Загадки портрета Софьи Шлихтинг

1.  ПОРТРЕТ СОФЬИ СЕРГЕЕВНЫ ШЛИХТИНГ.

  Этот красивый портрет, исполненный акварелью на картоне работы шотландской художницы Кристины Робертсон, хранится в Лувре. Поступил он туда в 1991 году из музея Декоративных искусств в Париже. До 1924 года находился в коллекции  барона Василия  Шлихтинга. Вот тут и возникает первая загадка: из собрания картин какого барона Шлихтинга? Скорее всего, сына Софьи Сергеевны. Барон Василий Васильевич Шлихтинг, сын Василия Карловича Шлихтинга и Софьи Сергеевны, родился в 1852 году и умер в 1914 году во Франции. Женат он не был и детей не имел, последние годы жизни провел в Париже. Известно, что он коллекционировал картины и, предположительно, был связан с похищением из Лувра знаменитой Джоконды в 1911 году. Во всяком случае, так сообщалось в прессе.

 В парижских газетах в 1911 году коллекционер барон Василий Шлихтинг  как раз упоминается в связи с этим волнующим событием.

  Статья из газеты:Старые новости
 от 05 сентября (23 августа) 1911 года.

"Похищение «Джиоконды».

Сенсационное показание.

ПАРИЖ, 22,VIII-4,IХ. По делу о похищении «Джиоконды» следователем допрошен официант кафе Арман Геншо, который сделал сенсационное сообщение будто некий богатый коллекционер при помощи своего лакея, русского, похитил «Джиоконду» и хранит ее у себя в сундуке. Барон, по словам Геншо, садист и в припадке садизма изуродовал картину. Далее Геншо заявил, что назовет имя барона, если ему дадут 200 000 франков и обеспечат безнаказанность.
 
Газеты, с своей стороны, произведи анкету и высказывают предположение, что дело идет о коллекционере бароне Ш., владельце богатой коллекции, вращающемся в лучшем обществе. Не имея возможности и права, так как барон Ш. в отсутствии, произвести обыск в его отеле, полиция учредила негласное наблюдение. Возможно, что Геншо сочинил фантастическую сказку.

ПАРИЖ, 22,VIII-4,IХ. Барон Василий Шлихтинг, как уверяют русские носящий в действительности другое имя, занимает отель, за наем которого платит 40 000 франков. Власти склоняются к тому мнению, что рассказ Геншо представляет из себя вымысел. Сегодня была допрошена прислуга барона. Она безусловно отрицает возможность того, что поклеп Геншо относился к барону.

ПАРИЖ. 22,VIII-4,IХ. Лица, знающие лично барона Шлихтинга, уверяют, что это – курляндец по происхождению, располагающий миллионным состоянием.

ПАРИЖ, 22,VIII-4,IХ. Арман Геншо заявил судебному следователю, что он никогда не называл имени барона Шлихтинга. Газеты, полные догадок, подставили это имя. Барон Шлихтинг, находящийся сейчас в Мюнхене, заявил по телеграфу, что он покинул Париж еще в июле, до похищения «Джиоконды»."

   Добавим тут, что картина была благополучно найдена, барон оказался не причастен к ее покушению. Вот только все же остается неясным, был ли это сын Софьи Сергеевны или какой-то другой загадочный коллекционер, в собрании которого хранился портрет Софьи Шлихтинг, написанный художницей Кристиной Робертсон...

   На самом деле коллекционер Шлихтинг не похищал знаменитую картину Леонардо да Винчи, а наоборот, благодаря ему пополнилось собрание недавно основанного в то время Музея Декоративных искусств в Париже. Возможно, именно тогда и попал в музей красивый портрет Софьи Сергеевны работы Кристины Робертсон.
И таинственным образом связанный с похищением Джоконды...
Портрет Софьи Шлихтинг датируется 1848 годом и был написан, судя по всему,  в Петербурге.
 
2. ЗАГАДКА ПРИДВОРНОЙ ХУДОЖНИЦЫ.
 
   Вторая загадка, связанная с портретом, касается самой Кристины Робертсон, поскольку период второго посещения художницей Петербурга с 1847 по 1849 гг. считается самым неизвестным в ее биографии. Предполагается даже, что в это время она находилась в Польше или Германии. Но некоторые обстоятельства могут пролить свет на этот период ее жизни. И одно из них, как раз упомянутый портрет Софьи Шлихтинг.

  Дело в том, что в 1848 году художницей было исполнено всего два портрета: Софьи Сергеевны и портрет мужчины. Место их написания считается неизвестным.  Но попробую все же предположить, что художница в это время находилась в Петербурге.

