Художник и Поэт

   Вечером в пятницу мне позвонил друг и сказал, что у него есть очень заманчивое предложение. На мой вопрос: «какое»? – он ответил, что это завтрашняя поездка загород в гости к одному очень интересному человеку, поэту и художнику. Я охотно согласился.

   Когда мы приехали к Алексею Николаевичу, которого друг разрекламировал, меня поразила простота его дома. Он тихо стоял недалеко от леса, и как бы слушал всё то, что к нему приближалось. Так, он, «услышав» наши шаги, скрипнул дверью, и на пороге появился немолодой уже человек. Он был с усами и бородой, в кепке «найк», шортах «адидас» и футболке «пума».

   Когда мы пообщались с Алексеем Николаевичем, я был поражен его осведомленностью практически в любой области знаний. Он рассказывал нам о своей тяжелой, но очень интересной жизни, которую уже успел прожить на этом свете. Его судьба текла, как полноводная река, среди островков радости и печали вдоль пространных берегов нашего богатого событиями и надеждами изящного и изумительного мира.

   На стенах в его комнате, где мы разговаривали, было много картин. В основном, это были работы Алексея Николаевича. Все они были весьма симпатичными, по крайней мере, для моего непрофессионального взгляда. Но одна картина привлекла моё внимание более всех прочих. Это было изображение купца из Евангелия, который «искал хороших жемчужин, и, найдя одну прекрасную, продал всё, чтобы её купить». Он изобразил купца. У него на ладони лежала прекрасная жемчужина. Взгляд купца был устремлён на открытую ладонь. Он переживал,- я это видел, - переживал радость встречи с Богом, которая открывалась его сердцу счастьем опытного познания человеком Христа. Господь коснулся сердца ещё одного счастливого человека и устремил его сердечный взор горе. Лик новообращенного будущего воина Христова светился светом любви к Богу и всему Его творению. Он смотрел на жемчужину и видел уже отблески того Нетварного Света, Который «просвещает всякого человека, грядущего в мир».

   Помимо этой картины я заметил ещё несколько понравившихся мне работ, красивых, элегантных и заслуживающих особого внимания, по крайней мере, повторюсь, на мой  весьма субъективный взгляд.

                Глава вторая.

   Мы пили чай и разговаривали.

- А как Вы думаете, - спросил я Алексея Николаевича, - Почему у нас сейчас в сравнении с прошлым, позапрошлым веком так мало по-настоящему талантливых писателей?

- Вы знаете, - отвечал он, - я думаю, что это связано, скорее всего, с тем, что раньше, при гораздо меньшей информированности людей, они сосредотачивались на более важном, больше читали, чаще писали и имели своим руководством к действию избыток не информации, а своего сердца. Господь же сказал «от избытка сердца глаголют уста». Вот это как раз!

- А как же тогда те, которые были неверующими, или против Бога, как тот же Толстой?

- У них сердце было переполнено другим, суррогатом, и поэтому они писали с не меньшим вдохновением, что тоже позволяло им создавать весьма значительные произведения.

- А что сейчас нет что ли умных и образованных верующих людей, которые смогли бы написать нечто подобное тем произведениям, которые писались раньше?

- Конечно же они есть! Но та эпоха, в которую довелось нам с ними жить, уводит человека от столь серьёзных размышлений, сосредоточенности над главными вопросами жизни и рассеивает их внимание, рассыпая, как песок, те их мысли, которые должны были бы при других обстоятельствах «выстрелить» и вознести думы человека над обыденностью, обмирщенностью и суетой.

- Да!  Интересно, - сказал я и на минуту задумался. Передо мной пронеслись многие вершинные произведения великих писателей, которые, на фоне безоблачного неба мировой литературы явились черными грозовыми тучами ярких идей и свершений в области словесности русского и не только языков.

   Я постоял, подумал и тихо опустился в кресло. Мой друг продолжал разговаривать с Алексеем Николаевичем, а я погрузился в собственные мысли. Перед моими полуоткрытыми глазами проносились картины произведений великих писателей. Я сидел в кресле, полностью расслабившись. Моё тело словно обтекало форму кресла. Голова была слегка наклонена вниз, как у боксёров, которые делают так, чтобы не пропустить удар в челюсть. Я задумался, и трудно сказать, сколько времени провёл вот так, сидя в мягком кресле. Я интроверт, и чаще люблю быть один, пребывая в своих размышлениях. Мне так вполне комфортно. Комфортно и удобно. Удобно, но иногда я всё же начинаю остро чувствовать одиночество! Это доставляет некоторое страдание. Но страдать в этом мире порою необходимо!

                Глава третья.

   Мы стали собираться домой, и Алексей Николаевич  подарил нам по картинке, которые он сделал пять лет назад. Специально не употребляю здесь слово «картины», потому что они были очень маленькими. Мне досталась картинка с изображением серовато-зелёных лодок на озере и далеко отстоящего от них берега. В лодках сидели рыбаки и терпеливо ждали поклёвок. А моему другу Алексей Николаевич подарил набросок с деревьями и домиком недалеко от речки. Эти работы были удивительно светлыми и по подобранным цветам и, что самое главное, по красоте живой природы, которую «схватил» взгляд художника. Его взгляд, как это можно было судить по картинкам, был очень внимательным, чистым и светлым. Вода написана потрясающе красиво. Небо дышало свежестью. Воздух легок, прозрачен и чист, с нежно-голубоватыми оттенками.

   Мы поблагодарили нашего нового друга за подарки и пожали друг другу руки. Затем сели в машину, которая под управлением моего друга не спеша стала набирать скорость. Обычно в таких ситуациях оживленно беседуют и обсуждают прошедшее время. Мы же, находясь под глубоким впечатлением от общения с таким хорошим человеком, просто молчали. Друг смотрел на дорогу, я разглядывал подаренные работы, будучи погруженным в свои мысли, которые были не какими-то предложениями, а просто некоторыми образами и обрывками вспоминаемых мною фраз Алексея Николаевича.

   Как хорошо, что есть такие люди! Они делают нашу жизнь более насыщенной и полной, а мир вокруг нас преображается, когда мы общаемся с ними.