Ресторан. ОБЭП. Гараж

                Ресторан. ОБЭП. Гараж.

 Оглавление.

1. "Пас в сторону" из службы снабжения.
2. Беру в "ежовые рукавицы" Комбинат питания №2.
3. Ресторан "Дружба". Странные дела сладкого цеха.
4. Подстава.
5. Самочувствие как в "тюремной бочке".
6. А ларчик просто открывался.
7. Враги повержены.
8. Встреча в гараже. "Божье око".



 
               1. «Пас в сторону» из службы снабжения.
 
   Шёл 1988 год. Я уже пятый год работал заместителем генерального директора Автозаводского производственного объединения общественного питания (АПООП) по снабжению. Осенью 1988  года в Тольятти (да и во всей Куйбышевской области) случилось погодное ЧП. Как и все последние годы, за два три дня до начала заготовки овощей и картофеля прошла оперативка в Горкоме Партии, где всем выдали разнарядку и пожелали успешной закладки овощей в хранилища. Ничто не предвещало беды.

   Но ночью 1-го сентября пошёл дождь, да не просто дождь, а сильнейший ливень. Утром автобусы со студентами и учениками по асфальту доехали до назначенных полей, но никто не смог пройти на поле – всё было залито. На следующую ночь опять прошёл дождина, и на следующую тоже. Через две недели в Горкоме Партии срочно собрали совещание, где объявили, что весь урожай картофеля на полях Ставропольского района погиб (замок и сгнил). Там же приняли решение с помощью ВАЗа закупить картофель у Польши. Всех замов городских предприятий общепита (КОП ВАЗа, АПООП, ТТСР) велено было командировать в Брест, принимать там польскую картошку. Я почти месяц пробыл в командировке в Бресте (тогда это была граница СССР), где я и зам директора по снабжению Комбината общественного питания ВАЗа (КОП ВАЗа) Оленевич Виталий Павлович контролировали приход по количеству и выборочно по качеству картошки из Польши и отправляли её в Тольятти. К концу октября я переадресовал последний вагон к нам в АПООП и выехал назад в Тольятти.
 
   К этому времени пришедший в прошлом году к нам в АПООП новый генеральный директор треста Сапрыкин Борис Иванович стал всё чаще работать «через мою голову» напрямую с новым директором базы Жилиным А.П., которого он сам вызвал откуда-то из Казахстана. Они стали совместно проводить подозрительные товарно-финансовые операции в основном по овощам и фруктам. За время моей командировки они успели переоформить и утвердить в Областном управлении общественного питания новую  процедуру списания овощей и фруктов. Теперь им не нужны были ни моя подпись, ни подпись главбуха треста, достаточно было подписи директора базы и гендиректора Треста. Они уже провели несколько сверхнормативных списаний овощей и т.п. Это стало мне не по нутру, поэтому я решил сделать «пас в сторону»: я выдвинул свою кандидатуру на должность директора Комбината общественного питания №2 (в народе называли – ресторан «Дружба»). Всего на эту должность было три кандидата: действующая заместитель директора ресторана «Дружба» - Иглина Раиса Григорьевна, заместитель начальника планового отдела треста - Сердюкова Любовь Андреевна и третий - я.

   В этот год с подачи генерального секретаря ЦК КПСС Горбачёва М.С. во всех сферах политической и хозяйственной жизни страны (тогда это был СССР) начали внедрять выборы первых руководителей. В Тольятти прошли выборы генерального директора ВАЗа – им стал Каданников Владимир Васильевич.
 
   У нас в Тресте, точнее в «АПООП» (Автозаводское производственное объединение общественного питания), встал вопрос о выборах на должность директора Комбината питания №2 (в народе называли - ресторан «Дружба»). Это предприятие  уже два года не справлялось с планом. Тогдашняя директриса ресторана  Хильковская Ирина Анатольевна, проработав там почти три года поняла, что это не её профиль и запросилась на работу в плановый отдел Треста. Руководство нашего Треста решило идти в ногу со временем и объявило, что в Комбинате питания № 2 (КП-2) будут выборы нового директора на конкурсной основе. Я в то время продолжал ещё работать в должности заместителя генерального директора треста по снабжению. Прошли выборы. Коллектив Комбината питания №2 выбрал меня подавляющим числом голосов.