  И доказательствами этого могут послужить два портрета: Софьи Сергеевны Шлихтинг и самой Кристины Робертсон работы французского художника Эмиля Дессена, датируемый 1848-1849 гг. О первом портрете упоминается в диссертации искусствоведа Елизаветы Павловны Рене, отрывок из которой я здесь помещаю:

"  КРИСТИНА РОБЕРТСОН И РУССКО-АНГЛИЙСКИЕ ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ СВЯЗИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА.

  ... Однако ни в Англии, ни в России не удалось найти произведений художницы, датированных 1847 годом, что не исключает возможности ее пребывания где-нибудь в Германии или Польше. Известны лишь два ее произведения, имеющие подпись и дату "1848 год": "Портрет баронессы Шлихтинг", исполненный акварелью на бумаге (Кат. № 471) и "Мужской портрет" (Кат. № 472), которые она уже могла писать в России. Мужчина изображен в мундирном фраке со знаками русских орденов Свв. Анны II ст., Станислава III ст., чуть видным -- Владимира IV ст. и знаком отличия за беспорочную службу за пять лет.

 Типовой набор наград русского чиновника не позволяет определить изображенное лицо. К сожалению, то что портрет продавался на аукционе Кристи в 1951 году одновременно с женским портретом из того же собрания, такого же размера и подписанным К.Робертсон, но датированным более ранним временем -- 1841 годом, не помогает идентификации.

  Тринадцатым января 1849 года датируется высочайшее повеление заплатить "из Кабинета 2200 рублей серебром за картину, купленную у Г-жи Робертсон, для Ея Величества". Глухое упоминание именно картины в качестве подарка для императрицы, а не портрета, возможно, указывает на приобретение полотна "Встреча Эми Робсарт и графа Лестера".

   На документе приписка карандашом: "Живет в доме Мадерни на Нев. Проспекте". Дом Мадерни, позднее перестроенный, находился в самом начале главной артерии города, недалеко от Адмиралтейства, и соседствовал с Английским магазином Никольса и Плинке - первым универсальным магазином в Петербурге, прообразом нынешних супермаркетов."

  Итак, в 1849 году Кристина Робертсон, придворный художник Романовых и одна из создательниц Романовской галереи, проживала в Петербурге. В 1849 году она получила заказ от НиколаяI на исполнение портретов для Романовской галереи,
признанных впоследствии императором неудачными.

 Остается промежуток времени 1847-1849 годов, когда о художнице ничего не известно, за исключением упомянутых двух работ. Но ее собственный  портрет работы другого придворного художника  - Эмиля Дессена, созданный в 1848-49 годах доказывает, что  в эти года она могла находиться в Петербурге.

3. ПОРТРЕТ КРИСТИНЫ РОБЕРТСОН РАБОТЫ ЭМИЛЯ  ДЕССЕНА.

  Об этом можно узнать из биографии художника, составленной Дмитрием Белановским и опубликованной в журнале "Наследие":

" ДМИТРИЙ БЕЛАНОВСКИЙ

  Эмиль Франсуа Дессен родился 2 июня 1808 года в Валансьене в семье судебного исполнителя. Отец мальчика хотел, чтобы сын пошел по его стопам, однако по настоянию деда, преподавателя живописи, увидавшего в своем внуке задатки будущего художника, Дессен в 1822 году поступил в художественную школу, которую окончил с медалью в 1824 году.

  По окончании школы Дессен едет в Париж, где обучается художественному мастерству у Абеля Пюжоля и Буаселье и одновременно учится в парижской Школе изящных искусств.

  В 1827 году девятнадцатилетний юноша представил на конкурс пейзажистов свою большую работу под названием «Зенобия, умирающая на берегу Аракса». В этом же году он впервые принял участие в Парижском художественном салоне, где выставил работу «Воин, умирающий за крест». Эта работа имела столь большой успех, что городские власти Валансьена назначили Дессену годовое пособие в размере 600 франков. Впоследствии Дессен не раз выставлялся в Парижском художественном салоне.

  На протяжении последующих семнадцати лет Дессен путешествовал по городам и селам Франции, совершенствуясь как пейзажист и анималист, и до своего отъезда из Франции уже был художником с именем.

  1844 год оказался переломным в творчестве художника: именно в этом году он принимает решение уехать в Россию. По версии биографа Эмиля Дессена Эдуара Дезире Фромантена, художник решил уехать из страны, стремясь сменить обстановку после неудачного брака. Однако главную причину его решения, очевидно, следует искать в возможности заработать на портретах русской аристократии. Правда, по признанию самого художника, деньги были не единственным стимулом, подвигнувшим его на путешествие в нашу страну. В немалой степени им двигала страсть к новым впечатлениям и знакомствам, стремление повидать мир.

