70 миль в жизнь. Часть 2. Глава 9

Волкодав
       Бывают моменты, когда кажется, что весь мир замирает. Усилившееся сердцебиение отдаётся в голове. Мгновения растягиваются до вечности. Всё становится таким далёким и незначительным, кроме того, что происходит здесь и сейчас... Ну, почти всё.
       Как бы то ни было, сейчас — как раз один из таких моментов. Да, как бы нам ни хотелось обратного, но как же часто наша жизнь зависит от других людей. Вся наша жизнь... И сейчас — финишная прямая. Было сделано всё возможное и невозможное. Теперь остаётся только ожидать.
       Двенадцать человек, одно слово. И это слово...

***
     - НЕВИНОВЕН, чёрт побери! - вновь раздаётся окрылённый, всё ещё взволнованный голос моего клиента — Лиланда Беймора.
       Следующим, что я слышу, становится хлопок открываемой им бутылки «Moёt & Chandon».
     - А я вот до сих по голову ломаю, - признаётся Лиланд и, глядя на меня, продолжает, - как ты догадался насчёт эпилепсии? Она ведь при устройстве на работу и словом об этом не обмолвилась.
     - Ничего удивительного, учитывая... особенности этого заболевания. К тому же, выполнять свои обязанности ей это не особо мешало. Напротив, у эпилептиков дотошный характер, они всё перепроверяют по 100 раз, в доме держат идеальный порядок и так далее. Очень полезные качества для бухгалтера, - подытожил я, сделав пару глотков этого великолепного шампанского, после чего продолжил: - Более того, я был в квартире мисс Мерг и видел фотографии, сделанные полицией в день, когда обнаружили тело. Меня заверяли, что там есть «следы борьбы». Вот только располагались они все только на полу, в то время как действительно хрупкие вещи, стоявшие на столе и полках стеллажей, будь то посуда, стеклянная ваза для цветов и так далее — остались целыми и невредимыми.
     - А что в этом странного? - поинтересовалась Майя Беймор, глядя на меня.
       Мне сразу вспомнился наш класс в школе в Филадельфии, где в тот день Боб Говер переполнил чашу моего терпения. Никогда бы до этого не подумал, что во мне может быть столько злобы и агрессии. Ни ученики, ни прибежавшие на шум учителя даже не пытались нас разнять — они просто боялись подходить близко. В конечном итоге, наш класс стал больше похож на жертву бомбёжки, нежели на учебное помещение: было разбито всё, что можно разбить, сломано всё, что можно сломать. Вот там действительно были следы борьбы, а здесь...
     - Я знаю, как выглядит помещение после борьбы, - слегка улыбнувшись, спокойно отвечаю я, встретившись взглядом с миссис Беймор. - И здесь явно была не она.
     - Оу, - только  произнесла она, задумчиво посмотрев куда-то вперёд.
   «- К тому же, - продолжил я, про себя, - в морге сказали (и показали), что язык был неоднократно прикушен, а в сумке мисс Мерг было обнаружено сменное нижнее бельё и носила она его с собой явно не для романтического вечера — тоже одна из «особенностей» её болезни».
     - В общем, главное, - подытожил Лиланд, допив содержимое своего бокала, - что это был не я.
       Майя положила свою ладонь на руку мужа и с неподдельным облегчением напомнила, глядя на него:
     - Я же говорила, что Лили не убивал эту дрянь.
       Услышав последнее слово, Меган встрепенулась и, посмотрев на мать, спросила:
     - А что такое «дрянь»?
     - Блин, - прошептала жена моего клиента, стыдливо прикусив нижнюю губу и, взяв дочь на руки, сказала: - Прости, не надо было этого говорить. Просто... вредная женщина, а не то, что я сейчас сказала, хорошо? Вредная женщина, - повторила она, глядя на Мег.
     - Хорошо.
       Глядя на всё это, я сразу вспомнил сентябрь 1987 года, когда Нейтан только начал заниматься танцами. В то утро мы, как обычно сели завтракать, когда пришёл Нейт. Поприветствовав всех, он сел за своё место, а я ничего ему не ответил.
     - Энди, - обратилась ко мне мама, - ты ничего не хочешь сказать?
     - Я? - притворившись дурачком, ответил я. - Нет.
     - Скажи хоть что-нибудь, - попросила мама, тяжело вздохнув. - Не мне.
     - Педик, блин, - полушёпотом произнёс я, даже не глядя на своего брата.
     - А что такое «педик»? - поинтересовалась сидевшая напротив меня Виктория, впившись в меня своим любознательным взглядом.
     - Не «что», а «кто», - поправил я её, после чего «объяснил»: - Это Нейтан.
     - Эндрю, а не пора ли тебе в школу? - вмешался отец.
       Я прекрасно понимал, что это был намёк на то, чтобы я не накалял ситуацию.
       Уже когда я вышел из кухни, то услышал, как мама обеспокоенно спросила моего брата:
     - Нейт, ты как, в порядке?
     - Да... в полном, - тихо ответил тот.
       Остановившись у самой двери, я обернулся и увидел его лицо, его взгляд... Тогда я не обращал внимание на это, равно как и на его голос — мне было как-то всё равно. Я... я стыдился его: его слабости, его худощавости, его... увлечения. А сейчас... Чёрт, да хоть крестиком вышивай, хоть крючком вяжи, хоть фенечки, блин, плети, только вернись, пожалуйста! Вернись живым и невредимым! Блин, я... Если бы я только мог вернуться в то время, я сделал всё, чтобы не быть такой сволочью по отношению к нему — к своему родному брату. «Если бы» - это чёртово сослагательное наклонение, так жестоко разбивающее надежды на то, что могло бы быть лучше. Сразу понимаешь: нет, не получится, этого не будет. А надежда всё равно не угасает. С каждым новым опознанием её огонь разгорается с новой силой. «Нет, это не он», - всего четыре слова, но как же много он значат. Правильно говорят: не потеряв, не оценишь. Теперь я понимаю Люка: я тоже не ценил своего брата. Да, я его не ненавидел, но и не был для него лучшим другом, как должно было быть. Как бы я хотел, чтобы у меня была возможность это исправить. В этом плане Люку даже легче, чем нам: он хотя бы точно знает, где находится его брат. Вот только мой друг лишён надежды по этому поводу. Надежды... Нейтан, блин, если ты меня сейчас слышишь, возвращайся домой и... прости меня.
     - Эндрю, - звоном бьющегося стекла раздался вдруг голос Майи, - Вы в порядке?
    - Да, - «пробудившись», отвечаю я, переведя взгляд на неё, - просто вспомнил кое-что.
       По её взгляду было видно, что она действительно беспокоилась за меня. Уже собиравшуюся к нам присоединиться тишину нарушила Меган:
     - Значит, ты не уедешь? - с присущим её возрасту любопытством спросила она отца, глядя на него с любовью и верой в лучшее.
       Лиланд обнял дочь и с тем же неподдельным облегчением в голосе ответил ей, улыбнувшись:
     - Нет, милая, я не уеду. Кстати, - спохватился он, - насчёт «еду». Ты ведь не за рулём? - обратился ко мне мой клиент и, указав взглядом на стоявшую на столе бутылку шампанского, добавил: - А то мы ведь...
       Да, я всё ещё понимал, о чём он.
     - Нет, - негромко ответил я, - я не за рулём.
     - Аа... А то я только что вспомнил, Ричард, вроде, говорил, что у тебя есть машина.
     - Была, - поправил я Лиланда.
     - Угнали? - поинтересовался тот. - У Майи одноклассник работает на свалке, к ним иногда привозят угнанные автомобили. Можно спросить у него, - предложил он, после чего миссис Беймор согласно кивнула.
     - Спасибо, конечно, но её не угоняли. Мы с отцом продали её, чтобы вырученными от продажи деньгами отблагодарить врача, который спас мою сестру, - вспоминал я, невольно улыбнувшись.
       Да, тогда в конце декабря 1993 года действительно произошло чудо: после долгого изнуряющего лечения, результаты очередного обследования показали, что в анализе крови бластные клетки отсутствуют. По словам врача, это — критерий возможного выздоровления. Все последующие назначенные анализы также показывали, что бластов нет. Победа. В тот день, когда Ханнаген сообщил нам об эти результатах последнего обследования, мы были просто вне себя от счастья. Да мы даже не сразу смогли поверить в то, что весь этот ужас позади. Мы долго не могли найти подходящих слов, чтобы выразить свою благодарность не только Лоуренсу Ханнагену, но и другим врачам, которые помогли Виктории в этой нелёгкой борьбе. А в глубине души мы прекрасно понимали, что слов тут явно будет недостаточно. Все эти анализы, обследования и само лечение, даже несмотря на медицинскую страховку, заметно подкосили наш бюджет, хотя какая к чёрту разница? Особенно теперь. Я помню, как вечером того же дня, когда доктор Ханнаген сказал нам о результатах последних анализов Виктории, я сидел на крыльце нашего дома, глядя на свой Форд, мирно дремавший у гаража. Спустя какое-то время я услышал, как открывается входная дверь. Обернувшись, я увидел отца. Тот сначала осмотрел некогда его машину, затем повернулся ко мне. Я видел в его взгляде понимание и поддержку. Да, мы оба чертовски привыкли к этому автомобилю, но жалели ли мы о его продаже? Нет. Нисколько. Единственное, что мы все испытывали — это безграничную благодарность врачам и радость от выздоровления моей младшей сестрёнки. А остальное... переживём.
     - Знаешь, - щелчком раздался в комнате голос Лиланда, - а у меня есть одна идейка, - потерев подбородок, он встал из-за стола и добавил: - поехали.
       Мы с Майей недоумённо переглянулись, а Меган, взглянув на отца, почти плача, напомнила:
     - Ты же сказал, что не уедешь!
       Видимо, осознав свою ошибку, Лиланд взял дочь на руки и заверил её:
     - Я ненадолго. Обещаю. Я сегодня же приеду.
     - Правда?
     - Правда, - подтвердил мой клиент, после чего, поцеловав Майю, кивнул в сторону входной двери.
       Конкретно сейчас я не имел ни малейшего представления о том, что он задумал. В отличие от меня, у Лиланда машина была, и я прекрасно понимал, что подпускать его сейчас к ней нельзя.
       Словно прочитав мои мысли, мой клиент достаёт из кармана сотовый телефон и, вспомнив нужный номер, вызывает такси.
     - Ты серьёзно? - до сих пор не веря своим глазам, спросил я, когда, уже выйдя из машины, мы оказались перед этим зданием — автосалон Chrysler Corporation, которым владел Лиланд Беймор.
     - Абсолютно, Эндрю, - совершенно спокойно ответил тот, после чего жестом пригласил пройти с ним. - Вот ты парень неглупый, - начал он и, резко остановившись, развернулся ко мне и продолжил: - скажи мне, может человек с улицы оказаться на моём месте: в моём кресле, имея около 40% акций этой компании?
     - Если у него есть такая цель, то он найдёт способы, чтобы её добиться.
     - Именно. Я нашёл. Конечно, мне помог Его Высочество Случай, но я всё же нашёл эти способы. Эндрю, моя семья — это не единственная причина, почему я не хочу попасть за решётку: слишком многим людям я «помог» там оказаться и я знаю и понимаю, что они ждут своего часа, чтобы со мной поквитаться. Именно поэтому я и сказал, что у меня сегодня второй день рождения. Да, я усвоил ещё один урок: никогда больше я не пойду к уволившимся сотрудникам, чтобы попытаться вернуть их. К чёрту! Я уйду, оставив их в добром здравии, а потом что-нибудь случится, уже когда меня там не будет и кого в этом обвинят? Меня. На кой чёрт оно мне нужно? Но это даже не главное. А главное, друг мой, в том, что я жив, я здесь и на моей одежде нет номера. И это — благодаря тебе. Поэтому, - он открывает дверь и мы оказываемся на стоянке новеньких, блестящих на солнце шикарных автомобилей, - выбирай.
     - Что? - нет, я думал, он шутит. Я не мог поверить в это: слишком хорошо, чтобы быть правдой. - Лиланд, - начинаю я, проведя в замешательстве рукой по волосам, - ты... Ты просто выпил.
     - Нет... То есть, да, но даже спустя 4 бокала шампанского я отлично соображаю, - заверил стоящий передо мной человек, глядя мне прямо в глаза. - Я говорю на полном серьёзе, Эндрю. В тот день я расплатился за спасение свое свободы, а это, - он обводит рукой стоянку, - за жизнь. Как я и говорил только что.
       Я огляделся. Почему, чёрт возьми, когда люди перечисляют произведения искусства, они не называют автомобили? Ведь никак иначе это назвать нельзя. Среди всего этого множества машин мой взгляд зацепился за одну, стоящую почти в последнем ряду. Как зачарованный, я медленно направился к ней, не сводя с неё глаз. Уже подойдя поближе, я смог рассмотреть её получше: это был Додж Монако 1974 года. Сам автомобиль... я даже не знаю, как его описать. Он... мощный как танк, грациозный как пантера.
     - Ммм, 74й год, - раздался позади меня голос подошедшего ближе Лиланада, - автомат, объём 7206 см3, бензиновый двигатель мощностью 335 лошадиных сил при 3200 оборотов в минуту... О нём можно говорить вечно, - заметил мой клиент, после чего добавил: - но я буду краток и скажу так: прекрасный выбор.
       С этими словами он переписал в свой блокнот серийный номер и другие «личные данные» стоявшего перед нами автомобиля и, сообщив, что сейчас вернётся, направился в свой кабинет.
    «- Это сон, - «высвечивалось» у меня в голове, когда я остался один на один с так покорившим меня Доджем. - Но даже если и сон, то он мне чертовски нравится».
       Лиланд вернулся где-то через 10 минут, держа в руках тонкую прозрачную папку и ручку. Уже подойдя ко мне, он вытащил из этой папки документ, который оказался договором о продаже. Все печати и подписи Лиланда (в том числе и об оплате) были поставлены, не хватало только моей подписи.
     - Ты уверен, что потом не будешь жалеть об этом? - на всякий случай осведомился я, глядя на него, уже держа в руке переданную мне ручку.
     - Полностью уверен, - подтвердил тот, кивнув.
       Когда все формальности были уже улажены, мой клиент вернул документы в папку и, вручив мне ключи от теперь уже моей машины, сказал:
     - Поздравляю. И ещё раз спасибо.
       Я действительно долго не мог поверить в то, что всё это происходит на самом деле. Совсем недавно я окончил университет, сдав все необходимые экзамены, получил соответствующие документы от юридической коллегии, прошёл стажировку, а несколько часов назад выиграл свой первый процесс и вот теперь я стою перед автомобилем своей мечты, ставшим платой за свою работу. Кажется, что всё это слишком хорошо, чтобы быть правдой, но это она. Говорят, после университета начинается новая жизнь. Что ж, добро пожаловать.

