Психотерапия

Славное пассажирское судно «Любовь Орлова», ныне навсегда нашедшее свою последнюю гавань где-то на дне океана в северных широтах Атлантики в то, уже довольно далеко отстоящее от нынешнего время, работало на линии Ушуайа – Антарктида. Т.е. из самого южного города земли мы возили туристов в Антарктиду и за их же деньги показывали их пингвинам, китам, касаткам и другой обильной антарктической живности. Народ в круизы попадал самый разный, и со всего света. Японцы и американцы, европейцы и китайцы, аргентинцы и даже наши соотечественники, австралийцы и, что совсем неожиданно – жители Фолклендских островов. Весь этот интернационал довольно мирно от 10 до 20 дней проводил на борту нашего круизного лайнера, дружно укачивался до зеленых соплей в проливе Дрейка, восторженно ахал и замирал от неземных красот самого загадочного материка планеты. Кроме экипажа и туристов на борту был еще и так называемый STAFF – персонал туристической компании, который обеспечивал проведение лекций, обслуживание надувных моторных лодок и их эксплуатацию (нет в Антарктиде портов и поэтому пассажиров доставляли на берег именно таким способом), а также обеспечивал размещение пассажиров согласно купленных билетов и служил некоторой прослойкой между русским экипажем и пассажирами. При этом, как я уже ранее писал, на судне исповедовался режим OPEN BRIDGE, то есть, любой пассажир мог в любой момент подняться на ходовой мостик и задать любой вопрос, на который мы были обязаны ответить.

И вот, перед очередной погрузкой пассажиров представители staff нам скорбно сообщают: на борт прибывает делегация канадских детей. Причем не просто детей, а победителей и призеров всеканадской викторины об Антарктиде, антарктических вундеркиндов. И настает этот миг, когда почти сотня разномастных и довольно таки разновозрастных детишек появляются на борту. Пароход наполняется детским разноголосьем, причем ощущение, что нет на судне уголка, куда не проникли любопытные глаза и где не был задан какой-либо вопрос. Самые старшие сразу же облюбовали швартовную палубу на корме, куда по умолчанию вход пассажирам был закрыт ввиду опасных для них натянутых канатов и швартовных приспособлений, но детки плевать хотели на все запреты и найдя укромный уголок, покуривали там стрелянные у экипажа сигареты. С ними, как и положено, был свой вожатый, а если точнее – то по-немецки эта должность называется фюрер, по-английски тим лидер, а по-русски, кроме вожатого ее название  - надзиратель. Этот надзиратель юлой носился по всему судну, то снимая юрких пацанов с мачты, то вытаскивая их из фальш-трубы, то находя их под брезентом спасательных шлюпок, попутно успевая прочесть нотацию русскому экипажу о том, что угощать детей табачными изделиями недопустимо. Наконец ему удалось собрать эту малоуправляемую шоблу в музыкальном салоне и даже прочесть с помощью лидера экспедиции и отчасти моей помощью лекцию об опасных местах на судне, что можно делать, а что нельзя, даже если это можно было делать на суше.
Как-то незаметно за всей этой суетой подошел миг расставания с Ушуайей. Кто работал начальником радиостанции на пассажирских судах знает, что самые загруженные дни в рейсах – это день отхода и день прихода. Впрочем, так же и на других типах судов, но здесь нагрузка в такие дни в разы больше. Объем передаваемой и принимаемой корреспонденции просто зашкаливает. Особенно, учитывая, что от отхода от причала и до выхода в почти всегда бурный пролив Дрейка очень немного времени и проход по штилевому заливу Бигл максимально используется для работы в спокойных условиях.  И вот в момент, когда я как заяц по барабану, стуча по клавиатуре, готовил к отправке очередную радиограмму, влетает в радиорубку судовой врач и приказным тоном говорит:
- Так, быстро, пошли, надо перевести, там ребенку плохо, давай немедленно!
