Не хамите уткам

Его пробудила мышь.
Что странно, откуда бы ей взяться? Клото ван дер Пупсик жил на четвертом этаже. Тем не менее, он был уверен: это не муха, не таракан, не жук-навозник и даже не налоговый инспектор. Треклятая мышь, — вот кто шурудел в картонной коробке.
«Божечки, там же мои КНИГИ!»
Ван дер Пупсик выскочил из постели со скоростью цирковой обезьянки, взбирающейся на шею дрессировщика, и, окинув взглядом штабеля коробок, громоздившихся за спинкой кровати, принялся вычислять, в какой затаился вредитель. Самая большая — из-под унитаза, в ней хранились дорогие сердцу, непосильным трудом собранные коллекции книг Клайва Баркера, Бентли Литтла, Дина Кунца и всяких сюрреалистов вроде Фернандо Аррабаля. Если мышь хотела прогрызть в его душе дыру размером с Крымский полуостров, ей следовало начать с неё. Но она притихла.
Ван дер Пупсик обыскал всё с тщанием тюремного надзирателя, пролистал каждую страничку, и ничего не обнаружил. Кроме мокрых пятен и вереницы мышиного кала. Маленькие черные точки последовательно уводили от коробок. Они вели… нет, это же просто глупость.
Клото ван дер Пупсик, будто встретив изменившегося до неузнаваемости старого друга, с улыбкой и оторопью рассматривал кусок печенья на потолке. Левый краешек был надкушен; не приходилось сомневаться, чья именно это работа. Разумеется, это сделала мышь. В пользу сей гипотезы свидетельствовали всё те же мокрые пятна и вереница черного кала.
«Ну, погоди!» — почти сказал Клото и пригрозил печеньке томиком «Белого Клыка».

<>&<>

На улице было жарко, а в супермаркете нет. Всему виной тамошние кондиционеры: они выхолаживали воздух, подвергая организм покупателей насильственной акклиматизации. «Акклиматизируйся или умри!» — вот девиз владельцев супермаркета, и это не единственная причина, по которой Клото ненавидел туда ходить. О да, этот навязчивый, якобы легкий джаз. Он звучал из всех колонок, мягко и дружественно призывая расслабиться, отключить бдительность и доверить честно заработанные средства. Вас понукали довериться, но сами доверия не выказывали: за каждым движением зорко следили видеокамеры, каждый жест отмечали пронырливые соглядатаи, что сновали между полок с товарами. Ван дер Пупсик всеми фибрами ненавидел это мерзкое ощущение чужого пристального взгляда, ползущего по тебе, будто насекомое. 1984. Большой Брат не даст с****ить шоколадку. Однако он ласково улыбнётся тебе, как мамаша новорожденному младенцу, как бы увещевая: «Да, мы вас наёбываем, но взамен вы получаете СКИДОЧНУЮ КАРТУ! Это краеугольный камень потребительского счастья».
— Простите, вы не подскажете, где здесь продаются ловушки для мышей?
Сотрудница в красной униформе с желтой надписью «Фуршет» походила на зомби: бледно-серая кожа, затуманенный взор, медленная, шаркающая походка.
— Где-то там. За горизонтом. Под шифером или под гонтом.
Договорив, она рухнула на тележку с акционными товарами (килограммовый чай в прозрачной целлофановой упаковке, по вкусу — молдавские папиросы) и, без всяких на то оснований, тележка укатила её в отдел молочных продуктов. Клото не мог винить ни женщину, ни тележку: он прекрасно знал, какие феодальные порядки господствуют в этом заведении. В далекой молодости сам проходил бесплатную стажировку в подобном рассаднике эксплуатационного зла, занимая должность фасовщика, хотя по факту 14 часов в день таскал мешки. Грузчики получали на тысячу больше, а супермаркет не мог позволить себе такие расходы. В целях экономии вместо грузчиков работали фасовщики, кассиры натирали полы вместо уборщиков, на кассе сидели охранники, вместо бухгалтера работал калькулятор, а зарплату за всех, так уж и быть, снимал владелец торговой сети.