  Очутившись в России, Дессен «переквалифицируется» из пейзажиста и анималиста в портретисты. Здесь он пишет в весьма модной для того времени технике — пастели, которая стала его «фирменным» стилем и благодаря которой он быстро приобретает популярность среди высших кругов русской аристократии. Можно предположить, однако, что этому успеху в немалой степени способствовало и введение художником эротического мотива в портретировании, о чем он с изрядной долей иронии писал в своих «Записках».

  Известно, что Дессену заказывали работы великие княгини Ольга и Мария Николаевны — дочери императора Николая I, граф П.Пален, Идалия Полетика, Н.С.Тургенев (брат писателя), Апраксины, Боде-Колычевы, Шаховские и многие другие представители русского дворянства. Кисти, или, точнее, мелку Эмиля Дессена принадлежат и портреты иностранцев, проживавших в России.

  Среди них, в частности, портреты английской художницы Кристины Робертсон и юных братьев Уистлер, один из которых, Джеймс, стал впоследствии художником с мировым именем. Успех в Петербурге способствовал увеличению заказов не только из столицы, но и других городов Российской империи.

  Обстоятельством, предшествующим поездке Дессена в Грузию в мае 1850 года, явилась просьба проживавшей в Москве семьи последней грузинской царицы Марии Цициановой написать ее посмертный портрет. По завершении работы художник получил приглашение сопровождать тело царицы до Тифлиса. Жизнь в грузинской столице настолько захватила художника, что он остался там почти на год. Работы грузинского периода творчества художника на сегодняшний день хранятся в музее-дворце князей Дадиани в Зугдиди и Национальном музее Грузии им. Амирашвили в Тбилиси."

    Итак, Кристина Робертсон находилась в 1848 -1849 годах в Петербурге, судя по биографии Дессена. Там же она могла написать и портрет Софьи Шлихтинг. Софья Сергеевна Шлихтинг - супруга барона Василия Карловича, миллионера. После его смерти в 1865 году проживала в Петербурге  с сыном Василием Васильевичем на Караванной 22, в особняке архитектора Кавоса. Особняк принадлежал Львову, с 1840 года - семье Шлихтинг. В 1904 перестроен Дитрихом для наследников Шлихтинг Софьи Сергеевны, а с 1905 года уже принадлежал другим владельцам. Следовательно, в 1848 году Кристина Робертсон вполне могла написать портрет молодой Софьи Сергеевны, которой было тогда 23 года, в Петербурге.

    Принадлежало семье Шлихтинг также имение в Верхотишанке, полученной по наследству от Дмитрия Прокофьевича Трощинского. Но в этом имении семья Шлихтинг бывала время от времени, а в основном они жили в Петербурге.
И тут возникает новая нить, ведущая к вельможе Дмитрию Трощинскому,
родственнику Шлихтингов и Николая Васильевича Гоголя. Дело в том, что Софья Сергеевна была замужем за родственником Трощинского по родной сестре, бароном Василием Карловичем Шлихтингом, который приходился внучатым племянником знатному вельможе. Отсюда ведет слабая, но все же прослеживающаяся нить родства с великим писателем Николаем Васильевичем Гоголем.

4. ИМЕНИЕ  ТИШАНКА.

   В 1796 году село Тишанка было пожаловано действительному статскому советнику Дмитрию Прокофьевичу Трощинскому, который на рубеже XVIII-XIX веков обустроил здесь усадьбу.

   Дмитрий Прокофьевич Трощинский (26 октября 1749 г. — 26 февраля 1829 г.), русский государственный деятель, старший кабинет-секретарь (1793-1798), генерал-прокурор (1814-1817), тайный советник, сенатор, владелец крепостного театра. ( И родственник по матери Николая Васильевича Гоголя. Иногда его называют "Тайным опекуном " Николая Васильевича, поскольку он оплатил его обучение в гимназии и помогал деньгами в Петербурге. -  Н.Е.)

   " ИЗ ИСТОРИИ ТИШАНКИ" АНАТОЛИЙ СИЛИН.

  После смерти Д.П. Трощинского владельцем Верхотишанской земельной вотчины стал его племянник - генерал-лейтенант И.Е. Трощинский, а после его смерти в 1832 году вотчиной стал владеть родственник И.Е. Трощинского по родной сестре, барон В.К. Шлихтинг. В Тишанке если кто из этих владельцев и бывал, то только наездами. Всеми делами здесь занимался управляющий Петр Васильевич Медведев.

  Вдова барона Шлихтинга ( скорее всего, не вдова, а дочь Софья Васильевна, в замужестве Голицына, поскольку ее мать Софья Сергеевна умерла в 1901 году. -  Н.Е.), последняя владелица тишанских угодий, в 1907 году продала их государству за 2 миллиона золотых рублей. Эти земли (около 23 тысяч десятин) перешли в руки помещиков братьев Емельяновых, Мамонтовых и других..."