***
    «- Если у него есть такая цель, то он найдёт способы, чтобы её добиться»
       Да, с того разговора в автосалоне прошло уже чуть больше года, но я всё ещё не могу забыть его. В тот день мне вспомнилась наша пара по уголовному праву. Наша одногруппница спросила Мадерса, какими, на его взгляд, качествами должен обладать настоящий адвокат. Тот ответил, что за 29 лет стажа его мнение на этот счёт кардинально поменялось и теперь необходимыми стали наблюдательность, изворотливость, артистизм, логическое мышление, быстрая обучаемость, хорошая общая эрудиция, отсутствие физической и моральной брезгливости, выносливость (готовность и способность не спать ночами), организованность, отличная память и, конечно же, знание законов и умение чётко и грамотно формулировать свою мысль.
       Я думал, только мы с Люком это заметили, но оказалось, что нет: на лице задавшей этот  вопрос Линн Дэвис невооружённым взглядом было видно замешательство, словно это было совсем не то, что она ожидала услышать. Ларс Мадерс тоже это уловил.
     - Что-то не так, мисс Дэвис? - поинтересовался он, глядя на нашу одногруппницу как-то по-отцовски.
     - Нет, всё в порядке, - ответила та как-то неуверенно. - Просто я всегда думала, что на первом месте в этом списке стоит знание законов, потом совесть, принципиальность, стремление к справедливости...
     - Ах, это, - небрежно бросил наш преподаватель. - Насчёт совести и принципиальности... Есть две категории людей:  первым эти качества, безусловно, помогают жить и работать, добиваться желаемого... А вторым они только мешают, став балластом. Вот ко второй категории я и отношусь. Я знаю очень многих людей, которые со временем перешли из первой группы во вторую, и не знаю ни одного, кто сделал бы обратное. Но всё же я надеюсь, что вы останетесь в рядах первых. А если нет — добро пожаловать, - подытожил Мадерс, беззлобно улыбнувшись.
       После этих слов аудитория погрузилась в непробиваемую тишину: все обдумывали услышанное. В том числе и я.
     - А он прав, - заметил вдруг полушёпотом Люк. - В этом плане тебе, конечно, будет сложнее.
     - В каком именно? - уточнил я.
     - Ну ты слишком принципиальный.
     - Я не считаю, что это настолько плохо, - признался я, глядя в глаза своему другу.
    - Если хочешь чего-то добиться, то это может помешать. Уже поверь. У меня есть живой пример.
    - Ричард, - догадался я.
    - Именно. Мы говорили с ним об этом. Он сказал, что, конечно, были случаи, когда его клиенты либо были действительно не виновны, либо у них попросту не было другого выхода, кроме как сделать то, в чём их обвиняли. А в остальном, - Люк разводит руками, - и мой отец, и судьи прекрасно понимали, что его клиенты виновны, но всё равно защищал их. Причём, очень удачно.
     - И как ты к этому относишься?
     - Нейтрально. Даже больше скажу: я его уважаю. И не только потому, что он — мой отец (хоть и не родной, но всё же), но и потому, что всего, что у него есть, он добился сам. Он купил дом, который некоторые даже снять не могут; он купил машину, даже на бампер от которой многим людям пришлось бы копить минимум полгода; он смог отправить свою дочь учиться в Оксфорд. А всё потому, что он поставил себе цель, понимаешь?
     - Ну да. Чтобы его семья не жила так же дерьмово, как жил он в детстве, - вспомнил я сказанные несколько лет назад Люком слова.
     - В точку. И он сдержал своё слово И, знаешь, я бы на его месте поступил бы точно так же. Я не говорю отказываться от всех своих моральных принципов, но, по крайней мере, от некоторых можно.
       С этими словами Люк вырывает из своей тетради чистый лист и протягивает его мне.
     - Есть ситуации, - начал он, - когда от них действительно лучше отказаться. Представь, что этот лист — это те самые некоторые моральные принципы.
    - Ну да, скомкать и выбросить, - озвучил я недосказанную мысль своего друга.
    - Именно.
    - А если я откажусь?
    - А ты представь, что у тебя нет выбора. То есть, он, конечно, есть, но он тебя не устраивает, ты не можешь его принять, не можешь этого допустить. Например, вспомни, период с 89го по 93й.
       Как по щелку пальцев в моей голове ожили эти воспоминания — годы борьбы Виктории с лейкозом. Я прекрасно понимал, что имеет в виду мой друг.
     - Рак — это ведь не только очень опасно, - продолжал он, - но и очень дорого. А теперь представь, что у твоей семьи не было бы денег, чтобы оплатить лечение сестре, но ты бы уже был адвокатом. И тут какая-нибудь богатая сволочь (убийца, наркоторговец или кто бы то ни было ещё - выбирай сам) предложила бы тебе за защиту в суде своих интересов и своей свободы сумму, которая могла бы спасти Викторию, - говорит Люк, глядя мне в самую душу.
     - Ты же прекрасно понимаешь, что я бы согласился,- напоминаю я. - И это касается не только Виктории, но и родителей, Нейтана. Или если бы помощь понадобилась тебе или Никки или Шону...
     - Воот, - удовлетворённо произносит мой лучший друг. - Об этом я и говорю.
       Я снова смотрю на протянутый мне тетрадный лист и, взяв его, говорю, взглянув на Люка:
     - Знаешь, я не верю в Бога, но, общаясь с тобой, я начинаю верить в Дьявола.
     - Пфф, я уже давно понял, что он реален.
       Я лишь развёл руками:
     - Как юристу, мне нужны доказательства.
       В ответ Люк кладёт руки мне на скулы и поворачивает мою голову к окну, в стекле которого я вижу наше с ним отражение.
     - Он в каждом, - мой друг отпускает меня и кивает в сторону наших одногруппников, - из здесь присутствующих. И ты это прекрасно понимаешь.
       Я молча кивнул. С его аргументом про «некоторые ситуации» я был абсолютно согласен. Вернув на мгновение взгляд к вырванному тетрадному листу, я тут же комкаю его и прямо со своего места бросаю в стоявшую у двери урну.
     - А ты? - спрашиваю я Люка.
     - А мои уже давно там.

