Немного о Чернобыле

В марте 1986 года я стал главным рентгенологом края. Вернее, моя должность правильно называлась рентгено-радиолог,  но о радиологии знал не очень много, все же это несколько другая специальности в лучевой диагностике.   До этого я уже 4 года был главным внештатный рентгенологом города Хабаровска,  много общался с коллегами в рентгеновских кабинетах города, и знал, что больше всего их интересует.  Одним из часто задаваемых вопросов был вопрос о пенсиях по «горячему» списку, т.е. льготным – для женщин с 45 лет, для мужчин с 50 лет, при условии выработки определенного стажа. Чтобы уточнить все положения о пенсиях, я пошел в Собес, организацию, которая в те советские годы и занималась пенсиями в стране.

Придя в один из кабинетов, чтобы задать несколько вопросов, я был подвергнут допросу с пристрастием – почему это так рано уходят на пенсию рентгенологи, так ли уж вредно облучение.  Ответив на это и приведя несколько примеров смерти моих коллег от онкологии в еще достаточно молодом возрасте, я предложил прийти кому-нибудь из присутствующих  к нам и убедиться, что облучение в рентгеновских кабинетах действительно есть, и оно оказывает вредное воздействие на человека.  И через пару дней  у меня в кабинете появилась дама из Собеса.  Мы пошли с ней в рентгеновский кабинет краевой больницы вместе с техником-дозиметристом,  который должен был зарегистрировать облучение.  Причем был взят аппарат не со стрелкой, отклоняющейся при облучении, а со счетчиком Гейгера, издающий звуковые сигналы.  Мы очень наглядно показали, что такое невидимое и неслышимое рентгеновское облучение, которое по воздействию на организм сходно со всеми другими видами радиоактивного облучения.  А через некоторое время грянул Чернобыль. 