    Хочу тут добавить некоторые сведения о дочери Софьи Сергеевны Шлихтинг - Софье Васильевне Шлихтинг, в замужестве Голицыной. Она вышла замуж за Сергея Александровича Голицына, сына Голицына " Рыжего " от второй жены.
Первой женой Голицына была Каролина Ходкевич, в девичестве Валевская.
О семье Валевских я написала в миниатюре " Портрет семьи Валевских ".

   Но продолжу о владельцах Тишанки:

  "  Из всех владельцев Тишанской вотчиной хотелось бы особо отметить ее первого хозяина - Дмитрия Прокофьевича Трощинского. Он многое сделал для развития Тишанки, повышения в округе ее торгового, духовного и культурного статуса. Под свое покровительство Трощинский сразу взял церковь.
К тому времени деревянное строение храма с колокольней обветшало и требовало либо капитального ремонта, либо, вообще, возведения новой церкви из кирпича. Трощинский принял решение - построить церковь из кирпича.

  В 1813 году деревянную церковь разобрали и на том же месте, по старому проекту, была возведена церковь кирпичная. Когда строительные работы завершились, церковь стала настолько хороша, что воспринималась отныне как неотъемлемая и ни чем другим не заменимая частица души каждого жителя Тишанки. Но нужно было еще произвести внутреннее убранство церкви.

   Трощинский решил встретиться с известным художником-портретистом Владимиром Лукичом Боровиковским. Его авторитет, как художника, в то время был очень высок. Даже царица Екатерина II заказывала ему свой портрет. Боровиковскому доверили писать иконы для Казанского собора в Петербурге.
Трощинский заказал ему иконы для Троицкой церкви в Тишанке и художник согласился.

   Да иначе и быть не могло, ведь именно Дмитрий Прокофьевич когда-то заметил в нем яркое дарование и направил за свой счет учиться в Академию художеств, где юноша из простых маляров стал знаменитым живописцем. Все 59 икон, заказанных в 1819-м и присланных в Тишанку в 1823 году, были выполнены в Академии художеств, из них - 12 икон принадлежали лично кисти Владимира Лукича Боровиковского.

   Сам Трощинский красоты Троицкого храма в новом его облике так и не увидел. Он умер в 1829 году, а работы по дальнейшей реконструкции церкви по его же завещанию еще продолжались.
В 1814 году Д.П. Трощинский открыл в Верхней Тишанке приходское училище для наиболее одаренных детей. В приходском училище, которое полностью содержалось на средства Дмитрия Прокофьевича, обучалось 20 ребятишек. Училище размещалось вместе с Вотчинным правлением в деревянном, обложенном по фасаду кирпичом, флигеле. В училище имелась своя библиотека из 400 книг.
Выросший в семье войскового писаря, Трощинский понимал, как важно дать простым крестьянским детям образование. Своего чина и положения он лично достиг не только благодаря уму и таланту, но и исключительному трудолюбию...

  Второй владелец Верхотишанской вотчины генерал-лейтенант Иван Ефимович Трощинский купил у княгини Клеопатры Ильиничны Лобановой-Ростовской лесной участок в 452 десятины, что значительно увеличило его вотчину, простиравшуюся теперь в ширину на 15 и в длину на 35 верст."
 
  Итак, Дмитрий Прокофьевич  Трощинский оставил свое имение племяннику Ивану Ефимовичу Трощинскому, участнику войны 1812 года, холостому и не имеющему детей, неженатому, как и сам его дядя Трощинский. Однако дядя имел побочную дочь - княжну Надежду Дмитриевну Хилкову и внучку Прасковью Ивановну Хилкову, впоследствии ставшую баронессой  Остен - Сакен по мужу. Николай Васильевич Гоголь, как дальний родственник, был знаком с дочерью и внучкой Трощинского.

 "Княжна перерядилась в баронессу" - так в 1827 году Гоголь в одном из своих писем упоминает Прасковью Ивановну, выходившую замуж в то время за барона Остен - Сакена.

   В письме Косяровскому, отрывки из которого я здесь помещаю, Николай Васильевич упоминает Ивана Ефимовича Трощинского:

ПАВЛУ П. КОСЯРОВСКОМУ.

Нежин. Октября 3-го 1827 года.

Здравствуйте, душинька дядинька Пав.<ел> Петрович. Как я обрадовался, увидя письмо ваше. Ежели бы вы да к листочкам своим еще прибавили хоть два, то я бы расцеловал вас; но я и теперь не знаю, чем возблагодарить вам...

