Питер-Москва-Питер

             
- Ну как тебе Москва?
- Ну как… Москва как Москва! Восемь дней там пробыли, а на девятый, уже в Сапсане  - ностальгия. И так всегда, прикинь! Две столицы, как две женщины-принуждённые соперницы - и рады бы не соревноваться, да сравнивают постоянно. Едем по Питеру с  вокзала – тут помойка, там помойка, тут дерево сломанное, там – куст сухой… Лучше бы конечно лик восторженный к куполам и золотым шпилям  вздеть, да в машине несподручно. Здравствуй, Питер, мы приехали!
«Я вернулся в мой город, знакомый до слёз,
До прожилок, до детских припухлых желёз…»
Трудно любить почти постоянную темень, смог  и слякоть , привыкнуть и привязаться болезненно можно навсегда…  Ещё, знаешь, Питер – плоский, как  литавра, как поднос, на котором расставлены по выверенному плану  драгоценные позолоченные постройки,  а Москва – вся в горушечках, как груда пряников: Воробьёвы горы, Васильевский спуск, Три горы… Природно и затейливо, как свадебный курник на белоснежном измятом полотенце. И знаешь – всюду зелень. Всюду! Мы в Карачарове обосновались, недалеко от Рязанского проспекта  - одной из основных радиальных магистралей Москвы, так там за каждый кв. метр газона борются.  Есть возможность  - врезают газончик, сажают кусты, деревья, засеивают его, стригут… ага, какими-то адскими машинами, которые рычат и воют так, что мы на своей верхотуре  тоже рычим и воем и даже выходим на балкон в халатах, ермолках и капорах, чтоб с балкону по- хозяйски крикнуть  смуглым косцам что-нибудь бодрое, но, сражённые дивными московскими видами, произносим лишь старозаветное, - красота-то какая, лепота..., - вставляем сигареты в мундштуки и предаёмся благостному созерцанию, оттеняя его чувством  барского величия…
А потом скатываемся с «мезонинов» за пельменями или  культурными ценностями, и я опять же обалдеваю  от московской ухоженности и повсеместной чистоты.  Москва ухоженная, понимаешь? Питер – дамочка в серебристо- сером кардигане со стразиками – и не отпарить толком,  крой-то отличный, да суконце – старенькое, тут нитка висит, пёрышко прилипло, там пуговица болтается… перламутровая, на лабутенах набойки надо было вчера поменять. Стоит она красивая, стильная, нервно и отважно курит «чёрные лёгкие» в запрещённом месте, покашливает элегантно, вздрагивая бабушкиными бесценными серёжками, стоит, обременённая невидимым рюкзачком университетского образования, на промозглой остановке, рассказывая подруге о тартаре из мурманского гребешка с трюфельной икрой, который подают в  доме «BRUNO» , единственном трюфельном ресторане в России  что на Адмиралтейском проспекте, 10, открылся. Потом прячет дешёвенький смартфон в сумочку PRADA, швыряет сигарету на побитый асфальт и прыгает в гремучий долгожданный трамвай, спина прямая, ноги мокрые.
А женщина-Москва, тем временем, наворачивает блинчик с опятами и солёными огурцами в «Теремке»,  запивает это всё ягодным морсом, убирает за собой поднос и топает до машины, попирая уверенной поступью добротную собянинскую плитку. Солнце ей в лицо, ветер ей в платье, удачи ей в три бизнеса, полный рот зубов – в улыбку,  право созыва митингов – в политическую деятельность.
Мы как раз познакомились с такой «столичной штучкой»–чем она только ни занимается! Какие потоки информации выдаёт! Тут тебе и «клубника ящиками» и «квартира с подвалом», и «организация выпускных вечеров», и «целительство», и цветочный бизнес, и аренда недвижимости, и «доверенное лицо Жириновского»…  Так я тебе скажу, при такой жизни лабутены не канают…
Однако, к делу! Смотри – у них  в Москве в тренде платья! Тупо платье и босоножки или туфли – всё! Я тут в культурной столице уже забыла, когда и видела такое…  Такие спокойные платья неброских расцветок, средней длины, мило, женственно, по-домашнему. Я бы сказала - незащищённо, не по-питерски. У нас тут силуэт режут на верх и низ – брюки-блузка, шорты-топ, юбка-рубашка. Тёмное-светлое, тяжёлое-лёгкое, … красное и чёрное. А сверху ещё жилетка какая-нибудь или кардиган пресловутый да ещё шарф и тёмные очки… Короче говоря, Женщины не видно! Она скрылась в ворохе резких  контрастов и ушла «за границу» верха и низа. Да и зачем нам Женщина в платьице на Дворцовой или на Невском? «Сельские» пасторали неуместны среди гранита и мрамора! Нам нужно образ создать – холодный, резкий, может быть, даже чопорный немного, образ человека, готового ко всему  - и к дождю со снегом, и к тому, что трамвай не придёт, и к очередной революции. От этого и сумки с бесчисленными карманами (я уже не говорю о «невидимом, но давящем  на плечи рюкзачке с университетским образованием»), и вечный зонтик, как сложенное до времени оружие… Так что,  о московском умиротворённом платьице, шаловливо развеваемом ветерком и  естественно объединяющем «верх и низ», стоит подумать на досуге – уже и Аврора проржавела, а мы всё выстрела ждём, всегда готовые к какой-то там совсем не женской борьбе.
- Ха-ха! Смотрю, не зря ты в столицу съездила.
- А то! Через годик опять поедем, а пока надо дерево посадить, платьев нашить, подумать, да и прекратить уже мусор мимо урн разбрасывать. Ну и что, что не убирают! А ты не сори в городе родном, люби себя в нём и его – в себе. По-московски так…