       Да, кажется, это было так давно. Столько всего произошло за эти 6 лет: выздоровление Виктории, окончание университета... но радость была недолгой. В декабре 1994 пропал Нейтан. Не было ни единой зацепки, куда он мог уйти и зачем. В его университете тоже никто ничего не знал. Мы заявляли в полицию, расклеивали по городу объявления, привлекали к поиску добровольцев, но результата не было. И тогда в нас всех началась ожесточённая борьба страха и надежды, не прекращающаяся до сих пор: страх из-за того, что с ни что-то случилось и надежда на то, что он всё же в порядке и скоро вернётся. Я помню, как боялся, чтобы с моей матерью не случилось того же, что и с биологической матерью Люка: чтобы она не сошла с ума от ужаса и бессонного ожидания возвращения сына. Но также я помню, как ненавидел и до сих пор ненавижу себя за всё сказанное плохое, но несказанное хорошее, за неуделённое время, неоказанную помощь... Проклинать себя, надеяться на лучшее, ждать, следить за каждым выпуском новостей по телевизору, по радио, в газетах, всеми силами помогать и поддерживать родителей и Викторию, цепляться за каждую возможность узнать хоть что-нибудь о местоположении брата — это всё, что мне оставалось делать. Вот уже почти три года...
       Как бы то ни было, но Ричард был прав: жизнь действительно продолжается. И так же, как и в июне 89го, так же, как и в марте 91го — нужно жить дальше. Как бы тяжело ни было. Так же, как и тогда, мне есть, ради кого держаться: у меня есть семья и... Анджела. Нет, я не отбивал девушку у родного брата. В начале февраля 1992 они расстались. Первый день Нейтан, конечно же, был разбит, но быстро взял себя в руки. А Анджела... Она всё-таки смогла поступить на юридический факультет Университета Майами. Я до сих пор помню ту нашу встречу возле аудитории.
       В тот день я задержался у Виктории и опоздал на первую пару. Уже приехав в Университет, я прекрасно осознавал, что спешить уже нет смысла, так как до конца пары оставалось около двадцати минут. И вот, уже идя по коридору к аудитории, где должна быть следующая пара, я вдруг слышу позади себя быстрые шаги и женским голосом до меня доносится:
     - Подожди, подожди!
   «- Что за...? - пронеслось у меня в голове. - Нет, этого не может быть, это... Коридор, опоздание, просьба подождать... Неужели... Да, точно, это сон! Мне 17 лет, я ученик выпускного класса и этот автобус, болезнь сестры, смерть Райана и Шона... - всё это мне просто приснилось! Сейчас я обернусь и познакомлюсь с самой потрясающей девушкой в мире!»
       Я резко оборачиваюсь и вижу стоявшую передо мной и смотрящую на меня безумными глазами... Анджелу.
       ЧЁРТ!!! Значит, это... Да, Эндрю, пора проснуться. Давно пора.
       Видимо, заметив перемены в моём лице и взгляде, Анджела осторожно поинтересовалась:
     - Эм, что-то случилось? Ты ожидал увидеть кого-то другого?
       Признав, что всё это — реально, я слегка улыбнулся и, встретившись взглядом со своей будущей коллегой, ответил:
     - Всё в порядке.. Просто кое-что вспомнил. Ну а ты, - решил я сменить тему, - тоже опаздываешь? Или прогуливаешь?
     - Я не прогуливаю, - замявшись от смущения, заявила Анджела после чего добавила: - Просто я забыла, что сегодня нам нужно было приходить ко второй паре и пришла к первой.
     - Значит, у нас ещё есть свободное время.
       Оставшиеся до звонка минуты мы решили провести в кафетерии нашего университета. Слово за слово, завязался довольно пряный разговор. Имевшегося у нас времени мне хватило, чтобы заметить, как сильно изменилась эта девушка за какие-то там полтора года. И если раньше она болтала почти без умолку, то теперь она говорила не так много, но по делу. Да и сама речь её стала как-то спокойнее, богаче. Анджела оказалась очень интересным собеседником. И даже её эмоциональность скорее играла в её пользу, нежели мешала.
       Я не хотел, чтобы эта пара заканчивалась, но, увы, звонок нарушил нашу идиллию, заставив разойтись по разным аудиториям. Разойтись, чтобы потом встретиться вновь. Не думал, что я ещё когда-нибудь буду так ждать встречи с кем-либо, но я действительно считал минуты до окончания пары. Я хотел видеть Анджелу, слышать и слушать её... Я начал ловить себя на мысли, что я хочу быть с ней. Как позже выяснилось, это желание было взаимным. И мы его воплотили. Вот уже четыре с половиной года мы живём в найденном мной по объявлению в газете просто покорившем нас доме номер 1811 на Юго-Западной 2й Корт. Правда сейчас с нами живёт ещё и Виктория. Отец уехал по работе в Орегон, а мама сейчас у своей сестры Вероники в Атланте. И я, и Виктория прекрасно понимали, что им обоим нужно уехать на какое-то время, чтобы хоть на чуть-чуть отвлечься от исчезновения Нейтана. Если это вообще возможно.
       Но как бы там ни было, пока родителей нет в городе, мы с радостью отдали одну из комнат Виктории. К тому же, от нашего дома дорога к школе, в которой она учится, занимает меньше времени и это довольно удобно. Но сейчас выходные. Заслуженный отдых. И не только у Виктории. Вчера мною был выигран очередной процесс. Права проходил он в Нью-Йорке, где мою клиентку и поймали. И вот теперь — домой. Уже приехав в Майами, я вдруг с сожалением вспомнил, что, кроме как домой, мне и ехать-то некуда. Полтора года назад Люк вместе с семьёй переехали в Лос-Анджелес. До сих пор, не могу забыть тот день, когда он уезжал и то сдавливающее чувство опустошённости. Наверное, именно это ощущали Элвис и Шеннон тогда, в мае 81го. Да, есть ощущения, которые лучше никогда не испытывать. Потеря близкого человека — одно из них (даже если речь идёт не о смерти).
       Нет, хватит. Нужно отвлечься. Переключив всё внимание на дорогу, я вдруг замечаю стоявший возле магазина одежды автомобиль. Казалось бы, мало ли в таком огромном городе, как Майами, машин, но именно эта выделялась среди остальных. Она казалась мне знакомой. Припарковавшись неподалёку, я подошёл поближе. Марка, модель, цвет, но главное — номера. Да, прямо передо мной стояла «истеричка» Шона. Вот только одно но: автомобиль был абсолютно цел: не было ни всех тех жутких вмятин, ни царапин, словом — ничего, что могло бы напомнить о той ужасной аварии, в которую попал Бонак незадолго до своей смерти. Грандиозная работа.
     - Могу я чем-нибудь помочь? - услышал я позади себя женский голос.
       Обернувшись, я сразу же узнал то, кому он принадлежал. Стоявшей в паре шагов от меня стройная девушка среднего роста, с длинными русыми волосами и серо-зелёными глазами была Киара Бонак — младшая из сестёр Шона. Единственный член семьи, кто продолжал поддерживать с ним отношения до самого конца. Надо же, как она выросла.
     - Нет, я просто немного очарован этой машиной, - ответил я, глядя на Киару.
     - Она не продаётся, - бросила та, открывая дверь и садясь в салон.
     - Я не собирался её покупать, - говорю я, снова оглядывая «истеричку». - Я имею в виду колоссальную работу, которую проделали, чтобы восстановить этот автомобиль.
       Услышав это, сестра моего друга вновь посмотрела на меня, видимо, пытаясь вспомнить, кто я и откуда знаю об аварии.
     - Ты знал его? - осведомилась она, не сводя с меня слегка прищуренных глаз.
     - Более чем. Мы были друзьями.
       Взгляд девушки на мгновение помрачнел, но она быстро «пришла в себя».
     - А ты Эндрю, да? - спросила Киара, протягивая мне руку.
     - Да, - кивнув, ответил я и пожал её. - Ну так, - начал я, указав кивком на передний бампер «истерички», - расскажешь, что за магия? Кто этот автомобильный пластический хирург?
     - А, это. Это мой Джекки. Он правда волшебник по части ремонта машин. Сказал, что раз он родился в гараже, значит, наверное, это его судьба, - улыбаясь, объяснила Киара, после чего полезла в бардачок и, взяв оттуда визитку, отдала её мне. - Единственное, что у него дерьмово получается — это реклама. Но раз ты видел, в каком состоянии была эта машина, то дополнительная реклама тебе, думаю, не нужна.
     - Это точно, - согласился я, посмотрев на визитку, с одной стороны которой было написано: «Автомастерская Ройстона. Новая жизнь Вашего автомобиля», а на другой был записан телефон, адрес и имя владельца этого автосервиса. - Спасибо, - говорю я, положив визитку в бумажник, - буду иметь в виду.
     - Обращайся. Ладно, мне пора. Всего хорошего.
     - Да, тебе тоже, - ответил я, после чего Киара завела машину и уехала.
       Когда машина уже скрылась из виду, я почти сразу вспомнил Шона, его смерть, похороны... Я вспомнил Вейл, наших одноклассников... Прошло 8 лет. Уже 8 лет? Всего 8 лет? Хотя какая разница? Они прошли. Нужно идти дальше.
       Понимая, что здесь мне делать больше нечего, я сел в машину и направился туда, куда хочется возвращаться снова и снова. Туда, где ждут и скучают — домой.

***
       Вот он — дом. Два этажа, гараж, двор с бассейном, центр города, но главное — уют.
       Уже подъезжая к дому, я заметил, что свет в окнах не горит. Когда же я зашёл, то по ушам ударила тишина. Как же непривычно. Однако, поднявшись на второй этаж, я услышал голос Анджелы и шум воды. Да, она любит петь в душе, но надо отдать ей должное: голос у неё действительно шикарный. Поставив сумку на пол, я сел на кровать, наслаждаясь песней. Это была «Потому что ночь» Патти Смит. Через какое-то время шум воды стих и вот, спустя считанные минуты ручка поворачивается, дверь открывается, и... прелестное исполнение а капелла прерывается криком ужаса.
     - Прости, - спокойно говорю я, слегка зажмурив глаза от громкости. - Я не хотел тебя напугать.
       Анджела, тем временем, чуть отдышалась и, всё ещё придерживая руками полотенце, в которое была «одета», перешла в наступление:
     - Энди, блин, какого чёрта? Ты хоть представляешь себе, насколько ты меня напугал? А если бы я... Если бы я заикаться начала? Кому нужен заикающийся адвокат? Или если... Чёрт, просто представь себе: я знаю, что мой муж уехал по работе в другой штат, и вдруг, выйдя из душа, я замечаю, что в нашей спальне кто-то есть! Да я...
       Анджела не успевает договорить, потому что, встав с кровати, я подошёл ближе и, приобняв её за талию, тихо заверил:
     - Всё хорошо, Энджи. Я вернулся, я здесь, перед тобой. Ничего страшного ведь не случилось.
     - Да, - согласилась она, посмотрев мне в глаза, после чего, прижавшись ко мне, призналась: - Просто любая девушка на моём месте испугалась бы. Обещай больше меня так не пугать, хорошо? Пожалуйста.
     - Хорошо. Но, думаю, если бы я зашёл к тебе в ванную, ты бы испугалась ещё больше. К тому же, ты так здорово пела, что я просто не мог себе позволить прервать это.
     - Ты... ты всё слышал? - переспросила Анджела, посмотрев на меня, сгорая от смущения, как будто она действительно сделала что-то ужасное или глупое, а я это увидел.
  «- Возьми мою руку на закате солнца, - повторил я строки из спетой своей женой песни. - Я не обижу тебя, не обижу тебя...»
     - Блин, - ещё больше смутившись, Анджела уткнулась головой в мою рубашку.
     - Да ладно тебе. У всех должно быть хобби. Кстати, - спохватился я, - насчёт хобби. А где Виктория?
     - Она ещё днём пошла гулять вместе с Эстер. Сказала, что они собираются пойти в кино на тот новый фильм с Энтони Хопкинсом и Алеком Болдуином.
   «- Эстер, - вспомнил я. - Та девочка, которая хрюкает, когда смеётся и смущённо отворачивается, едва только я ловлю на себе её взгляд».
     - Ну раз там играет Хопкинс, то не удивлюсь, если Виктория пойдёт на повторный сеанс, - предположил я, после чего добавил: - Просто я хотел предложить ей съездить в Нью-Йорк. Она отлично рисует, так что думаю, ей будет интересно побывать в Музее современного искусства на Манхеттене или в Метрополитене. Но я надеюсь, ты составишь нам компанию. Тогда эта поездка будет просто великолепной.
     - С радостью! Я ещё никогда не выезжала за пределы Майами, не говоря уже о других штатах, - сообщила Анджела, в глазах которой появился тот самый огонёк, искорка восторга.
     - Вот и отлично. Значит, нужно будет сказать об этом, когда Виктория вернётся и просто выбрать дату поездки.
     - Здорово! Думаю, твоей сестре очень понравится эта идея.
     - Надеюсь. Выходные нужно проводить не только с удовольствием, но и с пользой. И, кстати, насчёт удовольствий, - начал я, после чего мы с Анджелой словно прочитали мысли друг друга, поцеловались со всей той страстью, что накопилась за время нашей разлуки из-за работы. Страстью, которая очень быстро захватила нас обоих без остатка. Вот только властвовать ей оставалось недолго. Как только острые ногти Анджелы впились в мою спину, я вдруг услышал, как звонит мой телефон.
      Чёрт!!! Чтоб вас... Ладно... я спокоен.
     - Блин, так не вовремя могут звонить только родители, - заметила Анджела, пока я, понимая, что удовольствие всё равно уже сбито, пытался найти в своей сумке телефон.
     - Или с работы, - напомнил я, после чего, наконец, ответив на звонок, услышал:
     - Мистер Гордон? - донёсся на том конце провода мужской голос с лёгкой хрипотцой. - С Вами говорит сержант Сеймур Берр.
   «- Полиция? Пожалуйста, блин, скажите, что вы нашли моего брата, что с ним всё в порядке, просто он что-то натворил и нужно его забрать из отделения! - уже чуть ли не взмолился я. - Да я хоть в Антарктиду за ним приеду!»
       Но все мои надежды были безжалостно убиты всё тем же абонентом:
     - Я звоню по поводу Виктории Гордон, - продолжил сержант, добив меня. - Вы можете сейчас приехать? Понимаю, что время позднее, но...
     - Говорите адрес! - не дал я ему договорить.
       Узнав, куда нужно ехать, я оделся и, взяв ключи от машины, направился к выходу.
     - Что-то серьёзное? - обеспокоенно спросила наблюдавшая за всем этим Анджела, когда я уже открыл дверь.
     - Да. Ты даже не можешь представить, насколько, - ответил я, после чего чуть ли не выбежал из дома.
       И тогда, и сейчас — я должен был быть с ней.