Произошло разрушение 26 апреля 1986 года четвёртого энергоблока Чернобыльской атомной электростанции, расположенной на территории Украинской ССР (ныне — Украина). Разрушение носило взрывной характер, реактор был полностью разрушен, и в окружающую среду было выброшено большое количество радиоактивных веществ. Авария расценивается как крупнейшая в своём роде за всю историю атомной энергетики, как по предполагаемому количеству погибших и пострадавших от её последствий людей, так и по экономическому ущербу. 134 человека перенесли лучевую болезнь той или иной степени тяжести. Более 115 тыс. человек из 30-километровой зоны были эвакуированы. Для ликвидации последствий были мобилизованы значительные ресурсы, более 600 тыс. человек участвовали в ликвидации последствий аварии.
В течение первых трёх месяцев после аварии погиб 31 человек, еще 19 смертей с 1987 по 2004 год предположительно можно отнести к её прямым последствиям. Высокие дозы облучения лиц, в основном из числа аварийных работников и ликвидаторов, послужили или, с определенной степенью вероятности, могут послужить причиной четырех тысяч дополнительных смертей от отдалённых последствий облучения. Тем не менее эти цифры существенно меньше того количества жертв, которое приписывается чернобыльской катастрофе общественным мнением.
В отличие от бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, взрыв напоминал очень мощную «грязную бомбу» — основным поражающим фактором стало радиоактивное заражение.
Облако, образовавшееся от горящего реактора, разнесло различные радиоактивные материалы, и прежде всего радионуклиды йода и цезия, по большей части территории Европы. Наибольшие выпадения отмечались на значительных территориях в Советском Союзе, расположенных вблизи реактора и относящихся теперь к территориям Республики Беларусь, Российской Федерации и Украины.
Чернобыльская авария стала событием большого общественно-политического значения для СССР. Всё это наложило определённый отпечаток на ход расследования её причин. Подход к интерпретации фактов и обстоятельств аварии менялся с течением времени, и единого мнения нет до сих пор.
Существуют по крайней мере два различных подхода к объяснению причин чернобыльской аварии, которые можно назвать официальными, а также несколько альтернативных версий разной степени достоверности.
Государственная комиссия, сформированная в СССР для расследования причин катастрофы, возложила основную ответственность за неё на оперативный персонал и руководство ЧАЭС. МАГАТЭ создало свою консультативную группу, известную как Консультативный комитет по вопросам ядерной безопасности (англ. INSAG; International Nuclear Safety Advisory Group), который на основании материалов, предоставленных советской стороной, и устных высказываний специалистов (делегацию советских специалистов возглавил В. А. Легасов, первый заместитель директора ИАЭ имени И. В. Курчатова) в своём отчёте 1986 года также в целом поддержал эту точку зрения. Утверждалось, что авария явилась следствием маловероятного совпадения ряда нарушений правил и регламентов эксплуатационным персоналом, а катастрофические последствия приобрела из-за того, что реактор был приведён в нерегламентное состояние.
Грубые нарушения правил эксплуатации АЭС, совершённые её персоналом, согласно этой точке зрения, заключаются в следующем:
• проведение эксперимента «любой ценой», несмотря на изменение состояния реактора;
• вывод из работы исправных технологических защит, которые просто остановили бы реактор ещё до того, как он попал в опасный режим;
• замалчивание масштаба аварии в первые дни руководством ЧАЭС.
Однако в 1991 году комиссия Госатомнадзора СССР заново рассмотрела этот вопрос и пришла к заключению, что «начавшаяся из-за действий оперативного персонала Чернобыльская авария приобрела неадекватные им катастрофические масштабы вследствие неудовлетворительной конструкции реактора». Кроме того, комиссия проанализировала действовавшие на момент аварии нормативные документы и не подтвердила некоторые из ранее выдвигавшихся в адрес персонала станции обвинений.
В 1993 году INSAG опубликовал дополнительный отчёт, обновивший «ту часть доклада INSAG-1, в которой основное внимание уделено причинам аварии», и уделивший большее внимание серьёзным проблемам в конструкции реактора. Он основан, главным образом, на данных Госатомнадзора СССР и на докладе «рабочей группы экспертов СССР» (эти два доклада включены в качестве приложений), а также на новых данных, полученных в результате моделирования аварии. В этом отчёте многие выводы, сделанные в 1986 году, признаны неверными и пересматриваются «некоторые детали сценария, представленного в INSAG-1», а также изменены некоторые «важные выводы». Согласно отчёту, наиболее вероятной причиной аварии являлись ошибки проекта и конструкции реактора, эти конструктивные особенности оказали основное влияние на ход аварии и её последствия.
Основными факторами, внёсшими вклад в возникновение аварии, INSAG-7 считает следующее:
• реактор не соответствовал нормам безопасности и имел опасные конструктивные особенности;
• низкое качество регламента эксплуатации в части обеспечения безопасности;
• неэффективность режима регулирования и надзора за безопасностью в ядерной энергетике, общая недостаточность культуры безопасности в ядерных вопросах как на национальном, так и на местном уровне;
• отсутствовал эффективный обмен информацией по безопасности как между операторами, так и между операторами и проектировщиками, персонал не обладал достаточным пониманием особенностей станции, влияющих на безопасность;
• персонал допустил ряд ошибок и нарушил существующие инструкции и программу испытаний.
Все выше приведенные сведения я взял из Википедии. С некоторыми из них я не согласен, и постараюсь кое-что об этом написать в дальнейшем. В первую очередь, о числе жертв.  Я был в Москве на учебе по радиационной безопасности через год после аварии и сам видел людей с различными степенями лучевой болезни.  Нам приводили сведения о числе пострадавших при аварии, и их намного больше, чем написано в Википедии.  Но давайте все по порядку.

В первые же дни, когда в СМИ было сообщено об аварии на Чернобыльской АЭС, я связался со знакомым в организации, которая проводила индивидуальный дозиметрический контроль персонала рентгеновских кабинетов – ВНИИФТРИ. Как  перевести на русский язык эту аббревиатуру, я не помню.  Им по закрытым каналам должно было сообщено намного больше, чем сказали по телевидению и написали в газетах.  И он пояснил, что несколько сотрудников этой организации дали согласие поехать в Чернобыль для осуществления дозиметрического контроля за ликвидаторами аварии. Элементарно решили заработать. Сказал, что могут взять и меня, если есть такое желание. Двумя годами  ранее я прошел цикл обучения по вопросам радиационной безопасности в Ленинградском ГИДУВе, и имел соответствующее удостоверение.  Но я отказался, и, как показало время, правильно сделал.