   С первого января 1989 года я приступил к работе в качестве директора Комбината питания № 2. Я психологически успокоился: во-первых, теперь во всех «делах» базы я был ни при чём; во-вторых, по опыту работы в общепите я уже понял, что лучше быть директором в маленькой столовой, чем заместителем генерального директора треста. Тем более, что Комбинат питания №2 был не маленькой столовой, а крупным объединением общественного питания со вторым объёмом товарооборота в Тресте после Фабрики заготовочной.


            2. Беру в "ежовые рукавицы" Комбинат питания №2.

   Сначала немного истории о развитии сети общественного питания в Тольятти и в частности об истории образования Комбината общественного питания № 2.
 
   С 1966 года  началось строительство ВАЗа и Автозаводского района города Тольятти, который в народе стали называть «Новый город». Рядом со всеми крупными строящимися объектами быстро возводились модульные  столовые для строителей и рабочих. Управление этими столовыми и их снабжение первое время осуществлялось из Тольяттинского треста столовых и ресторанов (ТТСР), находившегося в старом городе Тольятти. Тогда от Старого до Нового Тольятти было почти 20 километров.
 
   Примерно  через год была проведена реорганизация всего общепита города. Все столовые, находившиеся на территории строящегося ВАЗа и его подразделений, были объединены в Комбинат общественного питания ВАЗа (КОП ВАЗа). Остальные столовые, два – три кафе и открывшийся ресторан «Лада», которые находились в черте Автозаводского района, были объединены в Тольяттинский трест столовых и ресторанов № 2 (ТТСР-2).  Тольяттинский трест столовых и ресторанов старой части города  был переименован в Тольяттинский трест столовых и ресторанов №1 (ТТСР-1).
 
   Во Втором тресте столовых и ресторанов (ТТСР-2) исторически сначала сформировалась сеть рабочих столовых при заводах и предприятиях промышленно-коммунальной зоны, возникшей вокруг ВАЗа, (но кроме ВАЗа). Это были: Завод железобетонных изделий, Комбинат крупно-панельного домостроения, Пивзавод, Новый мясокомбинат, Рыбокомбинат и др. Плюс к ним добавилась сеть городских общедоступных столовых, предназначенная для строителей и жителей Нового города. Позже в Новом городе стали появляться кафе и рестораны. Через некоторое время географически близко расположенные столовые, кафе и рестораны Второго треста стали объединять в комбинаты общественного питания, головным при этом становилось предприятие с боольшим товарооборотом и главное – с  боольшими складскими помещениями.

    Аналогичным образом сформировался и Комбинат общественного питания №2 (КП-2), головным предприятием в котором стал ресторан «Дружба», расположенный на первом и втором этажах трёх-этажного торгово-развлекательного центра. В подвале этого здания находились громадные складские помещения. На первом этаже этого здания располагалось ещё кафе на 50 мест, магазин кулинария и магазин полуфабрикаты. В дальнем крыле этого здания находился кинотеатр, где был буфет, в другую сторону через 100 метров в Радиотелецентре находилась столовая. Ещё два - три буфета находились в радиусе не более километра от основного здания. Это большое хозяйство ждало хорошего хозяина.

   В 1980-ом году в Автозаводском районе ввели в строй мощную Фабрику заготовочную, которая производила мясные полуфабрикаты, очищенные овощи и массу кондитерских изделий. Основной задачей этой Фабрики заготовочной было снабжение мясными и овощными полуфабрикатами Комбината школьного питания Автозаводского района. Эту фабрику передали Второму тресту (ТТСР-2), после чего его переименовали в «Автозаводское производственное объединение общественного питания» – «АПООП».


            3. Ресторан «Дружба». Странные дела сладкого цеха.

   Итак, в  декабре 1988 года я выиграл выборы и с 1-го января 1989 года приступил к исполнению обязанностей директора Комбината питания № 2. Руководством Треста мне была поставлена основная задача - в течение трёх месяцев вывести комбинат из прорыва, то есть начать стабильно выполнять план. Я считал, что это мне по силам. У меня уже был опыт работы в разных предприятиях общепита. Во-первых, это опыт работы заместителем директора кафе «Волжские зори», где я видел образцовый пример, как директриса кафе Зайцева Александра Ивановна планировала работу предприятия и ежедневно жёстко её контролировала. Во-вторых, это мой личный опыт работы директором ресторан-пивбара «Волгарь», где мне удалось обеспечить ежемесячное выполнение плана и где я понял роль ежедневного контроля за работой всех подразделений предприятия.
 