***
       Как бы мы того ни хотели, но не все наши надежды сбываются. Я, например, надеялся, что больше моя сестра не окажется в больнице, но, увы...
       Когда, приехав в Больницу Университета Майами, я нашёл указанный Берром кабинет, увиденное на мгновение меня парализовало. Да, моя сестра была жива и это не могло не радовать, но в остальном... синяки, ссадины, разбитая губа, порванная одежда, шок. Здесь и говорить ничего не нужно — только законченный идиот не поймёт, что произошло.
       Не успел я толком зайти в кабинет, как Виктория сорвалась с кушетки и подбежала ко мне, уткнувшись заплаканным лицом в мою помятую рубашку и вцепившись в неё дрожавшими руками. Она всё ещё плакала, её всю трясло.
     - Мы не смогли дозвониться до родителей девушки, - сообщил звонивший мне сержант, переводя взгляд с Виктории на меня.
     - Да, они сейчас за пределами штата, - объяснил я, обняв сестру.
       Я понимал, что нужно выяснить как можно больше о случившемся, но в то же время осознавал, что говорить об этом сейчас, при Виктории... — это ещё больше травмирует её, а этого я, разумеется, не хотел.
     - Викки, - обратился я к сестре и, когда она посмотрела на меня, продолжил, - пожалуйста, подожди в коридоре.
       Судя по взгляду, Виктория прекрасно поняла, что я имел в виду. Мне не нужно было объяснять, зачем именно я попросил её выйти. Кивнув, она направилась к выходу из кабинета, придерживая рукой ремень своей надорванной джинсовой юбки.
   «- Каким же надо быть уродом, - думал я, проводив сестру взглядом, - чтобы это сделать? Вообще даже в мыслях допустить».
       Когда же дверь за Викторией закрылась, я расспросил Берра и стоявшего рядом с ним психолога, что они узнали о произошедшем. Информации было, мягко говоря, немного. Всё это произошло прямо на улице, во дворе одного из жилых домов. Полицию вызвали жильцы стоявшего неподалёку дома, но было уже поздно. Результаты проведённого медицинского освидетельствования только подтвердили опасения. По словам психолога, самих нападавших Виктория описать не смогла: она была в таком шоке, что едва могла говорить. В общем, не густо.
       Когда я уже вышел из кабинета, моя сестра всё ещё сидела в кресле у окна, глядя в пол и вцепившись пальцами в сидение. Подойдя ближе, я обратился к ней негромко, чтобы не напугать:
     - Викки, поехали домой.
       Виктория посмотрела на меня и на её разбитом лице появилась еле различимая улыбка.
     - Ты так быстро, - заметила она.
     - Да, им не очень многое удалось выяснить. К тому же, я не хотел оставлять тебя одну. Особенно сейчас.
     - Спасибо, - едва слышно произнесла Виктория, после чего встала с кресла и мы направились к выходу.
       Мы шли медленно: я  - чуть поддерживая под руку сестру, она — обхватив руками низ живота. Но не успели мы пройти и половину пути, как позади нас послышался звук открывающейся двери, почти сразу после чего в нарушенной тишине раздался голос сержанта Сеймура Берра:
     - Ещё есть возможность передумать, мистер Гордон. Пока ещё не поздно.
       Остановившись, я обернулся и спокойно ответил:
     - Нет, спасибо. Это окончательное решение.
       Берр лишь развёл руками:
     - Что ж, я предупредил. Надеюсь, Вы осознаёте свою ответственность и  учитываете возможные последствия своего решения.
     - Да. Более чем.
       Пожав плечами, этот человек вернулся в кабинет. Да, он не дурак - он всё понимает.
     - О чём он говорил, Дрю? - донёсся до меня слабый голос Виктории, смотревшей на меня с явным недоумением.
     - О том, что я отказался подавать заявление о... случившемся.
     - Отказался? - словно не веря услышанному, переспросила сестра.
     - Ага, - подтвердил я, всё ещё глядя на дверь того самого кабинета, после чего, посмотрев на Викторию, спросил: - Они ведь не закрывали тебе глаза, да?
     - Не закрывали.
     - Вот именно. Такое ведь сложно забыть? Значит, ты их запомнила и сможешь описать. То есть, они понимают, что ты сможешь обратиться в полицию и не сделали ничего, чтобы этому помешать. Получается, что полиции они не боятся, а это может означать, что, либо у них есть связи в полиции, либо они сами оттуда.
       После этих слов в глазах моей младшей сестрёнки как по щелчку пальцев снова появился страх, ужас. Она действительно не хотела верить в то, что я только что сказал.
     - Пожалуйста, - попросила Виктория вновь начавшим дрожать голосом, - пойдём отсюда.
     - Да, с радостью.
       За всё то время, пока мы ехали домой, Викки не проронила ни слова. Она кусала разбитые губы и смотрела даже не в само окно, а как будто сквозь него — куда-то очень далеко, куда, возможно, она хотела бы убежать от всего, что с ней произошло. Жаль только, что это невозможно.
       Глядя на сестру, я сразу вспомнил, как ещё в 78м Стюарт Хоггс получил прибавку к зарплате и осуществил мечту своих детей - Элвиса и Шеннон: повёл их в цирк. Шеннон была очарована животными, а Элвиса просто покорили клоуны и их трюки.
   «- Ты представляешь, - делился восторгом он, - один из клоунов вытягивал из рукава цветные платки и их было так много, как будто они никогда не закончатся! Он тянул и тянул! Это было так здорово!»
       Видя, что те два подонка сделали с моей сестрой, я понимаю, что я с радостью повытягивал бы из них кишки. С радостью и лёгкостью. Тянул бы и тянул. Вот только одно но: чтобы найти их, мне, в первую очередь, нужно узнать, как они выглядят. Необходимо, чтобы Виктория их описала. Но не сегодня — и так слишком серьёзная травма. Нужно пережить этот день, эту ночь... Я рядом, Викки. Я с тобой. Мы справимся.

***
       Позади. Этот ужасный день и не менее кошмарная ночь позади. Вот только они ещё долго будут напоминать о себе шрамами. И не только на теле.
     - Энди, - доносится до меня тихий нежный, но в то же время немного взволнованный голос Анджелы.
     - М? - отзываюсь я, с трудом открыв глаза.
     - Тебе кто-то звонит, - сообщает моя девушка, передавая мне мой телефон.
       Едва только я успел ответить на звонок, как на том конце провода раздался такой знакомый и почти родной голос:
     - Доброе утро, Флорида! - поприветствовал меня мой лучший друг. Люк, блин, как же я рад тебя слышать.
     - Доброе утро, Калифорния, - прогоняя остатки сна, отвечаю я.
     - Блин, ты просто не поверишь, кто приедет в Майами со дня на день.
     - Дай угадаю.
     - Я, - подтвердил моё предположение Люк, почти сразу после чего я услышал его смех.
     - Это здорово, - признаю я, - правда.
     - Ну да. Тем более, что у меня для тебя новость.
     - Хорошая или плохая?
     - Это уж ты сам решай. Как по мне, так она и хорошая, и плохая одновременно. Ладно, мы сейчас в Оклахоме, так что думаю, сегодня вечером уже будем в Майами. В крайнем случае, завтра утром. Я позвоню, когда мы уже будем во Флориде.
     - Буду ждать. Адрес тот же.
     - Вот и отлично.
       Когда гудки в трубке уже оповестили о том, что вызов завершён, я отложил телефон и огляделся: Анджела ушла, дверь была открыта.
       Да, надо вставать. Хотя я и не спал толком. И не только я. Виктория смогла заснуть только под утро. А мне не давали покоя мысли о том, как убедить её описать нападавших, но при этом как можно меньше ей навредить. Это будет нелегко. Но «нелегко» не значит невозможно. В любом случае, нужно что-то делать.
       Когда я, уже приведя себя в порядок и одевшись, решил зайти к сестре, то обнаружил, что комната пуста. Уже спускаясь на первый этаж, я увидел, что Виктория и Анджела сидят у бассейна, обнявшись. Обе они сидели спиной к дому и дверь была не заперта. Пока я медленно шёл к ним, до меня доносились обрывки их разговора.
     - Конечно, я не буду отрицать, что это ужасно, что это очень сильный, болезненный удар, но тебе повезло: у тебя есть Энди. Так же, как и мне в своё время повезло, что у меня есть Нейтан.
       После этих слов моя сестра взволнованно посмотрела на мою жену.
     - Нет, - ответила та на немой вопрос Виктории, - не было. Нейт всегда провожал меня до самого дома. Это было очень кстати, учитывая, в каком районе я жила и какие парни проявляли ко мне... интерес. Так что думаю, если бы не он, то я бы могла сказать, что я понимаю, каково тебе сейчас.
     - То, что он ушёл — это тоже удар, - заметила моя сестра, после чего спросила: - Ты скучаешь по нему?
     - Как по парню — нет. Уже нет.
     - А как по человеку?
     - Сложно сказать. Мы проучились вместе четыре года, полтора из которых встречались, но я поняла, что так и не узнала его как человека. Это был... своего рода жизненный урок: знать что-то о человеке и знать его самого — это не одно и то же. Хотя, конечно, я волновалась за него, когда он пропал. И я всё ещё надеюсь, что он жив, что у него появилась девушка, с которой он счастлив и которая счастлива с ним. Так же, как и я сейчас счастлива с Энди.
       Даже не могу передать, как чертовски приятно мне было это слышать.
     - Не помешаю? - поинтересовался я, выходя к Виктории и Энджи на лужайку.
     - Нет, конечно, - улыбнувшись, ответила сестра. Я обратил внимание на её лицо. Даже не из-за следов вчерашнего нападения, а из-за взгляда: губами она улыбалась, а в глазах боль и страх.
     - Ты ведь сегодня не работаешь? - спросила Анджела, собирая волосы в хвост.
     - Нет. В ближайшее время я не буду брать работу.
     - Даже, если тебе предложат очень большие деньги? - не унималась сестра.
     - Что бы там ни предложили, Викки. У меня сейчас есть дела поважнее. А вы? - обратился я к сестре и Анджеле. - Какие у вас планы?
     - Я хочу поехать к родителям и сестре: пообщаемся и, если понадобится, — помогу чем-нибудь. К тому же, нужно ловить моменты, пока я ещё не загружена работой, - призналась моя жена, проведя рукой по воде.
     - А я сегодня дома посижу, - сообщила Виктория, глядя куда-то в сторону.
       Я понимал, почему она не хочет пригласить Эстер или поехать к ней. Во-первых, о таком вряд ли захочется рассказывать. А, во-вторых, по словам Виктории, родители Эстер позвонили той, когда они были в кино и сказали, что её бабушке снова стало плохо. Мистер и миссис Росс забрали дочь прямо посередине сеанса и отвезли к бабушке. Эстер и Виктория договорились, что та расскажет потом, чем закончился фильм. Но... всё пошло не так.
     - Дрю, - вырвав меня из размышлений голос сестры, - родители звонили. Сказали, что в пятницу уже приедут.
     - Это хорошо, - обрадовался я, но заметил, что Виктория эту радость не разделяет.
     - Да, но... это ведь не заживёт до пятницы. И ты мог бы...
     - Да, я понял. Не говорить им о случившемся, - догадался я. - Но ты же знаешь, что они вовсе не глупые. Более того, у мамы чутьё. Она сразу заметит, что с тобой что-то не то.
       Выданная вместо ответа тишина была знаком того, что Виктория была согласна с услышанным. Она лишь кивнула.
     - Ничего, мы что-нибудь придумаем, - заверил я сестру, глядя ей в глаза. - Вот увидишь.
     - Да. Спасибо. Знаешь, давай поедем к нам домой? Мама говорила, что уборка помогает отвлечься от проблем. К тому же, за то время, пока я живу здесь, а родители в отъезде, там наверняка уже скопилась пыль. Да и вообще...
     - Хорошо. Поедем.
     - Но сначала — завтрак, - скомандовала Анджела. - Пока вы спали, я приготовила лазанью.
     - Я буду полным идиотом, если пропущу это, - признался я, после чего, поднявшись с лужайки, подал руку Виктории и Анджеле.
     - А этого ведь нельзя допустить, - решила мне подыграть Энджи.
     - Ни в коем случае.
       Да, сейчас нужно использовать любую возможность отвлечься от произошедшего. Впереди самое сложное. Но ничего. Мы справимся.