В итоге Клото сообщили, что стажировку он не прошел по причине столь деликатной, что было бы некорректно её открыто огласить. «Давайте это останется нашей маленькой тайной». Выходя из отдела кадров, на неделю постаревший, на 20 килограмм похудевший, изнывая от тоски, он слышал, как объегоривают счастливого новичка: «У нас очень сплоченный коллектив, а ведь самое важное в жизни — умение работать в команде. Да, ваша должность называется фасовщик, но иногда вам придется делать кое-что еще. Вы готовы выручить друзей? Если да, я вам буду как мамочка».
Минуя витрины с замороженными продуктами, ван дер Пупсик наткнулся на большой аквариум с живой рыбой. За прилавком не было никого, как, впрочем, и поблизости, куда-то запропастились и сотрудники, и покупатели. Однако на дне аквариума возлежала седая старуха в цветастом бикини и черных очках, потягивая через трубочку густой молочный коктейль. Изредка к её распатланной шевелюре подплывала селедка, взимая символическую плату в виде клочка серебристых волос. Старуху такое положение вещей ничуть не смущало: за аренду нужно платить.
— Вы не подскажете, где здесь продаются липучки для мышей?
Не сразу, но она прервала своё занятие, сквозь толщу воды проговорив:
— В отделе бытовых товаров. Вам туда не доплыть.
Это странное заявление повисло в окружающем ее пространстве пузырьками зеленоватой воды. Похоже, оно не требовало дополнений, во всяком случае, она не собиралась больше говорить. Вернувшись к коктейлю и созерцанию рыбок, старуха подставила другой бок палящим лучам воображаемого солнца. Да здравствуют водные процедуры.
— Весьма признателен, — сказал ван дер Пупсик и засеменил в отдел бытовых товаров.
Возле стенда с мылом и шампунями стояла женщина похожая на Фрэнсис Макдорманд. На ней была вездесущая красная униформа, благодарю чему Клото умозаключил, что имеет право на справку, но вовремя остановился. Что-то прогнило в датском королевстве. Возможно, её мозг. Поскольку лишь повреждением мозга можно объяснить такое поведение. Женщина похожая на Фрэнсис Макдорманд переливала белизну в ядовито-салатовый водяной автомат и стреляла в покупателей. Ван дер Пупсик стал невольным свидетелем расправы над беременной матроной с младенцем на руках, чьи шаловливые пальчики скидывали с полок рулоны туалетной бумаги. Женщина в красной униформе окатила их с ног до головы, при этом выкрикивая: «Тра-та-та-та-та!»
— Извините, где здесь можно найти липучки для мышей?
— Донни, ****ь, заткнись нахуй!
— Как вы сказали?
— Донни, ****ь, заткнись нахуй!
— Спасибо.
— Старикам тут не место.
— Что, простите?
— Старикам тут не место, сказала.
— Ага, понятненько.
— Тебе нравится Джон Гудмэн?
— Кто-кто?
— А Джефф Бриджес?
— Какие бриджи? Нет-нет, мне нужна ловушка для мышей.
— Донни, ****ь, заткнись нахуй!
— Я, наверное, пойду.
— У каждого своё кино, — пожала плечами женщина похожая на Фрэнсис Макдорманд и задула дымок, чадящий из водяного автомата.
«Да что же это за катавасия, — мысленно возмущался Клото ван дер Пупсик, — никогда не думал, что так сложно купить липучки для мышей. Может, забить на всё и вернуться домой? Нет, это малодушие. Нельзя отступать. Враг только этого и ждет. Они съедят мои книги, а я еще не все прочитал. Вот если бы они ели только прочитанные… хотя нет, вдруг я захочу перечитать. Правда, некоторые я уже перечитывал, и неоднократно. Если бы они удовлетворились этим… скажем, сожрали только те книги, которые я прочитал как минимум 10 раз, или те, у которых на ЛайвЛибе низкий рейтинг… может, тогда… Божечки, какая дилемма Станислава Лема. Невыносимо».
И тут свершилось чудо.
Они.