   Исполняя поставленную мне Трестом задачу, я с первого же дня работы в Комбинате питания № 2 начал посуточное планирование и жёсткий контроль работы предприятия.  Я проанализировал существующую разбивку общего месячного плана по подразделениям комбината, остатки товаров на складе, фонды на текущий месяц. Далее я велел экономисту предприятия сделать экономически обоснованную разбивку фондов и плана по подразделениям не только на месяц, но и на каждый рабочий день и установил жесткий ежедневный контроль за выдачей дневной нормы товаров со склада в цеха и установил жёсткий контроль за выполнением дневного плана каждым  подразделением. Под роспись объявил персональную ответственность каждого руководителя подразделения за выполнение плана. И план пошёл! В январе, пусть в натяг, но всё же мы выполнили месячный план. Выполнили план и в феврале и в марте как в целом по предприятию, так и большинство подразделений Комбината.

   Только кондитерский цех хронически недовыполнял план примерно на 5%, а доля этого цеха в общем плане КП-2 составляла порядка 20%. По объёму товарооборота это был второй кондитерский цех в нашем Тресте после кондитерского цеха Фабрики заготовочной. В январе начальница этого цеха Скрябина Зоя Григорьевна, объясняя невыполнение плана, заявила, что цеху катастрофически не хватает машины по изготовлению сахарной пудры, которая якобы была в цехе с первых дней работы комбината, но она сломалась 2 года назад. Я решил устранить эту проблему в первую очередь.
 
   В начале февраля я договорился с главным инженером треста (АПООП) Овчинниковым Юрием Николаевичем и мы поехали вдвоём с ним (прихватив коньяк, конфеты и колбасу) на Куйбышевский завод торгового машиностроения и выклянчили там вне фондов сверхплановую машину по изготовлению сахарной пудры. К первому марта нам её уже установили в кондитерском цехе, но месячный план цех в марте опять не выполнил. На совещании по итогам месяца я стал требовать со Скрябиной письменное объяснение и изложения действенных мер по выполнению плана. Наблюдая за работой цеха, я ещё в феврале предложил Скрябиной распределить свой персонал на две смены потому, что, на мой взгляд, 30 человек в одном зале да ещё в одну смену - получалась какая-то толкучка. Скрябина стала ссылаться на какие-то проектные недоработки в расстановке оборудования, из-за которых ей невозможно разделить людей на две бригады. Тогда я взял у Главного инженера Треста проектные материалы по кондитерскому цеху, из которых следовало, что работа цеха как раз и спланирована на две смены и что всё оборудование  расставлено в соответствии с проектом, а выпуск продукции по проекту на 75% превышает наш фактический.
 
   На очередной оперативке я сообщил об этом, показал всем проектные материалы и огласил проект приказа о переводе персонала кондитерского цеха на работу в две смены. На следующий день Скрябина заболела и не выходила на работу весь месяц, а её обязанности исполняла бригадир Людмила. В отсутствие Скрябиной я переговорил с работницами кондитерского цеха и они дали добро на работу в две смены. Я каждый день заходил в цех, проверял, какие возникают проблемы и совместно мы решали их. Работа в кондитерском цехе стала спокойной и ритмичной. За время болезни Скрябиной кондитерский цех весь месяц равномерно выполнял план. В целом наш Комбинат уже 29-го апреля выполнил план, а в последний день апреля все подразделения уже работали в счёт следующего месяца. У всего коллектива было праздничное настроение – впервые за два года все подразделения Комбината выполнили месячный план и всем работникам «светила» премия.


                4. Подстава.

   Утром 30-го апреля ко мне в кабинет заглянула начальница кондитерского цеха Скрябина и доложилась, что она  вышла на работу. После обеда ко мне в кабинет зашли главбух нашего предприятия - Тамара Ивановна Седова и заведующая производством ресторана Антонина Сергеевна Ярофеева и сказали, что руководители подразделений делегировали их ко мне с предложением вечером отметить выполнение месячного и квартального плана в нашем банкетном зале. Я дал добро.
 