***
       Полчаса, час, два часа... Когда ты занят, ты действительно не замечаешь, как летит время. Так и сейчас: когда мы закончили уборку, на улице уже начало смеркаться, а дом просто сиял.
     - Вроде бы, всё, - подытожила Виктория, когда мы сидели на диване в гостиной. Вот только ни в голосе, ни во взгляде радости не было — только едва уловимая тревога.
     - Да уж. Но тебе ведь это не помогло, я прав?
       В ответ сестра лишь кивнула.
     - Всё равно они... это не выходит из головы. Я не знаю, что делать.
     - А я знаю, - заявил я и, посмотрев на Викторию, объяснил: - нужно найти тех уродов. Но мы оба прекрасно знаем, что для этого нужно описать их.
     - Нет, - замотала головой Виктория. - Я пытаюсь вообще не думать о них, обо всё этом! А так мне нужно будет ещё и сосредоточиться на этом! Ни за что! - заявила она, выронив бутылку с моющим средством схватившись за голову. - Давай поедем домой, пожалуйста!
       Да, ещё слишком рано: нужно было подождать, пока она хоть чуть-чуть придёт в себя после случившегося. Но и затягивать нельзя. В любом случае нужно что-то делать.
     - Хорошо, - говорю я, поднимая упавшую бутыль, - поедем. Но пока мы ещё не ушли, мне нужно забрать кое-что из своей комнаты. Ты можешь подождать меня здесь? Это не займёт много времени.
     - Да, я пока... соберу тут всё, - тихо ответила Виктория, ещё раз оглянув гостиную.
     - Договорились.
       Встав с дивана, я направляюсь на второй этаж. Вот только не в свою комнату, а в комнату Нейтана.
       На столе всё ещё стоит та самая коробка.
       Через месяц после того, как пропал мой брат, позвонили из университета, в котором он учился и попросили освободить его комнату в студенческом общежитии. Сказали, что когда Нейтан вернётся, они восстановят его в составе учащихся и предоставят другую комнату, но а до тех пор... Собирать вещи поехал я. Всё, что принадлежало моему брату, я бережно сложил в картонную коробку.
       Я точно знал, что ищу. Почти сразу из коробки был извлечён тюбик тонального крема. Я видел у Нейтана несколько шрамов, которые он замазывал этим кремом, чтобы не давать маме лишний повод для беспокойства.
   «- Это ведь не заживёт до пятницы», - эхом отозвались у меня в памяти слова сестры.
       Глядя на эту упаковку тонального крема, я понимал, что это — идеальный вариант. Был бы. Увидев его дату изготовления, я замечаю, что срок годности истёк ещё в 95м — через год после исчезновения брата. Что ж, тогда нужно придумать что-нибудь ещё.
       Когда я уже спустился в гостиную, Виктория сидела в кресле и смотрела на деревянную рамочку, стоявшую на полке. В ней была фотография, которую сделали в мае 1994 года. На снимке мы всей семьёй были на пляже. Такие счастливые. Все вместе...
       Видимо, почувствовав на себе мой взгляд, сестра обернулась и всё с той же болью в глазах спросила:
     - Как ты думаешь, он жив? Этим летом ему исполнилось 24?
     - Не знаю, - честно ответил я, посмотрев на фотографию, - но я надеюсь, что с ним всё в порядке.
       Я прекрасно понимал, что лучше сменить тему. Думаю, Виктория тоже это осознавала.
     - Ну, - начал я, нарушив прокравшуюся в дом тишину, - полагаю, мы уже выполнили всё, что планировали. Как ты смотришь на то, чтобы поехать домой?
     - С радостью, - ответила сестра и, оглядевшись, добавила: - Я так привыкла, что мы живём здесь все вместе. Это было так здорово. А потом ты переехал, Нейтан пропал, а теперь родители уехали. Сейчас этот дом кажется каким-то серым, безжизненным. Заброшенным, даже несмотря на всю эту чистоту.
     - Ты же понимаешь, почему я переехал и что родители уехали не навсегда, - напомнил я, посмотрев на Викторию. - Это нужно было. Всем нам.
     - Да, я понимаю. Но всё равно оставаться в этой пустоте совершенно не хочется.
       С этими словами, сестра встала с кресла и, взяв свой рюкзак, направилась к выходу. Я последовал за ней, предварительно бросив ещё один взгляд на ту самую фотографию.
       Такие счастливые... Все вместе...
***
       Перед тем, как вернуться домой, мы заехали в ближайший торговый центр. А точнее, в аптеку и отдел косметики. И везде люди сначала оглядывали с головы до ног Викторию и все эти её «напоминания» о вчерашнем вечере, а затем — меня. При этом, на  меня они смотрели так, словно именно я был причиной всех тех шрамов, ран, синяков... Впрочем, меня это совсем не волновало.
       К счастью, этот поход по магазинам был недолгим и через час мы уже были дома.
       Когда Виктория уже ушла в свою комнату, я принялся искать в своём ящике ту визитку, оставшуюся с 1994 года. А вот её найти было уже труднее. Видимо, я положил её подальше, надеясь, что она мне больше не пригодится. Но, увы, пригодилась.
     - Викки, это я, - некоторое время спустя говорил я, постучавшись в дверь отданной сестре комнаты.
       Долго ждать не пришлось.
       Открыв дверь, Виктория еле заметно улыбнулась и отошла в сторону, пропуская меня в комнату. Зайдя, я почти сразу заметил, что зеркало, стоявшее возле комода, было повёрнуто к стене. Телевизор работал, но звук был выключен. Могло показаться, что он работал только для фона. Впрочем, я здесь не за этим.
     - Викки, ты помнишь миссис Одербах? - спросил я.
     - Ну... - неуверенно произнесла Виктория, видимо, не ожидая такого вопроса и пытаясь содрать корочку с раны на руке, - да. Психолог. Я ведь ходила к ней, когда Нейт пропал. Она очень приятный человек. После тех сеансов мне действительно становилось легче. Немного. А что? Ты что-то хотел?
     - Я уже сделал то, что хотел, - ответил я и, встретившись с недоумевающим взглядом сестры, объяснил: - я записал тебя к ней на приём на завтра. Надеюсь, это поможет.
     - Ну, наверное. Я тоже надеюсь.
     - Викки, - обращаюсь я к сестре, подойдя чуть ближе и глядя ей в глаза, - я бы никогда не сделал того, что может тебе навредить. В этом можешь быть уверена.
     - Да. Я понимаю. Спасибо, - негромко произнесла Виктория, кивнув.
       И снова эта неловкая тишина. Мой взгляд снова зацепился за телевизор. Я узнал этот фильм: это «Винсент и Тео», он о жизни Ван Гога.
     - Интересные у него работы, - заметил я, разбив, наконец, тишину.
       Тоже посмотрев на экран телевизора, Виктория немного смущённо улыбнулась.
     - Не то слово, - подтвердила она и почти сразу после этого улыбка пропала с её лица. Всё ещё глядя на разворачивающиеся на экране действия, моя сестра добавила: - Он очень талантливый. Я ему немного завидую в этом.
     - А смысл? Викки, ты тоже талантливая. И я говорю это не потому, что я твой брат и не для того, чтобы просто поднять тебе настроение, а потому что это правда. Ни я, ни Нейтан не умеем писать стихи, мы не умеем рисовать... Знаешь, когда мы ещё жили в Филадельфии, я попытался нарисовать свою одноклассницу, которая мне очень нравилась. И как ты думаешь, что получилось?
     - Что?
     - Ни черта не получилось. Мы просто вместе посмеялись над этим. Мне даже не было обидно, потому что я прекрасно понимал, что художник из меня... так себе. А твои рисунки, они потрясающие. Я серьёзно.
       После этих слов Виктория словно ожила. Смущённо отвернувшись, она сказала:
     - Спасибо. И не только за эти слова.
     - Знаешь, я не буду говорить, что я всегда буду с тобой, но до тех пор, пока я здесь и до тех пор, пока тебе нужна будет моя помощь, ты можешь на неё рассчитывать.
       В ответ на это сестра просто молча подошла ко мне и обняла. Второй раз за всю жизнь.
     - Энди, - донёсся вдруг из коридора голос Анджелы. - К тебе пришли, - сообщила она, когда, обернувшись, я встретился с ней взглядом.
       У меня были предположения по поводу того, кто это мог быть.
     - Спасибо, я сейчас спущусь, - ответил я своей жене и, уже выходя из комнаты, обратился к сестре: - Всё будет хорошо, - заверил я её.
       Всё будет хорошо.

***
       Спускаясь на первый этаж, я ожидал увидеть полицию, решившую провести со мной или Викторией ещё один разговор по поводу случившегося; органы опеки, заподозрившие что-то неладное из-за моего отказа заводить уголовное дело; родителей, вернувшихся в Майами раньше запланированного...
       Стоявший в гостиной человек разбил напрочь все мои ожидания. Но, чёрт возьми, как же я этому рад.
     - Всё-таки как же здорово, когда есть места, в которые можно и хочется вернуться, - заметил, улыбаясь, Люк Дуглас, когда мы пожимали друг другу руки.
     - Это точно, - не сдерживая радость, подтвердил я. - С возвращением.
     - Спасибо. Надо пользоваться свободным временем. Чёрт его знает, когда оно появится в следующий раз. И не только у меня. В школе Дерека карантин, а у Ирмы плановый отпуск: её героиня тоже покинула штат и на ближайшие 8 серий она свободна.
     - Тебе всё-таки удалось договориться, чтобы ей дали роль?
     - Договориться можно даже с асфальтом, - подметил Люк, сев на диван, - главное, знать, какие рычаги использовать. Но, знаешь, роли Ирма добилась сама. У неё действительно талант.
     - Как раз только что говорили с Викторией о таланте, - вспомнил я. - Но насколько я знаю, в Голливуде одного таланта мало.
     - Да, там надо ещё и уметь себя преподнести, быть наглым, точно знать, чего ты хочешь и быть готовым добиваться своей цели во что бы то ни стало.
       Мне сразу вспомнился тот урок химии в 10 классе и то, во что после него превратилось лицо Мэри Вогарт — конкурентки Ирмы за титул самой красивой девушки школы. Крики, сожжённая щёлочью кожа, почти утраченное зрение... Да, жена моего лучшего друга уже тогда умела «добиваться своих целей во что бы то ни стало». Но на тот момент она ещё не знала, что всё это — зря и королевой выпускного бала ей уже не стать. Какая же всё-таки непредсказуемая штука — жизнь.
     - Энди, - «пробудил» меня голос лучшего друга. - Как же я соскучился по твоему умению «застревать» в своих мыслях.
     - Да уж, - спохватился я. - Ты же знаешь, это у меня бывает.
     - Это точно. Ну, а теперь, собственно, новость. Конечно же, то, что я уехал из этого города вовсе не означает, что я забыл о тебе и о вашей беде. Когда у меня появлялось свободное время, я тут же перевоплощался в поисковую собаку, обнюхивая каждый уголок штата, надеясь узнать хоть что-то о твоём брате. Итак, плохая новость, - объявляет Люк, разведя руками, - я его не нашёл. А ты меня знаешь: я могу не найти человека только в одном случае: если его нет. Так что в Калифорнии твоего брата нет. А хорошая новость в том, что это почти так же полезно, как знать, где он есть.
     - Чёрт, - только и смог произнести я, чувствуя, как огонёк надежды снова колыхнулся.
   «- Его там нет, - повторял я про себя услышанное. - Знать бы, где он есть».
     - Конечно, я понимаю, - продолжал Люк, - что пользы от этой информации не очень много, но всё же это лучше, чем ничего.
     - Это точно. Спасибо, Люк.
     - Надеюсь, это хоть чуть-чуть помогло. Ну а теперь рассказывай, почему у тебя до этой новости был такой вид. Кого мы хороним, блин? - поинтересовался мой лучший друг, но, видимо, осознав, что шутка неуместна, на всякий случай уточнил: - Мы ведь никого не хороним?
     - Пока ещё нет, - ответил я, думая о тех сволочах, что напали на сестру.
     - Но как я вижу, собираешься?
       Я лишь кивнул.
     - Меня не было всего лишь месяц, Люк. Один чёртов месяц, - вспоминал я, проклиная каждую минуту своего отсутствия.
       Люк молча слушал, глядя куда-то в сторону, словно уже понял, что произошло.
     - Ну я так понимаю, речь идёт не об Анджеле? - уточнил он, переведя взгляд на меня.
     - Ага.
     - Даа, дерьмово, - пришёл к выводу мой лучший друг, после чего добавил: - Чем младше жертва, тем опаснее последствия.
     - Спасибо, что напомнил, - достав из кладовой своего мозга сарказм, ответил я.
     - Что делать будешь?
     - Нужно убедить её описать их, но это не так просто, как кажется. Она, конечно, любит раздирать ранки, но её раненную психику я раздирать не собираюсь. Тем более, что она ещё не зажила.
     - Да уж... И спешить опасно, потому что можно сделать только хуже, и затягивать нельзя, потому что можно упустить момент, когда ещё можно помочь. К тому же, эта сволочь может уехать из города и тогда шанс найти его заметно уменьшится.
     - Не уедут, - предположил я. - Незачем. От полиции они скрываться точно не будут.
     - Откуда такая уверенность? - полюбопытствовал Люк, глядя на меня.
     - Они думают, что их не будут искать. У них есть либо деньги, либо связи, либо всё вместе. Иначе они бы сделали всё, чтобы она не смогла их запомнить и описать. Кому захочется попадать за решётку? Особенно за такое преступление.
       Люка аж перекосило после этих слов, будто он представил себе, что с ними могли бы там сделать.
     - Представь, - продолжаю я, - что ты напал на человека. Не важно, с какой целью. Суть в том, что ты его ранил. Сильно. Ты бы оставил потерпевшего в живых, если бы у тебя не было ни денег, ни влиятельных знакомых, которые точно тебе помогут?
     - Ну ты же знаешь, что я могу быть чертовски убедителен, - напомнил мне Люк. - Потерпевший может и не знать, что у меня этого нет. Всё зависит от того, как я буду себя вести.
     - Или если у нападавших не хватит мозгов, чтобы обмануть своим поведением потерпевшего, то они могут просто его запугать, - озвучил я пришедшую только что в голову мысль.
     - Тоже вполне действенный способ, - согласился мой друг и добавил: - Особенно, если жертва и так уже напугана случившимся. Тут и угрозы не нужны: она сама не захочет никому об этом говорить. Кому захочется заново переживать страх?
       Уже сев кресло и запрокинув голову на его спинку, я с ужасом осознавал, что мой друг прав. Даже процесс описания этих уродов будет для моей, сестры не менее травматичным, чем то, что они сделали. Но также я понимал, что это необходимо сделать. Ради её же блага. Единственное, что мне сейчас оставалось — это ждать, пока раны хоть чуть-чуть затянутся. И я говорю не о теле... Не только о теле. Говорят, время лечит. Что ж, вот и посмотрим.