  Что, как ваши дела? получили ли вы ответ от Рота? Когда бы он проклятый решил для вас повыгоднее! только сделайте милость, не забывайте тогда и нас грешных, пишите ко мне... — Так ли вы еще весело проводите время, как и прежде? — Бывало (помните ли наши гулянья?) мы путешествуем даже до мельниц и приходим к вечеру, истомленные, на чай, или на богатую коллекцию дынь. Чаще всего я вспоминаю, когда после ужина отправляемся на ночлег по нашей шаткой лестнице в возвышенное наше обиталище...

   Располагаете ли быть в Кибинцах? хотя, думаю, не скоро вас туда залучат. Там-то теперь содому! Я думаю, приезжие господа бушуют. Сделайте милость, уведомите, как принимают там Хилкова и что делает тот старый греховодник Иван Ефим.<ович>...


Всегда вас любящий, всегда вам приверженный слуга и племянник

Н. Гоголь."

— Хилков, князь Иван Михайлович, муж дочери Д. П. Трощинского, Надежды Дмитриевны (умерла в 1817 г.).

— Иван Ефимович Трощинский — племянник Д. П. Трощинского (сын его брата Ефима Прокофьевича). В чине генерал-лейтенанта в 1818—1827 гг. устраивал Новомиргородские военные поселения."

   И еще некоторые сведения о родстве Трощинских и Шлихтингов : Как я уже писала, после смерти Ивана Ефимовича Трощинского имение перешло к Василию Карловичу Шлихтингу, племяннику его по родной сестре и мужу Софьи Сергеевны Шлихтинг. Сестра Ивана Ефимовича  Прасковья Ефимовна Трощинская вышла замуж за Карла фон Шлихтинга, подполковника. В одном из источников сообщается, что Карл Шлихтинг был музыкантом и обучал Трощинскую музыке. Впоследствии она вышла за него замуж. Василий Карлович - их сын и  внучатый племянник Дмитрия Трощинского.

   Баронесса Софья Сергеевна Шлихтинг, урождённая Охлебинина (1825-1901 гг.), жена миллионера барона Василия Карловича Шлихтинга (1799-1865 гг.), была очень богата. Ее муж миллионер вполне мог позволить себе заказать портрет 23-летней красавицы жены у придворной художницы, хотя ее работы стоили немалых денег. Трощинский, официально бездетный, основное свое богатство оставил племянникам. Не оставил он без наследства, хотя гораздо менее значительного, своих незаконных дочь и внучку. В основном, внучку, которая росла и воспитывалась после ранней смерти матери в его имении в Кибинцах.

   Но что за наследство получили  дочь, Надежда Хилкова и внучка Прасковья Хилкова?

5. ДОЧЬ И ВНУЧКА ТРОЩИНСКОГО.

  В письме Косяровскому  Гоголь упоминает Надежду Дмитриевну Хилкову и князя Ивана Михайловича Хилкова. Брак их был несчастливым. Надежда Дмитриевна в последние годы жизни проживала с отцом в Петербурге и рано умерла. Поэтому немудрено, что Николай Васильевич  в письме Косяровскому сомневался в радушном приеме князя Хилкова в Кибинцах - имении Трощинского. Известно, что внучка Трощинского Прасковья Ивановна после смерти матери жила там с дедушкой.

   Вот что пишет по этому поводу Софья Скалон, соседка по имению, в своих "Воспоминаниях":

" Деревянный дом Д. П. Трощинского в Кибинцах был в два этажа; снаружи он не казался великолепен, но внутри был богато отделан; в нем было множество картин, фарфора, бронзы и мрамора; тут же у него была и коллекция золотых монет и медалей. Главный праздник там был 26 октября, в день именин Трощинского. К этому дню съезжались к нему родные, друзья и знакомые из разных губерний, и в особенности из Киевской. Театр, живые картины, маскарады и разные сюрпризы были приготовлены заранее к этому дню зятем его, кн. Хилковым, и дочерью, которая была очень хороша, мила и привлекательна. Так как старик очень любил малороссийские пьесы, то их сочинял и устраивал обыкновенно родственник племянника его, Вас. Аф. Гоголь..."

  Тут можно добавить, что мать Николая Васильевича Гоголя, Мария Ивановна, в девичестве Косяровская, упоминает князя Хилкова как отличного комика, игравшего на домашней сцене Трощинского. И сама Мария Ивановна часто играла на этой сцене, поскольку была редкой красавицей и несомненно, обладала определенным талантом.

С. В. Скалон (урожденная Капнист). Воспоминания. Ист. Вестн., 1891, май, 363.

