.
        Охотились снежные люди на горных козлов, баранов и оленей, но мясо не поджаривали, не зная пользы от огня. Я уже попробовала однажды высечь из камня огонь, чтоб согреться прохладным туманным вечером... Но йети испугались пламени, рассердились и запретили мне его разжигать. Поневоле оставила я эту затею и грелась только с помощью одежды, шкур или в объятиях мужа, а сырые мясо и рыбу, что окружающие порой мне предлагали, упорно отвергала. Но вот сейчас, когда наступила зима, осмелилась я на вторую попытку...
       Набрала сухих веток, сложила перед собой, незаметно осколки кремня подобрала и хворост подожгла. Заслышав треск огня, присмотрелись йети и поняли, что опять я костёр развожу. Встревоженные, поспешили они ко мне, но я послала им мысль: «Не пугайтесь, это не опасно! Я хочу показать, как мой народ огонь себе подчиняет. Позвольте мне поджарить кусок оленины, вы увидите, как это вкусно!»

       Вскоре убедились йети, что поджаренное мясо куда сырого вкуснее, а пламя костра ещё теплей, чем собственная шерсть, греет. Так научила я этих пещерных людей огнём пользоваться, и вскоре сложили они в нашем убежище небольшой каменный очаг. Позднее йети обучились сами огонь добывать, из кремня высекать — показала я им, как это делается. С тех пор как позволили мне костры разжигать, я поджаривала им и мясо с рыбой, и грибы, и яйца, корешки да овощи... Ещё я грела над огнём воду в глубокой чаше каменной, а иногда травяные настои готовила, деревенское привычное питьё мне здесь заменивший. Супруг помогал, принося ветки и в костёр подкладывая. От хлеба я совсем уже отвыкла и потому не страдала, что его нет. А соль, очень даже нужную, йети добывали, поднимаясь высоко в горы — там собирали они на скалах, из-под снега, «солёный мох». Так называли жители моего селения лишайник, заключавший в себе соль и ещё много полезного, любимый снежными людьми.

       Когда стало тепло, я иногда купалась в реке или собирала по её берегу раковины и украшения себе из них мастерила. Лепила я из глины посуду и маленькие фигурки зверей и птиц, которые потом обжигала, чтобы тоже на шее носить, как бусы. За делами я весело напевала народные песенки, к удовольствию мужа. Тот говорил, что очень любит, когда я пою или смехом звонким смеюсь.
       А год спустя у нас родился ребёночек. Ничем он и не отличался от обычного малыша, только побольше был. Со временем он покрылся шерстью, но её выросло меньше, чем на отце; для холодной поры я шила ему одежду из шкур, кожи и древесной коры.

       Зато мальчик рос очень быстро и оказался на многое способным. От отца и дедушки с бабушкой перенял он дар чтения мыслей, предвидения и другие чудесные дарования, йети свойственные, равно как и силу недюжинную. А от меня — матери — легко выучилось дитя по-человечески говорить. До этого я пыталась было обучить своему языку мужа, да тот не слишком в этом преуспел: запомнил всего несколько слов и очень невнятно произносил. А вот с сыном я смогла разговаривать, как если бы тот был таким же человеком. Какую радость мне это приносило! Конечно, гораздо проще было для всех нас мысленно общаться, но порой хотелось мне вслух поговорить — чтоб почувствовать себя как раньше, когда жила я с родителями. К тому же, беседуя вслух, всё равно безошибочно угадывал мысль мою сынок, и нечего было мне беспокоиться, удалось ли её до понимания его донести. В чертах живого, подвижного лица сына моего тоже проявилось больше человеческого, чем у моего мужа. И по разуму он был более человек, нежели йети, которые хотя и тоже люди, но во многом на животных похожи.
       Отец часто брал сынишку в мир снежных людей, где тот с сородичами знакомился. «Свою пару наш сын найдёт уже среди них, его ждёт успех и несколько столетий жизни, — предсказал Ко-Цеф, обращаясь ко мне. — Он научит мой народ тому, чему его научили мы с тобой».
       Так мы с Ко-Цефом хоть отчасти, но объединили два мира...

    2024 г.