Да, они.
Набились в плотно прижатые друг к другу тележки, сиротливо ютятся за металлической проволокой, словно голодные, одетые в обноски зэки. Дрожащая рука уже потянулась к блестящей под флуоресцентными лампами упаковке, однако кто-то преградил ему путь. Охранник. Кто же еще. Большой Брат не дремлет.
— Звиняй, папаша, ты член?
— В каком смысле?
— Ну, в каком, в каком, — в прямом. Ты член?
— С утра был. А что?
— Покажи.
— В каком смысле?
— Ну, в каком, в каком, — в прямом. Покажи удостоверение.
— Разве и так не видно?
— Да как-то не очень. Ну че, покажешь, или мне самому достать?
— Не понимаю, чего вы хотите. Паспорт?
— Я хочу удостоверение члена Карго-культа. Без него мы липучки не продаём.
— Но у меня его нет.
— Тогда ходь туды, — он махнул дубинкой в сторону просторного зала, где полуобнаженные люди строили из соломы самолёт, — вступай.
— Чушь какая-то. Мне нужна липучка для мышей. У меня мыши на потолке завелись. Вы это понимаете? Если я не куплю сегодня липучку, они съедят мои КНИГИ, независимо от того, какой рейтинг у  них на ЛайвЛибе.
Небритую мармызу охранника перекосил самодовольный оскал:
— Да-да, папаша, где-то я это уже слышал. Если б мне платили одну гривну за каждую такую байку, я бы давно… давно… купил бутылку пива. Короче, гуляй.
— Я обращусь к вашему начальству, — предупредил Клото, — не сомневайтесь.
— Обратись, че там.
— Где находится менеджер?
— А вона, прозрачная дверь.
— Не вижу.
— Ну так, она ж прозрачная.
— Понятно.
На самом деле мало что было понятно. Под тихий хохоток охранника он направился туда, где предположительно располагалась дверь. Ему предстояло раскрыть непостижимую загадку, найти ответ на вопрос, который терзал человечество на протяжении всего ХХ века, а точнее: может ли людской организм пройти сквозь стенку?
Без обиняков спешим вам заявить: может.
Клото ван дер Пупсик пересек бетонный Рубикон с легкостью призрака и очутился на вершине Эйфелевой башни. Ночной Париж встретил его мириадой разноцветных огней. Холодный воздух раздувал легкие с хрустом и задоринкой. В нём сгустилась тайна, рассекающая слитки полуночного эфира. Но Клото не был готов её разгадать, поскольку реальность подкидывала новые вопросы. Например, почему в проводах запутался рогами олень? Как оказался он на подобной высоте? Кто водрузил несчастное животное на вершину ночного Парижа?
— Я менеджер, — сказал олень. — Задавай свои вопросы.
— Хорошо, — сказал ван дер Пупсик. — Сколько будет дважды два?
— Четыре.
— Нет, пять.
— Четыре.
— Вы что, Оруэлла не читали?
— Читали-читали. Свобода — это возможность сказать, что дважды два — четыре.
— Ну, допустим. Почему у меня на потолке поселились мыши?
— По кочану.
— Это не ответ.
— А это не вопрос. Мыши не живут на потолках.
— Ну да, еще скажите, что там не было их кала.
— А он был?
— Естественно. Или это, по-вашему, следы от шоколада?
— Да я там знаю. Я олень, висящий на проводах. Это всё, что мне следует знать.
— Зачем тогда просили задавать вопросы?
— Я риторический олень. Люблю когда задают вопросы.
— И липучку вы мне не продадите?
— Сегодня не твой день.
— Чей же?
— Клары Цеткин.
— 8 марта, что ли?
— Ага. Погляди вон туда.
Клото поглядел. И то, что увидел, ему совсем не понравилось: вдоль по отвесной конструкции Эйфелевой башни, точно кошка, думающая, что её никто не замечает, бесшумно кралась машина скорой помощи. И там, на траченной дождями и ржавчиной крыше, всеми цветами радуги переливалась глыба неонового сыра.


23 — 24 июня, 2018 г.