" При Трощинском находилась внучка его, княжна Хилкова, которую он очень любил и которая несмотря на детский возраст свой, оставаясь совершенно одна при нем, развилась и начала жить слишком рано.
  Хотя она не была так хороша собой, как мать ее, но миловидностью, добротой сердца и необыкновенной грациозностью не менее матери сводила с ума всех молодых людей.
  Но это-то и послужило ей к большому вреду - характер ее испортился, она в свою очередь сделалась большой кокеткой.
  При ней хоть и была в то время очень хорошая гувернантка, швейцарка мадемуазель Гюене, но сколько ни старалась, не могла ее исправить от ее дурных наклонностей. Иностранку эту я очень любила, как умную и образованную женщину, и всегда с удовольствием проводила с нею время".

  Здесь стоит упомянуть, что этим двум красивым  женщинам - матери и дочери Хилковым посвящал мадригалы "украинский мудрец", как назвал его Александр Сергеевич Пушкин - Аркадий Родзянко, их сосед по имению.

  " Среди мадригалов Родзянки 1815 г. есть стихотворение «К Н. Д. X. 1815»; адресат его, конечно, кня­гиня Надежда Дмитриевна Хилкова, дочь
Трощинского, в 1815 г. жившая в Петербурге (Сб. РГБ, л. 398); ср. также стихо
творение «Княжне Пр<асковье> И. Хилковой. 1826 года» (там же, л. 390) —
внучке Трощинского, предмету сильного увлечения М. И. Муравьева-Апостола. "

   Примечания к статье " Пушкин и Родзянко ".

  Итак, в Прасковью Ивановну был влюблен декабрист Матвей Муравьев - Апостол, о чем упоминает в своих воспоминаниях Софья Скалон. Декабрист Муравьев - Апостол - брат Сергея, казненного в Петропавловской крепости, был осужден на поселение в Сибири. Но в то время он посещал Кибинцы и вздыхал по Прасковье Ивановне...

  Существуют "ЗАПИСКИ МУРАВЬЕВА АПОСТОЛА НА ЕВАНГЕЛИИ, ПЕРЕДАННЫМ ЕМУ В ЗАКЛЮЧЕНИИ МАЧЕХОЙ."

   Из примечаний к ним стоит упомянуть:
   
"   Кибинцы -- имение Д. П. Трощинского, знаменитого государственного деятеля эпохи Екатерины I и Александра I.

    Живя на покое в своем имении Полтавской губернии, Трощинский любил собирать у себя окрестных помещиков. После ареста М. И. Муравьева-Апостола малороссийскому генерал-губернатору князю Н. Г. Репнину (бывший начальник М. И., родной брат декабриста кн. С. Г. Волконского) было поручено выяснить образ жизни его крамольного ад'ютанта. Князь Репнин сообщил императору Николаю: "Из допросов дворовых людей, лично мною сделанных, сведений, собранных от соседей, и полицейских наблюдений о Матвее Муравьеве, всеподданнейше доношу, что он, проживая последнее лето в деревне своего отца, местечке Хомутце, ездил к Д. П. Трощинскому, влюбившись в внучку его княжну Хилкову (ей было в 1825 году 20 лет.). В семействе Капниста  М. И. Муравьев-Апостол поссорился с Алексеем Капнистом, что видно из переписки его. Сему почесть можно главнейшею причиною, что и сей тоже искал руки кн. Хилковой".
 
   Соседка Муравьевых-Апостолов по их Полтавскому имению, С. В. Скалон (рожд. Капнист) пишет в своих воспоминаниях: "Матв. Ив., выйдя в отставку и поселившись отшельником в своей деревне, никуда не выезжал и, несмотря на большое состояние, жил очень просто, довольствуясь малым, любя все делать своими руками: он сам копал землю для огорода и для цветников, сам ходил за водою для их поливки а не имел почти никакой прислуги".
      
   Как видим, в Прасковью Ивановну Хилкову были влюблены многие, но вышла замуж она за барона  Станислава Остен - Сакена. Но брак оказался несчастливым. Супруги жили отдельно. В 1849 году в Бориславе Львовской области Прасковья Ивановна родила дочь Леонилу Станиславовну Остен- Сакен, впоследствии  княжну Святополк- Четвертинскую.

  Интересно, что Леонилу Четвертинскую упоминает в своем письме супругу Николаю II Александра Федоровна, правда, весьма кратко.

 " НИКОЛАЙ II В СЕКРЕТНОЙ ПЕРЕПИСКЕ."  АВТОР ПЛАТОНОВ ОЛЕГ.

Царское Село. 23 ноября 1914 г. Воскресенье.
Дорогой мой,
  Благополучно вернулись сюда в 91/4. Нашла маленьких здоровыми и веселыми. Девочки ушли в церковь. Я же отдыхаю, так как чувствую себя чрезвычайно утомленной. Очень плохо спала обе эти ночи в поезде. Последнюю ночь мы прямо-таки летели, чтобы нагнать один час.
  Итак, начну рассказывать по порядку. - Выехали мы отсюда в 9, проговорили до 10, затем легли спать. В Пскове выглянула из окна и увидела стоящий там санитарный поезд, - позже, кок говорят, мы также проехали мимо моего поезда, прибытие которого ожидается здесь сегодня в 121/2. Вильну мы прибыли в 10 1/4- на станции губернатор, представители военного ведомства, а также Красного Креста...
 