Через пару-тройку недель в наше рентгенорадиологическое отделение по направлению краевой санэпидстанции стали приходить люди с просьбой провести дозиметрию тела на предмет радиационного загрязнения. Все они были с Украины, с районов, прилегающих к Чернобылю.  Естественно, никакого загрязнения поверхности тел мы не обнаруживали, но имелся повышение радиоактивности щитовидной железы у многих детей, которые приехали в Хабаровск с родственниками. А вот у бабушек и дедушек все было в пределах нормы,  хотя они и жили в одних местах. Я объяснял это тем, что у детей намного быстрее проходят процессы обмена веществ в организме, поэтому быстрее накапливается радиоактивный йод в щитовидке,  и, к тому же, дети намного больше взрослых проводили время на улице, прежде чем началась эвакуация населения из зоны отчуждения.

Как вы помните, тогда все СМИ только и говорили об этой аварии. Еще больше было слухов.  Однажды на центральной улице Хабаровска я случайно встретился с той дамой из Собеса, которую мы водили в рентгенкабинет. Она остановила меня и минут десять расспрашивала, что я знаю об аварии. Она была изрядно напугана, а еще больше её родственники на Украине, которые срочно приехали к ней в гости.  Я, как мог, успокоил её, предложил привести родственников к нам для проведения дозиметрии.  Она так и поступила. 

Со временем все стало затихать.  Саркофаг над взорвавшимся реактором стали возводить,  уровень радиоактивного загрязнения местности стал уменьшаться из-за распада коротко живущих изотопов атомного топлива. Но появились первые пораженные лучевой болезнью.  И хотя все симптомы указывали именно на неё, им ставили другой диагноз – вегето-сосудистая дистония по гипотоническому типу.  Такие признаки были и у вернувшихся в ВНИИФТРИ  сотрудников, хотя они и не были рядом с реактором, где работали ликвидаторы. Они говорили, насколько высок уровень радиации в районе Чернобыля и города Припять, откуда отселили всех жителей.  Все имущество, нажитое ими за долгие годы, пришлось оставить, ничего вывозить было нельзя – радиоактивное загрязнение.

В начале 1988 года я поехал в Москву, в центральный институт повышения квалификации врачей на занятия по циклу «Актуальные вопросы МС ГО». Последняя аббревиатура расшифровывалась как медицинская служба гражданской обороны.  Помимо разнообразных занятий по ГО, в том числе с посещением огромных бомбоубежищ, в частности, под зданием МГУ, несколько занятий у нас прошли в институте биофизики Академии наук СССР. Именно там вырабатывались методики оказания помощи пострадавшим при аварии на ЧАЭС, и там же лечились самые тяжелые больные с лучевой болезнью.  Мне довелось увидеть таких больных и с некоторыми даже поговорить.  Тяжело передать словами то, что я там увидел. Это были по сути дела «живые трупы», настолько плохое состояние было у этих больных.  Конечно, такие лучевые поражения могли получить лишь ликвидаторы. Население прилегающих к Чернобылю районов было эвакуировано, и болезнь проявлялась в легких формах или в разного рода осложнения, типа рака щитовидной железы и других  органов.

Как главный рентгено-радиолог края я был ознакомлен с приказом Минздрава СССР по созданию Всесоюзного Регистра на всех пострадавших при аварии. Причем велись два списка раздельно – для гражданских лиц и для военных.  И вот этот приказ, вернее, работа по его выполнению, сыграл большую роль в моей судьбе.

В начале лета 1988 года меня пригласили в отдел здравоохранения крайисполкома. Вызвал меня к себе недавно назначенный заведующим Вялков Анатолий Иванович. Я знал его много лет. Знакомство началось еще в медицинском институте. Он был на 1 год младше меня и мы занимались в одной тренировочной группе по легкой атлетике. На тренировках даже носили друг друга на плечах, так как были примерно одного веса. Потом я ушел тренироваться к другому тренеру, и мы виделись только мимоходом в стенах института. Потом я увидел его в президиуме какого-то краевого совещания работников здравоохранения и узнал, что Вялков работает инструктором краевого комитета КПСС. Потом несколько встреч на совещаниях, где я присутствовал как секретарь партийного бюро больницы.