   После них ко мне опять зашла Скрябина и стала горячо благодарить меня за помощь кондитерскому цеху, который, наконец-то, смог выполнить план якобы благодаря только мне и положила на тумбочку сбоку около стола завёрнутую в бумагу бутылку. Что это, спрашиваю. Говорит, это коньяк в благодарность за вашу помощь. Говорю, Зоя Григорьевна, заберите это с собой и приходите после работы в банкетный зал с нами вместе отмечать выполнение плана, там ваш коньяк будет к месту.  В это время в кабинет заходит инспектор районного ОБХСС - Александр Иванович Корочкин и ещё два человека с ним (ОБХСС – отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности, ныне это ОБЭП – отдел по борьбе с экономическими преступлениями). Скрябина тут же выскочила из кабинета. Инспектор сразу взял бутылку с тумбочки, спросил, что это. Я ответил, что не знаю. Он развернул - там была бутылка коньяка и шоколадка. Он сказал двум другим: «Понятые, смотрите, директор ресторана берёт взятки бутылками коньяка и шоколадками». Он предложили мне пройти с ними в отделение милиции для снятия показаний. В отделе я написал всё так, как оно было, специально подчеркнув, что пакет с бутылкой я не брал в руки, а даже попросил Скрябину забрать это с собой.


                5. Самочувствие как в "тюремной бочке".

   На следующее утро до начала работы я встретился с заместителем директора АПООП по кадрам Бартошем Владиславом Викторовичем. Выслушав меня, он сказал: «Не паникуй, не делай лишних движений и заявлений. Проблема серьёзная, но не безнадёжная. Пока суд да дело – что-нибудь придумаем. Снять тебя сейчас не может даже генеральный директор треста: тебя избрал коллектив – за ним решающее и последнее слово.  А ты зайди сразу утром к генеральному директору и лично доложи о возникшей проблеме».
 
   Генеральный директор АПООП - Сапрыкин Борис Иванович, выслушав мой рассказ, с кислой миной процедил: «Да, влетел ты серьёзно, да и нам всем это ни к чему». Ему лично это дело, конечно, портило «внешний вид».
 
   Через неделю моё дело из милиции передали в районную прокуратуру, где прокурор объявил, что он «пришьёт» мне «вышку» по статье о взятках.   И «пошла писать губерния».  Дело стали интенсивно раздувать, квалифицируя его как взятку высокопоставленного должностного лица при исполнении служебных обязанностей. Районный прокурор три раза за неделю вызывал меня к себе и шипел, что он меня «упечёт» на десять лет с конфискацией имущества. Меня охватил мандраж, а жена вообще впала в панику.
 
   Через пару дней Бартош предупредил меня, что он проинформировал об этом происшествии Фирстова Александра Михайловича – он от городского отдела КГБ курировал наш Трест (АПООП). Фирстов А.М.  изъявил желание встретиться и переговорить со мной. Мы были немного знакомы с ним с 1980 года, когда они подбирали команду от нашего Треста на Олимпийские игры в Москву. Фирстов А.М. вместе с Бартошем В.В. приехали к нам в ресторан, мы сели и закрылись в малой банкетке.  Фирстов А.М. выслушал мой рассказ, задал ряд вопросов и был весьма удовлетворён, когда я его клятвенно заверил, что свёрток с бутылкой я лично в руки не брал, что Скрябина чуть ли не кинула этот свёрток на тумбочку около стола, как только вошли следователь ОБХСС и его понятые. Фирстов А.М. сказал: «Что-то уж больно решительно районный инспекторишко ОБХСС ринулся сотрудничать с какой-то Скрябиной, да ещё и заранее понятых заготовил - явно кто-то «более высокий» его на это дело направил, спешно  протолкнул это дело в районную прокуратуру и теперь торопит с вынесением решения. Ты явно кому-то дорогу перешёл. Он спросил меня, кому невыгодна моя деятельность в ресторане «Дружба» - я сказал, что конкурентами на выборах были нынешняя зам директора ресторана «Дружба» Иглина И.Г. и старшая экономист ПЭО треста Сердюк Л.А., но бутылку занесли не они, а Скрябина З.Г.  Больше никого я не подозревал. Фирстов спросил: «А почему тогда именно Скрябина занесла тебе этот пакет, где ты ей наступил на хвост?»  На этот вопрос я ответил: «Я лично не вижу мотива у Скрябиной. Вроде бы я для неё и для кондитерского цеха за эти три месяца сделал больше, чем для всех других подразделений комбината вместе взятых».