  Затем в польский двор. лазарет. Огромная зала с кроватями; на сцене размещены наиболee тяжело раненые, а сверху на галерее офицеры - масса воздуха и очень чисто. В обоих городах меня любезно вносили на руках, там, где были крутые лестницы. Я везде раздавала иконы, девочки тоже.

 Потом мы проехали в госпиталь Красного креста в женской гимназии, где, по твоим рассказам, ты видел красивых сиделок, мacca раненых. Обе дочери Веревкина работают там в качестве сиделок. Его супруга не могла явиться, так как ее маленький сын заболел какой-то инфекционной болезнью, жена его адъютанта фигурировала в качестве ее заместительницы. Нигде здесь не встретила знакомых...

 Оттуда обратно на вокзал, мы больше не могли производить дальнейших осмотров, так как два санитарных поезда отняли много времени. Валуев очень хотел показать мне их госпиталь в лесу, но было слишком поздно. Арцимович заехал на станцию, полагая, что я посещу лазарет, где были сестры из его губернии. Я и завтракала и обедала лежа.

 В Ковно милейший комендант крепости (теперь там нет губернатора, так как это в пределах действ, армии), также высшие военные чины, несколько офицеров: Ширинский, Бутаков, Нольде (с бородой) и Щепотьев - также находились здесь. Остальные только что были отправлены в поход - взорвать мост недалеко от Торно и еще от другого места, название которого забыла. Так обидно, что мы их не застали. Воронова мы встретили в Вильно на улице.

  Опять спешно в автомобилях в собор (мы дали знать из Вильно о предстоящем нашем прибытии), - лестницы были покрыты коврами, снаружи выставлены деревья в кадках, собор весь залит электрическим светом. Епископ встретил нас пространным словом. После краткого молебна мы приложились к чудотворному образу Богородицы. Он поднес мне образ св. Петра и Павла, по которым назван самый храм, - он трогательно говорил о нас: "сестры милосердия", а также дал твоей женушке новое имя - мать милосердия...

    В Ландворове мы сделали остановку и заглянули в питат. пункт, в госпитальные бараки при вокзале, - затем краткий молебен в церкви. Несколько тяжелых случаев. Лифл. Община - во главе ее кн. Четвертинская (ее имение поблизости), дочь ее в качестве сиделки. - В 2 часа мы остановились на одной станции, где я заметила санитарный поезд."

  В сноске к письму  указывается, что речь идет о княгине Леониле Станиславовне Святополк - Четвертинской.
  Итак, имение Четвертинской находилась где-то в Лифляндии рядом с Ландворовом. Но это не то имение, что оставил ей дедушка...
  И что же дал в приданое внучке Дмитрий Трощинский? Об этом тоже есть упоминание.

6. СТАНИСЛАВ КАРЛОВИЧ ОСТЕН - САКЕН.

  Эти имения оказались принадлежащими супругу Прасковьи Ивановны - Станиславу Карловичу Остен Сакену. Его имение Шубовка, в котором он проживал и умер впоследствии, упоминается Похилевичем Л. И. в его работе :" Сказания о населенных местностях Киевской губернии 1864 г."

"  Шубовка - село, прежде называвшееся Шубиной Греблей, в 10-ти верстах на юг от м. Кагарлыка ( имение Трощинского, впоследствии перешедшее к его племяннику Александру Трощинскому ), при вершине реки Расавы.

 Шубовка с селом Липовцем принадлежат барону Станиславу фон-Остен-Сакену, а в 1790 году оба эти села причислялись к Богуславскому староству, состоявшему во владении Францишка Ржевусского, маршалка надворного коронного.

Дополнение: Шубовка. Шубовка с Липовцем Дмитрием Прокофиевичем Трощинским отданы в 1827 году в приданное за внучкой Прасковией Ивановной, княжной Хилковой, при выдаче замуж за генерал-майора Станислава Карловича барона Остен-Сакена, умершего 6-го марта 1863 года, без прямого потомства. По завещанию барона имение поступило к детям дворянки Александры Фаддеевны Огран, с правом дожизненного владения последней."

   Станислав Остен-Сакен так и умер в Шубовке, не оставив потомства, как здесь упоминается. Была ли Леонила Станиславовна на самом деле его дочерью,   неизвестно... Родилась она в Борисполе Львовской области в 1849 году, так что теоретически, могла быть дочерью Остен Сакена, поскольку неизвестно, когда супруги стали проживать раздельно. Впоследствии Леонила Станиславовна дважды выходила замуж, второй раз - за князя Святополк - Четвертинского и имела дочь от первого брака. У ее супруга Четвертинского родных детей не было.