***
       Уже неоднократно слышал, что утро определяет весь последующий день. Надеюсь, сегодня — именно тот случай, потому что это утро прекрасно во всём.
       Мы с Анджелой сидим на кухне, ждём, когда закипит чайник. Тихое, приятное, уютное утро. Всегда бы так.
     - Так твои родители сегодня возвращаются? - уточнила Энджи и посмотрела на меня.
     - Да, - подтвердил я. - Они сказали, что будут в Майами уже к девяти вечера.
     - И Виктория переедет обратно в ваш дом, - с неподдельной грустью в голосе подытожила моя жена, глядя теперь куда-то в сторону. - Жаль. Мы ведь уже так привязались друг к другу.
     - Энджи, она ведь переезжает не в другую страну, не в другой штат и даже не в другой город, а будет, как и раньше, жить в двадцати минутах ходьбы от нас. Да и потом, ты же прекрасно знаешь, что мои родители тебе всегда рады: ты можешь приехать к ним, когда захочешь.
       Услышав это, Анджела лишь улыбнулась и обняла меня ещё крепче.
     - Слушай, у меня есть идея, - сообщила она, после чего слезла с тумбы и отошла  к холодильнику.
     - Я весь внимание, - говорю я и, выключив закипевший чайник, делаю Энджи кофе, а себе — чай.
     - Тебе ничего не нужно купить? Просто, - Анджела возвращается ко мне с листком, который был прикреплён магнитом к дверце холодильника, — я хотела пойти в магазин. Раз уж я пока ещё не работаю.
     - Да так, мелочи, - припоминал я, — Но если хочешь, я могу отвезти тебя.
     - Правда? - оживлённо спросила Энджи. - Это было бы здорово!
     - Конечно. Почему бы и нет?
     - Может, предложить Виктории поехать с нами?
     - Ну, учитывая, что эту неделю она не выходила из дома, то, думаю, небольшая прогулка пойдёт ей только на пользу.
     - Отлично! - радостно вскинула руки Анджела и добавила: - Я скоро вернусь. Хочу сказать ей об этом прямо сейчас.
       С этими словами Энджи сделала ещё несколько глотков своего кофе, после чего, поцеловав меня, направилась к лестнице.
       Надо же... Столько радости практически из ничего. Прямо как маленький ребёнок. Если честно, я даже завидую этой девушке: хочется быть таким же лёгким, жизнерадостным... Только вот не получается. Увы.
       Уже оставшись один, я допивал свой чай и, глядя в окно, думал о родителях и их возвращении, о Виктории, Нейтане, Анджеле, об этом дне... Не знаю, лечит ли время, но то, что оно неумолимо ускользает, я понял уже давно. Каждый день, каждый час, каждая минута, секунда — идёт, уходит. Навсегда.

***
       Наш выбор пал на торговый центр Кокоуолк. Уже купив всё необходимое, мы направлялись в сторону парковки, как вдруг Анджела остановилась, не в силах оторвать глаз от витрины магазина одежды. За ней стоял манекен в платье, почти таком же, какое было у Энджи до того вечера, как наш сосед — Майк Кирсби — и его жена пригласили нас на вечеринку. Кто-то случайно толкнул Анджелу и всё красное вино, которое было в её бокале, оказалось на её платье. Все попытки отстирать его были тщетны — пришлось выбросить. Я помню, как она любила то платье. И вот теперь...
     - Энди, - только и смогла сказать моя жена, всё ещё пожирая глазами витрину, - ты же понимаешь, что это...
     - Ага, - кивнул я, тоже взглянув на объект восхищения Анджелы. - Мы подождём тебя.
       Засияв от радости, Энджи отдала мне свой пакет и зашла в магазин, в то время, как мы с Викторией сели на скамейку: фигура Анджелы существенно осложняла ей выбор и примерку одежды, поэтому и времени ей нужно чуть больше.
       С того момента, как мы остались вдвоём с сестрой, я чувствовал на себе её прожигающий взгляд.
     - Ты скажешь что-нибудь или так и будешь сверлить меня глазами? - поинтересовался я, повернувшись к Виктории.
     - Что ты имел в виду, когда сказал, что не думал, что я соглашусь поехать? - ответила она.
     - Я был удивлён этому. Мне казалось, ты меня избегаешь, - объяснил я.
     - Я избегаю не тебя, а разговоров о том случае.
     - Можешь не переживать, - заверил я, глядя на сестру, - их больше не будет.
       По всей видимости, это было совсем не то, что она ожидала услышать.
     - Не будет? - переспросила Виктория, пребывая в недоумении.
     - Да. В этом можешь быть уверена. Знаешь, среди всего того, что я усвоил за свою жизнь, можно назвать и то, что невозможно помочь тому, кто сам этого не хочет. Трата сил, времени, нервов. Зачем всё это? Я правда хотел помочь тебе, но каждый наш разговор заканчивался так и не начавшись: ты просто уходила от него. Поэтому я и не вижу смысла продолжать всё это. Пойми, ни за тобой, ни за кем бы то ни было другим я бегать не собираюсь. Нет, так нет. Живи в своём страхе, если тебе это так нравится. Если ты когда-нибудь передумаешь и сама захочешь, чтобы тебе помогли — ты знаешь, как меня найти. Ну а до тех пор, - я развожу руками, - я тоже человек и хочу пожить своей жизнью.
       Виктория слушала внимательно, глядя куда-то вперёд и тщательно обдумывая услышанное. Было видно, что мои слова затронули её очень сильно. Что поделать, это жизнь и далеко не всё в ней приносит радость.
        Как будто почувствовав что-то, я обернулся к магазину и увидел, что мне машет рукой Анджела. Она не могла выйти на улицу, потому что на платье была бирка, а у входа были установлены противокражные стойки. Судя по горящим счастьем глазам Энджи, платье ей не только понравилось, но и подошло, а это уже хорошо.
       Мы с Викторией взяли пакеты и направились к магазину. Пока кассир упаковывала покупку, а я расплачивался, моя сестра стояла у окна и смотрела на улицу, людей, на другие магазины. Внезапно из её взгляда пропала только начавшая в нём прослеживаться безмятежность, сменившись не страхом, а ужасом. Она отвернулась от окна и я смог заметить высокого спортивного парня, рядом с которым шла девушка с полными руками пакетов из самых дорогих отделов торгового центра. Он держал её за талию, они оба выглядели неимоверно счастливыми. Как только эта парочка скрылась из поля зрения, я перевёл взгляд на Викторию. Она сжимала ручки пакета так сильно, что у неё побелели костяшки пальцев. Нетрудно было догадаться, что стало причиной такой реакции: это был один из нападавших. Вот только рассмотреть его лицо я не успел. Но я что-нибудь придумаю.
       Поскольку мы уже купили всё, что хотели, то теперь наш маршрут лежал к парковке. Едва оказавшись там, я в который раз убедился в том, что мир тесен: тот парень и его спутница как раз садились в красный Lamborghini Miura Р400. Да, у этого ублюдка хороший вкус по части автомобилей. В тот момент, когда они проезжали мимо нас, я обратил внимание на номера. Что ж, это уже что-то.
     - Викки, как ты? - вернул меня с небес на землю голос Анджелы.
     - Всё в порядке, - прерывисто дыша, ответила моя сестра. - Просто давно никуда не выходила. Всего лишь небольшая усталость.
       Мы с Анджелой переглянулись. Каждый из нас прекрасно понимал, что это была ложь.
   «- Зря ты так, Викки, - подумал я, уже заведя машину. - Энджи, конечно, иногда наивна, но вовсе не глупа. Она всё понимает. Как и я».
       Дорога домой не заняла много времени. Высадив Анджелу и Викторию у дома, я помог занести пакеты, а затем отогнал машину в гараж. Разумеется, это не заняло у меня много времени.
       Когда же я вернулся домой, то обнаружил, что Энджи уже ещё расставляет купленное по местам. Она была одна, что немного странно: обычно они с Викторией разбирают покупки вместе. На Викки это не похоже.
     - О, ты уже вернулся, — искренне улыбаясь, заметила Анджела. - Надеюсь, у твоего Доджа не случится нервный срыв после такой утомительной поездки?
     - Нет. Он на удивление понимающий, - ответил я, поцеловав свою жену.
       Казалось бы, в этом моменте всё идеально, но мой взгляд снова упал на всё ещё не разобранный пакет. В голову начала закрадываться необъяснимая тревога.
     - Энди, - шёлковым платком коснулся моих ушей голос Анджелы, - я, конечно, понимаю, что новое платье почти такое же, как предыдущее, но всё же... Хочешь увидеть меня в нём?
     - Конечно, - признался я.
       Блин, какая же у неё всё-таки сногсшибательная улыбка. А про глаза я и вовсе молчу. Я готов смотреть на эту девушку вечно.
     - Тогда, - пробуждает моё сознание она, - отпусти меня и я пойду в комнату. Скоро вернусь, - заверила меня Энджи.
       Когда она подошла к дивану, на котором лежали пакеты с сегодняшними покупками, я заметил, что их теперь три, а не пять, как было до моего ухода. А распакован всего один и то не весь. Тревога нарастала.
     - А где Виктория? - желая избавиться от дурных мыслей и расставить всё по своим местам, спросил я.
     - Она наверху. Наверное, спит. Она ведь даже музыку не включила.
       Да, музыка действительно не сотрясала дом, но я знаю свою сестру: она никогда не ложится спать так рано.
       Поднявшись на второй этаж, я постучал в дверь комнаты Виктории. Тишина.
       Серьёзно? Пять часов вечера, Викки. Ладно, может быть, сон сможет ей помочь.
       Уже собираясь спуститься обратно в гостиную, я развернулся и увидел в стоявшем в нашей комнате зеркале отражение ведущей в ванную двери, а под ней — полоску света. И тут я вспомнил, какого именно пакета не хватало: того, в котором были все эти шампуни, зубные пасты, гели для душа и...
       Чёрт! Лезвия для моей шаветты * тоже там!
       Я рванул к этой двери, но она была заперта изнутри.
     - Викки, - позвал я, - открой дверь! Это я.
       В ответ — тишина.
       Если душа и правда существует, то всеми её фибрами я надеялся, что я не опоздал и моя сестра ещё жива.
       Отойдя к столу для разгона, я вновь бегу к двери ванной и вышибаю её к чертям. Та с грохотом ударяется об стену, слетев с верхней петли. Да наплевать. Главное, что больше ничего не стояло у меня на пути и теперь я мог увидеть, что на полу перед ванной сидит Виктория. В её руках действительно было одно из лезвий. Сестра перевела обессиливший взгляд на меня и её губы задрожали — было видно: ещё чуть-чуть и она потеряет над собой контроль.
       На шум от выбитой двери прибежала Анджела, но я попросил её выйти. Сейчас она была лишней.
       Подойдя к сестре, я тоже сел на пол и, обняв её одной рукой, второй взял из её слабеньких тонких рук лезвие и положил его на край раковины.
     - Когда я болела, - начала Виктория уже дрожавшим голосом, - мама постоянно говорила, что я справлюсь, потому что я сильная. Да ни черта! У тебя, - она посмотрела мне прямо в глаза, - когда-нибудь было такое, что ты считаешь человека сильным, но потом что-то случается и ты понимаешь, какой же он на самом деле слабак?
       Я сразу вспомнил Шона. Одна неделя... Он продержался всего одну чёртову неделю! Теперь я понимаю, что я испытывал в тот день в кафе, когда мы с Люком узнали, что он сорвался: это было разочарование.
   «- Ты считаешь человека сильным, - отозвались в моей голове  слова сестры. - ...и ты понимаешь, какой же он на самом деле слабак».
     - Да, Викки, - признаюсь я, - было. Но ты не слабая. Посмотри сюда, - я беру руки Виктории в свои и показываю на вены, - целые и невредимые. Если бы ты была слабой, здесь бы уже всё было в крови и рядом со мной была бы уже не ты сама, а просто твоё тело. Ты этого не сделала, что ещё раз доказывает правдивость маминых слов. Да, тебе паршиво, больно, но раз ты всё ещё здесь, живая, значит, ты нашла в себе силы жить дальше. Несмотря ни на что, понимаешь? Это могут сделать только сильные люди.
     - Просто... я больше так не могу. Всю эту неделю я вижу их, когда ложусь спать. Я вижу их рожи, я слышу их мерзкие голоса... я чувствую их вонь! - выпалила Виктория уже в слезах. - Помнишь, ты сказал, что поймают их или нет, зависит только от меня? Сегодня в торговом центре это был он... Я правда боюсь, что могу встретить их ещё раз. Я не хочу этого. Я хочу, чтобы их поймали!
     - Викки, если ты действительно этого хочешь, то ты должна будешь помочь мне. Будет тяжело, но это нужно сделать Ты готова?
       Всё ещё глядя на меня, Виктория несколько раз кивнула. Что ж, отлично. Теперь дело за малым. Мы справимся.