   Пока шло следствие, я продолжал ходить на работу, которая шла как в тумане. Я чувствовал себя, как окунутый в парашу. В один из таких дней ко мне подошёл один из официантов и предложил  познакомить  меня с очень толковым, с его слов, адвокатом Кошечкиным  Александром Сергеевичем, который обедал в зале ресторана. Я согласился. Кошечкин попросил меня подробно рассказать ему всё как было и повторно написать то, что я написал в объяснительной в ОБХСС. Выслушав меня, он сказал, что это всё явная заказуха и провокация и что он отчётливо видит, как это дело развалить. Кошечкин сказал, что если я не возражаю, то он готов выступить официально адвокатом по моему делу. Я дал добро. Он приехал на следующий день и мы подписали с ним договор и пару документов.
 
   Вскоре Кошечкин мне сообщил, что он убедил прокурора города Мингалиева А.А. приехать к нам в ресторан и выслушать меня. Через пару дней приехал Мингалиев и с ним Кошечкин.  Мингалиев А.А. сказал, что он в основном в курсе моего дела из рассказа Кошечкина А.С., но захотел увидеть место «преступления» и лично задать мне несколько вопросов. Я ответил на его вопросы и в итоге он сказал: «Да, налицо заказная провокация. Очень хотелось бы разобраться с заказчиком и его мотивами». Дополнительно Мингалиев А.А. переговорил также с главным бухгалтером ресторана с Седовой Тамарой Ивановной и с дежурной администраторшей. Через неделю Кошечкин мне сообщил, что Мингалиев А.А. забрал это дело в городскую прокуратуру и он (Мингалиев) встречался уже и с Фирстовым А.М. и они вдвоём подробно  разобрали это дело «по косточкам» и пришли к выводу, что это чистой воды провокация, цель которой убрать нового директора как помеху в реализации каких-то крупных и регулярных махинаций на предприятии. Также они пришли к выводу, что эта провокация явно инициирована начальником УБХСС города с целью снять директора ресторана Жемповского С.С.  явно в  интересах начальницы кондитерского цеха Скрябиной З.Г.  Вот только, как я ей успел за три месяца «насолить» и почему, так решительно ввязался в это дело начальник УБХСС города пока не было ясно.
 
   К концу лета прокурор города Мингалиев квалифицировал моё дело как чисто дисциплинарное нарушение директора, поскольку он (то бишь, я) не вернул сразу бутылку коньяка назад Скрябиной и моё дело спустили на рассмотрение коллектива предприятия, поскольку меня как директора избирал коллектив Комбината питания №2. Собрание было весьма бурным. Коллектив охарактеризовал это как явную подставу со стороны начальницы кондитерского цеха. Меня оправдали, а её весь коллектив КП-2 осудил. Особенно горячо выступали за меня женщины именно кондитерского цеха.
 
   После того как коллектив меня оправдал, я с воодушевлением  возобновил работу, а Скрябина, заявив, что у неё разладилось взаимопонимание с коллективом цеха, «по собственному желанию» перевелась работать в комбинат питания «Русь» нашего же треста. А к нам начальницей кондитерского цеха пришла Валентина Петровна Сизова – мастер учебного комбината нашего треста («АПООП»). Коллектив кондитерского цеха проголосовал работать в две смены и стал стабильно выполнять план и даже каждый месяц наращивал его.


                6. А ларчик просто открывался.

   Через пару недель после увольнения Скрябиной в конце рабочего дня меня срочно позвал наш механик Василий, который в этот день хотел провести ревизию вентиляторам тепловой завесы перед началом отопительного сезона. Эти вентиляторы находились в камере над кондитерским цехом на чердаке, точнее на техническом этаже. Ключи от этой камеры, как сказал Василий, у него больше года назад забрала Скрябина и держала их весь год у себя, а уходя от нас, отдала их в общей связке бригадирше кондитерского цеха Людмиле.