- Витя, секунду, два предложения, так, еще секундочку, ага, всё, побежали, какая каюта?
Влетаем в каюту – на кровати лежит нечто невообразимо длинное, во всяком случае его ступни, превышая длину лежбища сантиметров на 20 торчат за кроватью и размер самих ступней поражает!
Доктор: -так, спроси его, что у него болит!
Я по-английски: - что с тобой случилось?
Хлопчик : -У меня морская болезнь, меня укачало.
Я: -А почему ты решил, что тебя укачало?
Витя:: - что у него болит, он весь зеленый, давай переводи!
Я по-русски: - Витя, погоди, я его сейчас вылечу, помолчи.
Хлопчик: - но мы же в море, а в море всегда качает!
Тут я вспоминаю, что у меня в кармане лежит средних размеров гайка с намотанной на нее капроновой ниткой, Достаю ее, с помощью зажигалки оставляю привязанным примерно 30 сантиметров, остатки прячу в карман.
Витя: - что ты надумал?
Я: - погоди еще минуту, не переживай, потом вместе поржем!
Витя: да ты охренел, ребенку плохо!
Я – хлопчику: -Вот смотри, у меня в руке гайка, к ней привязана нитка, видишь?
Хлопчик: - Да...
Я: - Смотри, я ее держу за нитку и она совсем не качается, а раз она не качается, значит судно не качается, значит море спокойное и твоя болезнь тебе просто кажется. Возьми нитку и держи гайку сам, убедись в этом!
Хлопчик держит нитку, гайка на ее конце совсем не качается, на глазах он начинает розоветь, принимая нормальный человеческий вид.
Я: - а теперь попробуй встать, только все время смотри на гайку!
Хлопчик встает, причем уверенно, не покачиваясь, ни на что не опираясь. Сразу же довольно улыбается:
- Спасибо, большое спасибо, это как волшебство, здорово!
Витя стоит и наблюдает происходящее, раскрыв рот. Забираю его с собой в радиорубку и пока я добиваю остаток срочного трафика к передаче, объясняю суть происшедшего:
- Витя, тут в общем, ничего сложного, просто сеанс несложной психотерапии. Мальчонка никогда не бывал в море, наслушался или начитался рассказов о морской болезни, вот и внушил себе, что как только отойдет от причала пароход, так тут же его и поразит эта болячка. Я ему и показал, что никакой качки нет с помощью гайки на нитке. И, что самое интересное, гайка, как бы ни качало пароход, всегда будет висеть неподвижно. Ты понаблюдай за мальчонкой, как это ему поможет.
Через несколько часов мы вышли в пролив Дрейка. Как почти всегда выдавало там совсем не слабо, баллов под 8 – 9. Кто не знает – суда типа «Любовь Орлова» не самые большие и даже несмотря на прекрасную мореходность, достается таким судам по полной, валяет с борта на борт от души, да и килевая качка не слабее.
И тут началось самое интересное. Мало того, что первым пришел Витя, который разыскал к обеду того самого хлопчика и с помощью судовой переводчицы поинтересовался его здоровьем и был абсолютно восхищен его ответом: - спасибо большое, Сэр, со мной все прекрасно, у меня есть это – он достал из кармана и показал гайку с привязанной ниткой.
После визита судового доктора в радиорубку потянулись детки, которым тоже нужна была «волшебная гайка»! По договоренности со стармехом и электромехом были задействованы все скрытые резервы гаек на судне. Специально выделенный моторист сварил их в ведре с каустической содой (чтобы отмыть от масла и мазута), а я сидел и привязывал ниточки к ним. И более того, вслед за детьми потянулись и взрослые участники рейса, которым, оказывается, тоже нужна была такая же штука. Бортпроводницы после пересечения пролива сказали, что ни разу за весь контракт у них не было такого «чистого» пересечения пролива Дрейк.