В феврале 1988 года Вялков сменил в должности заведующего краевым отделом здравоохранения Гребенькова М.Д., потом уехал на 4 месяца на учебу по организации здравоохранения, и совершенно недавно вышел на работу. И там ему пришлось разбираться с выполнением приказа Минздрава РСФСР о медицинском обследовании лиц, подвергшихся облучению во время аварии на Чернобыльской атомной станции. Был прислан список лиц, живущих в Хабаровском крае и нуждающихся в ежегодном обследовании. Но из этого списка сумели найти лишь меньше 5%, а остальных, по данным городов и районов, нигде не было. Занималась этим вопросом специалист лечебного отдела Балабушко, но ни смогла разобраться с ситуацией. И хотя это не входило в мою компетенцию, Вялков попросил меня помочь. Изучая все собранные по этому вопросы документы (приказ Минздрава РСФСР, прилагаемый к нему список лиц, ответы из районов края), я обратил внимание на адрес жительства большинства представленных в списке лиц, даты рождения,  и догадался, что это, скорее всего, жены и дети военнослужащих в каком-то военном закрытом городке. Надо было найти этому подтверждение.

Получив кое-какие наставления и уполномочившие меня вести это дело документы, я пошел в штаб военного округа. Побывав в нескольких кабинетах штаба, я узнал, что если этот гарнизон и есть, но в подчинении штаба округа он не находится. Мне  посоветовали обратиться в штаб противовоздушной обороны округа. Там меня встретили очень нелюбезно, хотели выгнать взашей,  но я заявил, что они играют в секретность, а у самих  вражеские самолеты на Красной площади садятся. Это случилось незадолго перед этим, с должности полетели Министр обороны и Главнокомандующий ПВО. Обменявшись «любезностями» с каким-то штабным работником, я все же узнал, что и штабе ПВО округа такой городок не числиться. На вопрос, кому он может подчиняться, мне сказали, что остаются лишь объекты Дальней космической связи, штаб которой находится где-то в Подмосковье. Придя в отдел здравоохранения,  и доложив все Вялкову, я предложил не ехать в Подмосковье, а попытаться найти этот городок в районе города Комсомольска, судя по адресу. Получив добро на эту командировку, я связался с главным врачом Комсомольской центральной районной больницы, которая обслуживает населенные пункты в Комсомольском районе, и попросил его узнать дорогу до такого загадочного населенного пункта.

Когда я приехал в Комсомольск и встретился с главным врачом ЦРБ Прытковым, узнал, что на правом берегу Амура среди гор есть хорошая бетонная дорога, проезд по которой запрещен. Вполне возможно, что эта дорога может привести в нужный нам гарнизон. Сев на машину, мы поехали, нашли эту бетонку и,  на свой страх и риск,  поехали по ней. Нам несколько раз попадались большие щиты с грозной надписью «Стой, стреляем без предупреждения!». Я посетовал, что мы не одели бронежилеты, но продолжали ехать. Вдруг среди гор показались сферические и рамочные антенны,  и мы уперлись в шлагбаум с КПП. Нас остановили,  расспросили и препроводили к командиру части. Я все ему рассказал, как ходил по штабам округа в попытках найти населенный пункт с таким адресом. Он вошел в мое положение и все объяснил. Да, действительно эта часть Дальней космической связи ранее базировалась под Киевом, после аварии на Чернобыле была передислоцирована под Комсомольск. Записанные в списке Минздрава фамилии принадлежат женам и детям офицеров части.

По действующему в то время Положению о Регистре лиц, подвергшихся облучению,  они должны быть внесены в список военного Регистра, но почему-то это не было сделано. Но это было уже для меня неглавное. Я получил от командира заверенный печатью части список, что вышеупомянутые лица не должны входить в гражданский Регистр, что и требовалось доказать. С таким документом я прибыл в Хабаровск к Вялкову. Доложил, что моя миссия выполнена, но он попросил меня съездить в Москву, на совещание к первому заместителю министра здравоохранения РСФСР Панову В.Г. по выполнению этого приказа, с которым я так хорошо ознакомился. Я подготовил короткое сообщение о выполнении приказа Минздрава РСФСР по чернобыльцам в Хабаровском крае и поехал в Москву  на совещание. Так я впервые попал в здание Министерства здравоохранения РСФСР в Вадковском переулке. Мое сообщение было коротким и понравилось первому заместителя министра,  а вот некоторые другие территории он раздраконил по полной программе. Оказалось, что во многих регионах к медицинскому обслуживанию облученных лиц отнеслись формально, никому до них просто не было дела. Вот руководители этих территорий и получили. На их фоне мы выглядели неплохо. Но если бы я не получил к этому совещанию подтверждение, что лица в списке Хабаровского края должны находится в военном Регистре, мы бы тоже получили бы будь здоров. Так что я в какой-то мере спас Вялкова от гнева Министерства здравоохранения. И он это запомнил. Через 3 месяца я уже работал в отделе здравоохранения крайисполкома заместителем у Вялкова.