   Оказалось, что Василий с этой бригадиршей пошли вдвоём подбирать из связки ключ к венткамере, подобрали, открыли - и ахнули: камера была завалена товарами – сырьём для кондитерского цеха: мука в мешках, масло в коробках, мешки с изюмом, сахаром и т.п. Бригадирша Людмила велела Василию позвать меня. Мы с Василием быстро подошли, я заглянул за дверь. Камера представляла собой помещение размером с трёхкомнатную квартиру, где стояло три или четыре вентилятора с кожухами, воздух засасывался с улицы, подогревался в теплообменниках и подавался к цехам и в зал ресторана. Я, увидев товары, находившиеся в венткамере, всё понял и велел бригадирше срочно звать сюда главбуха ресторана и новую начальницу кондитерского цеха, а Василию велел позвать сюда ещё и заведующую производством ресторана Антонину Сергеевну Ярофееву. Минут через 10 все собрались, главбух ресторана Седова Т.И. заглянула в камеру и сказала, что ей всё ясно – это вещественное  доказательство того, что Скрябина организовала тут крупное левое производство. Далее Седова сказала, что она сейчас же идёт срочно за главбухом Треста.

   Централизованная бухгалтерия Треста располагалась прямо над нашим рестораном этажом выше. Через 10 минут они пришли. Главбух треста Гуляева Елена Александровна, увидев всё это, сказала: «Вот, Жемповский, видишь из-за чего тебя Скрябина под ОБХСС подставила. Вот ларчик-то и открылся! У неё, похоже, кондитерский цех наполовину налево работал» (странно, что никто этого раньше не замечал). Далее Гуляева велела сформировать комиссию из пяти человек для проведения ревизии в венткамере и оприходования товаров, а мне - срочно написать приказ по КП-2 о проведении внеочередной ревизии по всему предприятию. По результатам ревизии в венткамере было выявлено годных к использованию товаров на сумму 6 400 рублей (тогда это была как раз стоимость вазовской «шестёрки») и ещё на 2000 рублей товаров, ставших непригодными.
 
   В конце рабочего дня Гуляева пригласила меня к себе в кабинет и сказала: «Станислав! Ты уже суд выиграл, тебя коллектив оправдал, а теперь и я получила абсолютное доказательство твоей невиновности и полной вины Скрябиной. Надеюсь, ты понял, что когда ты написал приказ о переводе кондитерского цеха на двухсменный режим работы, ты лишил Скрябину возможности собирать по вечерам весь дневной калым за левую продукцию и сразу стал её врагом. Похоже, что она все последние годы примерно на 50%  гнала левую продукцию. Тебе наверняка хочется расквитаться с ней, но я прошу тебя не разглашать это событие, потому что мне чуть больше года до пенсии осталось, а это очень сильно навредит мне перед уходом на пенсию, да и новый генеральный директор треста Сапрыкин будет не в восторге от такого скандала. Я здесь тоже дала маху. По правилам при смене директоров следует проводить полную ревизию предприятия, а Скрябина с Ярофеевой упросили меня не проводить ревизию перед Новым годом, не срывать праздничные банкеты. Пожалела я их, а теперь сама себе локти кусаю».  Далее Гуляева пообещала, что Скрябиной она не даст работать ни в «Руси» и нигде в тресте. Через месяц мне Бартош сообщил, что Скрябина уволилась из треста.


                7. Враги повержены.

   Через полтора года Фирстов А.М., став начальником финансовой полиции города счёл возможным мне рассказать, что Скрябина, как оказалось, была в интимных отношениях с начальником УБХСС города с Горбуновым и, кроме того, он получал от неё ежемесячно по 1000 рублей. Видимо, он когда-то раньше, когда ещё был начальником Автозаводского ОБХСС, поймал её на злоупотреблениях (на левой продукции) и вынудил платить ему. Команду устроить мне провокацию, он дал по личной просьбе Скрябиной, которая лишалась левых доходов из-за моих реорганизаций в цехе.
 