***
       Когда мы с сестрой садились в мою машину, пока мы ехали сюда, когда я нажимал на дверной звонок, я и представить не мог, с какой правдой предстоит столкнуться. Но кто бы мог подумать...
       В то время, как Виктория, сидя рядом с моей давней знакомой и по совместительству, полицейским экспертом — Лесли Урзе, описывала ей второго нападавшего, я всё ещё впивался глазам в уже распечатанный фоторобот первого. Я стоял, прислонившись к стене, держал в руке получившийся портрет, а в голове была лишь одна мысль: какая же ты гниль.
     - Мы закончили, - сообщает Лесли, обернувшись ко мне.
       Где-то через минуту стоявший на полу возле системного блока принтер выдаёт нам вторую распечатку. Взяв её, я начинаю вглядываться в каждый дюйм полученного фоторобота. Всё это время Лесли и Виктория пристально смотрели на меня.
     - Что скажешь? - поинтересовалась хозяйка дома.
     - Всё... отлично, - ответил я, пожав плечами и взглянув на неё.
     - Энди, хочешь совет на будущее?
     - Конечно.
     - Никогда не пытайся обмануть беременную женщину: у нас чутьё обостряется в несколько раз. В том числе и на ложь.
     - Я учту. Спасибо. Но я не обманывал: всё действительно лучше, чем могло бы быть. Я знаю его, - объясняю я, показывая фоторобот первого нападавшего, - знаю, где, когда и как его можно найти. И когда я это сделаю, он сам в подробностях расскажет, где отыскать второго.
     - Почему-то я в этом даже не сомневаюсь, - заметила Лесли, не отводя от меня своих внимательных глаз. В её взгляде отчётливо прослеживалось беспокойство. Она всё понимала, а я ничего не скрывал.
       Поблагодарив Лесли, мы с Викторией уже направились к выходу, как вдруг до меня донеслась брошенная след просьба:
     - Эндрю, пожалуйста, не глупи. Больше всего я устала видеть на столе у Фаррисона своих друзей.
       Остановившись, я обернулся и заверил:
     - Я буду осторожен. Ты же знаешь.
     - Надеюсь.
     - Спасибо, - выдержав небольшую паузу, говорю я. - И за помощь тоже.
       В ответ Лесли лишь улыбнулась слабо и кивнула, после чего закрыла дверь. Я задумался о её словах, но потом развернулся и пошёл к машине. Зачем терять время?
    - Ты правда знаешь его? - тихо спросила Виктория, как только мы тронулись с места.
     - Да, Викки, - ответил я, а про себя добавил: - Это мой бывший клиент.
       Сестра ничего не сказала — лишь прислонилась головой к стеклу.
     - Викки, - начал я, не отвлекаясь от дороги, - думаю, ты прекрасно осознаёшь, что всё это — очень серьёзно. Я сейчас задам тебе всего один вопрос и от твоего ответа будет зависеть, что будет дальше.
     - Хорошо, - немного взволнованным голосом произнесла Виктория.
       Сбавив скорость, я взглянул на сестру и, желая выяснить это раз и навсегда, уточнил:
     - Всё то, что ты рассказала перед тем, как мы поехали сюда, было правдой от первого и до последнего твоего слова?
       Я заметил, как изменился взгляд Виктории. Повернувшись ко мне, она кивнула и сказала:
     - Да. Я была бы только рада, если бы это не было правдой... Но оно было.
       Что ж, вот и выяснили. Своим ответом, Викки предоставила мне карт-бланш. Теперь начинается самое основное.
     - Дрю, - не дала воцариться тишине в салоне Виктория, - что теперь будет?
     - Всё будет хорошо, - пообещал я. - Поверь мне.
       После этих слов на лице Виктории появилась пусть и слабая, но всё же улыбка. Да, всё будет хорошо. Правда не для всех. В тот вечер Пол Стагерт сам подписал себе и своему дружку смертный приговор. Мне осталось лишь оформить его.
       Что ж, с радостью.

***
       Уже много раз я слышал от разных людей: «Мир большой, мир большой», но на самом деле, чёрт возьми, как же он тесен. Даже в таком отнюдь не маленьком городе, как Майами, ты можешь запросто встретить одного и того же человека несколько раз.
       Впрочем, эту встречу точно нельзя назвать случайной. Более того, я жду её с нетерпением, считая минуты и невольно прокручивая в голове всё сказанное вчера Викторией. Слово в слово. В который раз.
       Между тем, за окнами блеснул свет. Автомобильные фары...
       С возвращением домой, Пол Стагерт.

***
       Тихо — шаги.
       Тихо — звон извлечённых из кармана ключей.
       Тихо — щелчок замка.
       Тихо...
       Зайдя в дом, его хозяин не глядя включает свет и... видит меня. Тишину кувалдой разбивает преисполненный страха крик.
     - Чёрт возьми, - всё ещё держась за рубашку в области сердца, произнёс Стагерт, попутно пытаясь восстановить сбившееся дыхание. - Эндрю, ты же меня так до инфаркта доведёшь.
     - Разве такому честному человеку, как ты, есть, чего бояться? - спокойно и, глядя ему в глаза «интересуюсь» я.
     - Нет. Что ты... Нет. Конечно, нет. Просто... я боялся, что это могут быть родственники тех, кто, как они говорят, пострадал из-за меня и что они пришли либо за компенсацией, либо за местью.
     - Не поверишь, - начинаю я, - как раз за этим я и пришёл.
       Услышав это, Пол посмотрел на меня и из-за этого пролил воду из стакана на рубашку.
     - В... в каком смысле? - не поверил услышанному он, но, видимо, немного придя в себя, сделал пару глотков и уже более спокойным голосом, спросил: - Твои тоже?
       Я кивнул.
     - Сильно? - уточнил Пол.
     - И тело, и психика, - перечислил я, всё ещё не сводя глаз со своего бывшего клиента.
     - Знаешь, кого-то другого я бы послал так далеко, что и вернуться бы не смогли, а тебя — нет, не стану. Ты же... ты же мне помог. А я это помню. Я тебе благодарен.
     - Конечно. Настолько благодарен, что даже изнасиловал мою сестру. Видимо, у меня какое-то устаревшее понимание благодарности: такого способа там нет, - заметил я, всё так же глядя в глаза Стагерту.
       После моих слов тот лишь смотрел на меня, не в состоянии что-либо сказать. У него начал дёргаться глаз.
     - Я? Ты что? Это ошибка. Просто ошибка.
     - Да, действительно, - «подыгрываю» я, после чего достаю из кармана одну из распечатанных копий фотороботов и протягиваю её Полу: - И это ведь совсем не ты, да?
       Мой бывший клиент берёт распечатку уже начавшими дрожать руками. У него учащается дыхание.
   «- Да ладно тебе, куда ты убегаешь? Тоже мне, недотрога», - процитировал я переданные сестрой слова, после чего Стагерт начинает кусать себе губу. Он и раньше не умел скрывать эмоции. Помню, как этот взрослый и уверенный в себе с виду человек после оглашения оправдательного вердикта упал в обморок прямо в зале суда. Так и сейчас — у него на лице написано всё, что он сейчас чувствует: страх, нежелание верить в то, что всё это реально, слабеющая с каждым вдохом надежда на лучшее.
       Пустая, глупая, абсолютно бесполезная...
     - Слушай, - прерывисто дыша, начал Пол, - да это... это просто недоразумение. Может быть, твоя сестра просто обозналась? Ну, мало ли. Это ведь стресс.
     - «Стресс» - это мягко сказано. А, знаешь, давай устроим очную ставку? Раз ты действительно ни при чём, то бояться тебе нечего. Если сестра подтвердит, что это правда, то я готов даже лично выплатить тебе компенсацию за моральный ущерб. Как ты на это смотришь?
       Пол, тяжело дыша, расстегнул первую пуговицу на рубашке и оттянул ворот.
     - Да зачем же? Зачем бить девочку по больному месту? Да и потом, уже прошло ведь уже больше недели, она может обознаться. Все люди ошибаются.
       Я делаю пару шагов к нему и всё так же сдержанно говорю:
     - Да, ты прав.
       Однако сразу после этого я хватаю его за волосы и, притянув к себе, добавляю:
     - Вот только ты не учёл, что у моей сестры отличная память на лица, и что такое вряд ли можно забыть. Да и я не говорил, когда именно это произошло. Так что в этой ситуации ошибся только ты.
       Договорив, я со всего размаха бью Стагерта лицом об стену. На ней остаётся пятно крови из разбитого носа. Сам же гад, упав на пол и завыв от боли, обхватил больное место руками.
     - Да если бы я знал, что она твоя сестра, я бы её и пальцем не тронул, - признаётся эта сволочь, глядя на меня.
     - Не сомневаюсь, если, конечно, у тебя хоть чуть-чуть работает инстинкт самосохранения. А что насчёт твоего приятеля? Ты ведь был не один, - напомнил я, борясь с желанием убить эту гадину здесь и сейчас.
     - Он... не знаю. Тебе, в смысле, имя его сказать?
     - Имя, фамилию, где живёт, где работает, где отдыхает, всё о нём, о его семье. Одним словом, - всё. И чем больше я узнаю, тем лучше для тебя, - разведя руками, сообщаю я.
       Стагерт, всё ещё сидя на полу, поднял на меня свои полные боли и страха глаза. Тишину нарушало лишь его сбившееся дыхание и тиканье стоявших на полке часов.
       Ночь предстояла долгая.