И последний раз я снова столкнулся с паникой, которую вызвала у населения авария на Чернобыльской АЭС, через много лет.  Сотрудники краевой санэпидстанции на обочине дороги, по которой очень редко ездили машины, ведущей в какую-то воинскую часть,  обнаружили радиоактивный источник небольшой мощности, судя по всему,  от какого-то военного прибора. Именно такие источники и дают питание тем же военным или гидрометеоприборам.  Далее события развивались следующим образом.

Об этом на планерке у губернатора  рассказала главный санитарный врач края.  Это случилось уже в «демократической» России, поэтому на планерке  присутствовал главный редактор  популярной у хабаровчан газеты «Тихоокеанская звезда». Услыхав об этом, он поручил своему корреспонденту написать разгромную статью по этому случаю.  И тот постарался. Через какое-то время вышла почти на разворот статья, из которой следовало, что ходить в лес опасно, там везде валяются радиоактивные источники, которые могут нанести непоправимый вред здоровью хабаровчан. В памяти у многих еще сохранилась информация о том, что принесла авария в Чернобыле.  А была пора сбора ягод и грибов.

Прочитав об этих «ужасах», граждане завалили наше управление здравоохранения вопросами.  Вялков поручил мне разобраться и ответить населению. Я читал эту газету, знал, что там все поставлено с ног на голову. Чтобы получить минимальный лучевой ожог при той мощности источника, человек должен был сидеть на нем пару недель. А уж гражданам, проходившим по этой дороге, излучения досталось бы меньше, чем при флюорографии.  Я пригласил этого корреспондента к себе, пообщался, понял, что человек мало того, что дремучий, так еще ничего не желающий слушать.  Это была у меня не первая встреча с пишущей братией, и я знал, что многие из них ради сенсации в своей газете родную мать не пожалеют.  Поэтому вышел на главного редактора газеты «ТОЗ» Сергея Торбина, который сам в прошлом был собкором. Он во все вник,  дал добро, чтобы в газете была опубликовано мое опровержение, чтобы успокоить население, а корреспонденту дал втык, чтобы впредь было неповадно публиковать материалы  с недостаточно проверенными фактами.

Мы с главным санитарным врачом края Ритой Наумовной Либеровой и заведующей радиационной группой крайСЭС Александрой Петровной Енисейской  подготовили разъяснение, которое было опубликовано в газете. Шквал телефонных звонков и писем к нам прекратился. 

В завершении своей статьи хочу напомнить читателям, что авария на Чернобыльской АЭС не только нанесла огромный вред  живой природе и населению некоторых районов Украины, Белоруссии, РСФСР, ряду европейских стран, куда долетело радиоактивное облако, и изменило отношение жителей планеты Земля к радиации. Сброшенные на Японию бомбы были для многих давно и далеко, а тут радиоактивное загрязнение местности было в их странах.  Поэтому и вызвали панику у населения попытки террористов взорвать реакторы атомных станций, или гипотетическая возможность Северной Кореи сбросить атомный заряд на Америку.  Атомная энергетика дает много блага. С помощью её получают электрическую энергию для гражданских целей, плавают корабли, собираются сделать ракеты для полетов в далекий Космос.  Но нельзя забывать о том, что это благо при нарушении правил эксплуатации или строительстве в местах, неподходящих для этого  (вспомним аварию на станции Фукусима в Японии) может привести к колоссальному ущербу, и авария на Чернобыльской АЭС – самый яркий тому пример. Да, сейчас реактор относительно безвреден, над ним сооружен саркофаг, но что это стоило нашей стране, можно только представить. Но вся окружающая местность представляет из себя чуткое зрелище. Пустующие дома, детские сады и школы с разбитыми стеклами, брошенные на улицах игрушки, покосившиеся детские аттракционы - все напоминает об этом. Так будем помнить, уважаемые читатели, и об этом.