И вот, спустя двое с небольшим суток,пролив почти пересечен. Осталось пройти зону конвергенции, где смешивающиеся течения из полярной области сталкивается с теплым тихоокеанским течением и от этого постоянная туманная полоса шириной в несколько десятков миль окружает всю Антарктиду – и мы в антарктических водах. После почти трех дней непрестанной качки во всех направлениях кажется, что мы попали в рай. Умиротворенная тишина вокруг, сквозь клочья тумана проглядывает серая, почти штилевая поверхность океана, все замерло в ожидании чуда. И вдруг, возникший из ниоткуда легкий ветерок сметает плотный туман, как невидимая рука сдергивает покрывало, как распахивается гигантский занавес планетарного театра – перед глазами далекий берег с черными скалами и ослепительно белыми шапками льда, огромные даже вдалеке айсберги и, что самое главное – первые признаки животной жизни Антарктиды – сразу несколько групп небольших пингвинов, стремительно рассекающих водную гладь. Все это, стоя на мостике наблюдал и Шон - надзиратель деток. Тут же последовало объявление по внутрисудовой трансляции: - Народ, мы пересекли Дрейк и прошли зону конвергенции, туман исчез и впереди по курсу – пингвины! Вопль потряс пароход! Стадо неуправляемых снарядов ринулось на бак с визгом и улюлюканьем! Тут-же раздается топот по трапу, дверь на мостик распахивается и в проеме появляется невысокий румяный крепыш с безумно дорогой Лейкой на груди. И поднимая фотоаппарат, нацелив его в самый верх иллюминатора, приникнув глазом к видоискателю кричит:
- Где, где пингвины?
Показываю ему черно-белых птичек, напоминающих наших дальневосточных топорков, в изобилии летающих тут и там:
- Смотри, вот они!
Мальчонка провожает объективом одного, второго, в одну сторону, в другую, а затем раздается серия снимков, затем еще и еще и еще и крик :
- Да, я сделал это!
Я:- Поздравляю, ты первый в мире человек, снявший летящего пингвина!
Мальчонка снова: - Да, да, я сделал это! – снова хлопает дверь, сзади звук упавшего тела. Оборачиваюсь и вижу на палубе Шона, которого крючит от смеха. Впрочем, ржут все, кто это видел и слышал. Спустя некоторое время, когда отсмеялись, вытерли слезы и сопли спрашиваю у Шона:
- Вот скажи, это же победители викторины, она проходила на всю страну. Эти детки должны знать об животной жизни, гляциологии, климате в Антарктиде гораздо больше, чем мы с тобой вместе взятые. Как так получается, что они, оказывается, даже не знают, что пингвины не летают?
- Знаешь, Алекс, не знаю, как у вас, а у нас есть такое слово, to squeeze, в общем, у него очень богатые родители, от них во многом зависело состоится ли это путешествие…
Пришлось объяснять, что в этом плане Россия ничем не лучше Канады, впрочем, как и любая другая страна.

Остаток рейса прошел довольно гладко, если не считать, что на какое-то время детки жутко обиделись на Шона за запрет купания в антарктических водах. Была такая забава – пассажирам предлагали рискнуть, для этого им измеряли давление, затем, если не было возражений врача, надевали спасательный жилет с привязанным к нему линем длиною около 10 метров и разрешали с трапа окунуться в воду. Самые отчаянные даже проплывали по несколько метров. После этого рискнувшего награждали специальном сертификатом, где указывалось, что означенный такой-то и такой-то ввиду своего полного безумия и неспособности контролировать себя в состоянии помешательства совершил акт купания в таких-то координатах при температуре воды (обычно около -3 по Цельсию) и воздуха (до +5).

Прощались мы в Ушуайе необыкновенно тепло. Все детишки приходили в радиорубку, благодарили и спрашивали разрешения оставить себе гайку с ниткой. А затем мы все вместе сфотографировались на память у трапа, где русскими буквами на полотне было написано «Т/Х ЛЮБОВЬ ОРЛОВА».