   Попался Горбунов быстро, пока я ещё был под следствием, при очередном посещении ресторана. Он приехал на обед, который Скрябина ему как обычно организовала в малой банкетке, где в очередной раз она вручила ему плату «за крышевание» в размере 500 рублей (она же болела в том месяце).
 
   Арестовали его, когда он выходил по служебному выходу из банкетного зала, при нём была сумма в 500 рублей. Среди этих денег было около сотни помеченных рублёвых купюр, на которые спецагенты целую неделю до этого покупали торты и пироженные в кондитерском магазине при ресторане. Скрябина собрала выручку за неделю и вручила Горбунову. На этих меченых рублях он и попался. Посадили его быстро и надолго с конфискацией имущества.
 
   Как я понял, это Фирстов, когда я ему первый раз рассказал про свою беду, своим профессиональным чутьём сразу понял от кого всё это идёт. Фирстов оперативно проинформировал своё руководство (отдел КГБ по г. Тольятти) и они тут же взяли  Горбунова в разработку, поймали с поличными и посадили. Вызывали они и Скрябину, но она божилась, что Горбунов её три года назад подловил, запугал и вынудил давать деньги (по её словам 1000 рублей ежемесячно).
 
   Через полгода в январе 1990 года я уволился из ресторана «Дружба», считая, что случившееся «подрезало мне психологические крылья», плюс Трест стал разваливаться. В стране начинался бардак, а в ресторане стали ежедневно устраивать разборки местные бандиты, которые как плесень расплодились вокруг ВАЗа и по всем злачным местам города.
   Но на этом история со Скрябиной не закончилась.


                8. Встреча в гараже. «Божье око».
 
   Через год у меня с соседом по гаражу с Димой (фамилию его я до этого не знал) произошёл очень странный случай. Дима – мой давний сосед по гаражу, прямо через стенку. Мы с ним почти дружили, помогали друг другу при ремонте машин, да и выпивали иногда. Вообще-то, в советское время с автосервисом везде было весьма проблематично, поэтому все автолюбители помогали друг другу, а тем более соседи.
 
   И вот как-то я возился в гараже, готовился к выезду, загружал свою «шестёрку» картошкой из подвала и банками с консервацией. Зашёл сосед Дима и пожаловался, что  его «шестёрка» не хочет заводиться, попросил помощи. Я подошёл, послушал, как он её пробует завести и сказал, что у него явно не «фурычит бабина» (так называли электрокатушку зажигания). Я предложил ему новую «бабину» из своих запасов. В те годы у каждого советского водителя в гараже хранился запас запчастей ещё на полмашины.

    Вместе с Димой мы быстро заменили «бабину», он сел в машину,  включил зажигание – машина сразу завелась.  И тут в глубине салона, на заднем сиденье я заметил женщину. Я обомлел – это была Зоя Григорьевна Скрябина! Мне показалось, что у неё глаза вообще вылезли из орбит. Я сразу ушёл в свой гараж. Дима вывел свою машину в коридор, запер ворота и ещё раз зашёл ко мне, поблагодарил и сказал, что он сегодня же на рынке купит новую «бабину» и сразу отдаст мне. Я на всякий случай полушутя спросил его, что за женщину он прячет в салоне. Он сказал, что это его жена - Зоя, просто она не стала выходить из салона, сославшись, что тут на лестнице она подвихнула ногу.
 
   Мда-а, подумал  я, воистину пути господни неисповедимы. И зачем Всевышний привёл сегодня её сюда? Чтобы она от встречи со мной выпучила глаза? Расскажет ли она Дмитрию, что у меня с ней было «очень несладкое сотрудничество»? Век бы таких баб не встречать. А тут вообще парадокс: через стенку гаража у меня - друг Дима и враг Зоя! А они оказывается  муж и жена!

   А через неделю мне позвонил Бартош Владислав: «Ты знаешь, мне тут мои женщины сообщили, что Зою Скрябину неожиданно разбил паралич и она лежит почти  недвижимая». Я вкратце ему рассказал, что случилось в гараже. Он поохал и сказал, что это перст Божий. Не добрались до неё следственные органы - так, видимо, Господь Бог послал ей такое наказание за её двойное преступление. Бог видит всё!
   А соседа Диму жалко. Вскоре у меня появился новый сосед по гаражу.
                Станислав Жемповский     26.06.2018.