   Как видим, судьба внучки и дочки Трощинского сложилась не совсем удачно благодаря несчастливым бракам. Но ведь он и сам не был женат и неизвестно, кто была мать Надежды Дмитриевны. Здесь стоит упомянуть Скобееву, воспитанницу и любовницу Трощинского, дочь простого матроса, сумевшую впоследствии выйти замуж за помещика  Скобеева. Ее портреты писал Боровиковский, земляк и хороший знакомый Трощинского, о чем я упоминала раньше. Известно два ее портрета его кисти.
   Мне кажется более интересным тот портрет, на котором она изображена в виде богини Дианы. Но могла ли она быть матерью Надежды Дмитриевны? История об этом умалчивает...

   Итак, богатый дядя Трощинский завещал свои имения племянникам, выделив лишь небольшую часть для внучки, таким образом изрядно обогатив их.

7) ХУДОЖНИК ЛУИ БЕРО.

   Как я уже писала, имение в Верхнетишанке наследники Софьи Сергеевны за большие деньги продали в 1907 году. В 1901 Софьи Сергеевны не стало, но известно, что последние годы она проживала со своим сыном Василием Васильевиче на Караванной 22 в собственном доме, который принадлежал Шлихтингам до 1905 года, а затем был продан. Барон Василий Васильевич Шлихтинг был похоронен на парижском кладбище Сен Женевьев в 1914 году.

  Следовательно, последние годы миллионер Шлихтинг проживал в Париже.
О коллекционере бароне Василии Шлихтинге я упомянула в начале в связи с кражей "Джоконды" в Лувре. Здесь интересными мне кажутся картины французского художника Луи Беро, изображающие салон барона Шлихтинга со всей обстановкой и произведениями искусства и тоже удивительным образом связанным с похищением Джоконды.

 О художнике:

" БЕРО ЛУИ (LOUIS BEROUD)

17 января 1852, Лион - 9 октября 1930, Париж.

  Французский художник. Луи родился в Лионе, но в возрасте девяти лет переехал с семьей в Париж , где художник провел всю жизнь. Учился будущий художник в мастерской Леона Бонна, и уже в 1873 году начал выставляться в Салоне.

 Художник часто писал залы Лувра, поскольку эта тема была очень популярна и востребована зарубежными коллекционерами. Более о жизни художника практически ничего не известно. Зато во всех источниках пишут об истории, случившейся в Лувре 22 августа 1911 года, и о том, что художник первым обнаружил кражу известной Джоконды из музея.

 Именно в этот день Беро отправился в Лувр, чтобы сделать набросок «Моны Лизы» для своей новой картины. Вместо полотна, которое висело между «Аллегорией» Тициана и «Обручением Святой Екатерины» Корреджо, он обнаружил четыре железных колышка.

 Раздраженный отсутствием картины, художник обратился к начальнику отдела охраны и услышал в ответ, что картину, наверное, забрали фотографировать для рекламных целей. Несколько часов спустя Беро вновь пришел в музей, не обнаружив картины на месте, он попросил узнать, когда же вернут картину на место. Тогда-то начальник отдела охраны музея и узнал, что картина украдена."

  Здесь можно добавить, что художник писал не только залы Лувра, но запечатлел в серии своих работ интерьеры салона барона Василия Шлихтинга, наполненные произведениями искусства. Находился ли среди них портрет Софьи Сергеевны Шлихтинг работы Кристины Робертсон, осталось неизвестным. Но теперь это прекрасное произведение искусства заняло достойное место в музее Лувра.



НА КОЛЛАЖЕ: ВЕРХНИЙ РЯД: ПОРТРЕТ СОФЬИ СЕРГЕЕВНЫ ШЛИХТИНГ 1848 Г. РАБОТЫ КРИСТИНЫ РОБЕРТСОН. ПОРТРЕТ КРИСТИНЫ РОБЕРТСОН РАБОТЫ ЭМИЛЯ ДЕССЕНА 1848-4849 ГГ. ПОРТРЕТ РАБОТЫ БОРОВИКОВСКОГО ДМИТРИЯ ПРОКОФЬЕВИЧА ТРОЩИНСКОГО.

НИЖНИЙ РЯД:ПОРТРЕТ СКОБЕЕВОЙ В ВИДЕ ДИАНЫ РАБОТЫ БОРОВИКОВСКОГО, САЛОН БАРОНА ШЛИХТИНГА,ХУДОЖНИК ЛУИ БЕРО, БОРОВИКОВСКИЙ ВЛАДИМИР ЛУКИЧ.