***
       Однако даже самая длинная ночь, рано или поздно, заканчивается.
       И вот, в лучах заспанного солнца я оттираю с кухонной плитки кровь Пола Стагерта.
       Удивительно, но если попросить кого угодно перечислить таланты, присущие человеку, то в получившемся списке, безусловно, будут: музыкальный талант, актёрский, лингвистический (способность к овладению иностранными языками или написанию стихов и прозы), логико-математический, физический (спорт и танцы), пространственный, межличностный и так далее, и готов поспорить, почти никто не назовёт умение вовремя остановиться.
       А зря. Ведь это самый, что ни на есть, талант.
       К счастью, он у меня есть.
       Приведя кухню в идеальный порядок и заметя все следы своего пребывания здесь, я направился в ванную. Да, я был прав, Пол всё ещё жив. Сложно передать словами весь тот ужас, который отчётливо был виден в оставшемся глазу этого слизняка, когда он увидел меня.
     - Доброе утро, - говорю я, подходя ближе. - Я рад, что ты не умер. Нам предстоит очень серьёзная поездка.
     - То есть, это... ещё не всё? - с трудом произнёс хозяин дома.
     - Я даже больше тебе скажу: это ещё только начало.
       И я говорил абсолютно серьёзно. У меня действительно были планы на этих двоих. Самое время претворить их в жизнь.
       Уже по пути в место назначения я вспоминал наш выпускной бал и его продолжение в парке Элис Уэйнтрайт. Тогда Тед сказал, что друзья в полиции — это всегда полезно. Как же он был прав. Собственно, именно туда я и направляюсь.
       Припарковавшись возле управления, зашёл внутрь. Мне нужен был он — Найджел Филис — человек, осуществивший мой сценарий: уже в первом семестре обучения Университета Майами он понял, что адвокатура — это «не его» и, закончив первый курс, забрал документы и поступил в полицейскую академию. Тем не менее, даже за то короткое время совместного обучения мы с Люком нашли с Найджелом общий язык и до сих пор поддерживаем общение, хотя по идее должны быть по разные стороны правозащиты. Есть ещё одна причина, почему этот парень ушёл из университета: многие преподаватели намекали (да и сам Найджел прекрасно понимал), что картавость — далеко не лучшее качество для юриста. Впрочем, по его словам, ему это пошло только на пользу: Филис начал активно пополнять словарный запас, чтобы максимально избежать слов, содержащих ненавистную и непокорную ему букву «р». В общем и целом, вполне приятный человек.
       Вот, собственно, и он. На своём рабочем месте.
     - Привет блюстителям правопорядка, - говорю я, улыбнувшись и пожав ему руку.
     - И тебе всего самого лучшего, - ответил Найджел, оторвавшись от своей папки.
     - Надо же, ты просто сияешь от радости, - заметил я, оглядев своего друга.
       Тот, потянувшись, кивнул и сообщил:
     - Да, что есть, то есть. Бессонные ночи дали свои плоды: я добыл доказательства вины одного богатенького подонка и дело можно отдавать в суд. А я, с чувством выполненного долга, могу, наконец, пойти домой и отоспаться.
     - Здорово, поздравляю.
     - Спасибо. Люблю полицию: здесь может быть опасно, но никогда не бывает скучно. Единственное, что меня иногда бесит — это вот, - Найджел берёт лист с личным делом и протягивает его мне, - читай имя и фамилию.
       Следуя его «распоряжению», я пробежался глазами по указанной графе.
     - Роксана Розертроф, - озвучил я прочитанное. Да уж, просто наказание для картавого человека.
       С трудом сдерживаясь, чтобы не засмеяться, я вернул лист Найджелу.
     - Так а ты по делу, - начал он, возвращая личное дело в папку, - или соскучился?
     - И по делу, и соскучился. Помнишь, ту прогулку в начале первого курса (и чем она закончилась)? Ты сказал, что очень ценишь мою помощь и, если она понадобится мне самому, то я могу на тебя рассчитывать.
       Найджел улыбнулся и понимающе кивнул:
     - Да, было такое. Я не отказываюсь от своих слов.
     - Отлично. Тем более, что это мелочи. Это второе. А первое... Скажи, у тебя есть нераскрытые дела? Ну, мало ли, может быть, вы кого-нибудь упустили или ещё не нашли?
     - И когда же ты успел податься в инспекцию? - полюбопытствовал Найджел, подперев голову рукой.
     - Что ты, какая инспекция? Просто мне нужна ещё одна услуга, в обмен на которую я могу отдать тебе человека, на которого ты можешь повесить какое-нибудь нераскрытое особо тяжкое преступление. Что скажешь?
     - Звучит заманчиво. А... где он?
     - Здесь. Пошли.
     - Ну пошли. Уж очень-то любопытно. Один момент, - предупредил мой друг, после чего заглянул в соседний кабинет и попросил при необходимости предупредить, что он скоро вернётся.
       Взяв со стола и надев кобуру «на всякий случай», Филис последовал вместе со мной на парковку.
     - Эх, это великолепие на колёсах, - произнёс он, увидев мою машину и трепетно проведя по ней рукой.
     - Нам придётся чуть отъехать от посторонних глаз, - сообщил я. - Ты не против?
     - Надеюсь, это ненадолго? Иначе мне будут капать на мозги, а я этого не люблю.
     - Не бойся, твои мозги не пострадают.
     - Тогда ладно.
       Заехав под мост на Майами Риверуок Трейл, я вышел из машины. Найджел сделал то же самое. Когда же я открыл багажник, на лице моего друга явно прослеживалось недоумение.
     - Ну? Что думаешь? - поинтересовался я.
     - Господи Иисусе, Энди, ты его из Освенцима вытащил?
     - Нет, что ты. Я просто объяснил ему, что он был не прав.
     - Боюсь даже узнать, в чём.
     - Не бойся, не узнаешь. Так что насчёт обмена? Годен?
     - Если только в качестве жегтвы, - вынес вердикт Найджел, оглядывая Пола Стагерта. - Ладно, подумаю, что можно сделать. Чем тебе нужно помочь? Надеюсь, никого не нужно отпускать?
     - Нет. Нужно наоборот кое-кого задержать. Примерно на сутки, Может быть, чуть меньше.
     - Кого?
     - Сирил Вульф, - передавал я сказанное ночью Стагертом, - 37 лет. Владелец отеля «Нуар», двух ночных клубов и автомобиля Lamborghini Miura. Вот номера, - я отдаю Найджелу листок из своего блокнота, на котором были написаны номера машины того урода и адрес его проживания.
     - И какой повод?
     - Это уж ты сам придумай. Главное, - чтобы домой он сегодня не попал. Настоящую причину сказать не могу. То же самое, что и у него, - я кивнул в сторону багажника.
     - Я уже понял, что ты не из тех, кто пгосит помощи по мелочам. Видимо, случилось что-то действительно важное, - заключил мой друг, глядя на меня.
     - Очень важное.
     - Ладно. Я в деле. Ну что, поехали назад?
     - Конечно. Как раз расскажу о второй просьбе.
       Чтобы не вызывать подозрений, обратно Пол Стагерт ехал уже в салоне.
       Прибыв в управление и дождавшись, пока мой друг заведёт в здание моего бывшего клиента, я рассказал ему об ещё одной услуге.

     - Э... блин...
     - Ну же, - прошу я, - это ведь не сложно. Я уверен, что здесь у вас возможно это выполнить.
     - Возможно, конечно.
       Открыв дверь в камеру, где, по словам Найджела, находился сейчас самый агрессивный и голодный сброд города, я достал из кармана купленную ещё в прошлом году камеру и зашёл внутрь — нужно было объяснить им, чего я от них хочу. Вернувшись в коридор, я обратился к Полу:
     - Ну, иди. Добро пожаловать.
       Тот, видимо, сразу всё понял, но убежать из-за многочисленных побоев был не в состоянии.
     - М-может не надо?
     - Не надо, - знакомые слова. Где ты слышал их в последнее время? - напомнил я, видя, как по лицу Стагерта стекают капли пота. - Тебя они не остановили, так что — надо.
       С этими словами я затолкнул его в камеру, после чего дверь за ним закрылась.
     - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - признался Найджел, заперев её.
     - Да, более чем. Поверь, муки совести здесь неуместны. Он заслужил. За камерой я зайду завтра.
       Найджел бросил ещё один взгляд на дверь камеры, после чего мы оба направились к выходу.
       Прощай, Пол Стагерт.

***
   «- Я понимаю, что затягивать нельзя, - отзывались у меня в голове слова Найджела, - но и ты меня пойми: сейчас мне действительно нужно поспать. Хотя бы немного. Да и тебе, судя по всему, тоже. Я позвоню, как только мы возьмём его».
       Найдж был прав: тянуть и правда нельзя, но вместе с тем я прекрасно отдавал себе отчёт, что бессонные ночи вряд ли пойдут на пользу. У меня было время и я точно знал, что нужно делать. Но это позже, а сейчас...
       Зайдя в дом, я заметил на журнальном столике в гостиной записку.

     «У меня отличная новость! Расскажу, когда вернусь. Люблю тебя.
А.»
       Судя по почерку, Энджи действительно была очень взволнована. Что ж, если новость и правда хорошая, то я искренне рад за неё. Иногда в нашей жизни так не хватает хороших новостей...
       Когда, уже окончательно приведя в порядок машину и отмыв кровавые отпечатки раздробленных рук Стагерта, я зашёл в спальню, то мой взгляд почти сразу упал на календарь. Прошло уже почти три года. Я всё ещё жду хороших новостей. Мы все ждём. Ждём, надеемся и верим. Всё ещё...
       Не могу сказать, что смертельно устал, но я рухнул в сон, едва только моя голова коснулась подушки.
       Время пролетело так быстро.
       Разбудил меня телефонный звонок. Клиент. Я и в самом деле как-то засиделся дома. Тем более, что в этот раз мне не нужно будет уезжать ни из штата, ни даже из города, а значит, работа не помешает мне осуществить задуманное.
       Что ж, я в деле. Снова.
       Уже выйдя из дома, я вижу, как к нему подъезжает Анджела.
       Припарковавшись, она подошла ко мне и я заметил, как радость в её глазах сменяется обеспокоенностью.
     - Энди, а... куда ты?
     - На работу, - обняв её, объяснил я.
       И тут во взгляде Энджи снова появляется та самая искорка детского восторга.
     - Да, я как раз хотела об этом сказать. Правда я хотела сделать это в более торжественной обстановке.
     - Я внимательно тебя слушаю, - заверил я, разведя руками.
     - Но ты ведь спешишь, - напомнила Анджела.
     - Энджи, ради того, кто мне дорог, я могу отложить дела на второй план.
       После этих слов моя жена улыбнулась, затем сделала глубокий вдох и, резко выдохнув, объявила, вскинув руки:
     - Сегодня утром ко мне обратились, Энди! У меня появился мой первый клиент!
     - Поздравляю. Это действительно здорово, - искренне сказал я.
     - Да, правда это всего лишь кража, и...
     - Энджи, - прервал я её, - тсс. Не надо.
     - Тебе не интересно? - немного раздосадованно поинтересовалась Анджела, удивившись этому.
     - Мне очень интересно. Правда. Но это касается только тебя и твоего клиента.
     - Да, ты прав.
     - Я понимаю тебя. Меня тоже переполняли эмоции, когда ко мне впервые обратились за юридической помощью и ещё сильнее я радовался, когда смог её оказать. Качественно и полноценно. Я уверен, что и ты сможешь. Я верю в тебя. А сейчас мне действительно нужно идти.
       Анджела уже собиралась было что-то сказать, но я не дал ей этого сделать, прервав на полуслове поцелуем, в который вложил всю имевшуюся у меня на этот момент страсть.
     - Я скоро вернусь, - пообещал я, уже отпрянув и направившись к своей машине.
       Отъезжая, я увидел в зеркало заднего вида, что Анджела всё ещё не зашла в дом, а лишь стояла на том же месте, провожая взглядом. Было ясно, что в ней сейчас борется злость за то, что я уезжаю в такой важный для неё день и внутренний голос, призывающий понять и простить меня. Она знает, что я вернусь. Очень скоро. А пока... Я в деле.

***
       Да, всё меняется. Но некоторых перемен мы особенно ждём.
       Анджела - живое тому подтверждение.
     - Ты даже не можешь представить себе, - преисполненная радости, говорила она, одеваясь, - как я этого ждала! Это же так здорово!
     - Почему же? Очень даже могу, - заметил я, застёгивая уже последнюю пуговицу на рубашке.
     - Я так хочу с тобой всем этим поделиться, но да, помню: нельзя. Чёрт!
     - Ты можешь сказать, кто прокурор. И если я с ним (или с ней) работал, то могу сказать их слабые места. Если хочешь.
     - Сильвия Платтерс, - не заставил себя ждать ответ Анджелы. - Хотя я лучше сама за ней понаблюдаю. Это даже интересней.
       Едва только на договорила, как раздался телефонный звонок.
     - Да? - ответил я.
     - Надеюсь, не помешал? - послышался на том конце провода такой ожидаемый голос.
     - Нет, я только еду на работу. А что у тебя случилось? Закон и порядок не хотят вершиться сами и тебя это печалит?
     - Нет, Энди, меня печалит то, что моё утго началось с «кабинета» Мэтта.
     - Фаррисона? - уточнил я. - Это плохо.
     - Именно. Так себе видок, если честно.
     - Пожалуйста, - уже начал волноваться я, - только не говори, что этот человек худощавый, у него короткие светлые волосы и шрам на кончике носа!
     - Нет, это не он, - свалил с моего сердца тревогу Найджел. - Думаю, ты даже хотел бы, чтобы этот человек оказался здесь.
     - Подожди, это...?
     - Ага. Именно он.
     - Чёрт... Можно прийти посмотреть?  - поинтересовался я, чувствуя, как тревога перевоплощается в радость.
     - Ты шутишь? - не поверил своим ушам Найджел.
     - Нет. Я говорю абсолютно серьёзно: я хочу это увидеть.
     - Эм... Энди, позови, пожалуйста, к телефону свою жену, - в некоторой растерянности попросил Найдж.
     - Это ещё зачем?
     - Хочу узнать, как ей живётся с таким извгащенцем, как ты.
     - Серьёзно? Одну секунду. Энджи, скажи, пожалуйста (только честно), я извращенец?
       Та обернулась ко мне, заплетая волосы. На её лице было заметно явное недоумение.
     - Эм... нет. Хотя... Нет. Всё-таки нет.
     - Слышал? - обращаюсь я уже вновь к Найджелу. - Так что там насчёт морга?
     - Ладно, я отведу тебя, когда заедешь.
     - Отлично.
       Уже завершив вызов, я просто стоял и улыбался. Что ж, один пункт выполнен.
       Поскольку до встречи со свидетелем у меня ещё оставалось более двух часов, я решил отвезти Анджелу, а затем заехать к Найджелу. Тот встретил меня у входа.
     - И, тем не менее, - начал он, - день отличный.
     - Конечно, когда начинается с таких новостей.
     - Вот, - Найджел протянул мне мою камеру. - Думаю, она тебе ещё понадобится.
     - Это уж точно. Спасибо. Ну, пойдём? Я  просто сгораю от нетерпения. Надеюсь, у тебя не будет проблем?
     - Нет. Он умег не в участке, - сообщил Найджел, когда мы уже зашли в здание. - Его отпустили спустя два часа после того, как мы с тобой поехали по домам. А ночью его соседка услышала шум и вызвала нас. Мы и увидели вот это... - сказал он, когда мы уже пришли.
     - Всего два часа? - не поверил я.
     - А ты хотел большего?
     - Чёрт возьми, конечно. Намного большего. Хотя это лучше, чем ничего.
     - Кому как. Мэтт, можешь показать того, что нашли сегодня ночью?
       Кивнув. Мэттью Фаррисон — патологоанатом с тридцатидевятилетним стажем работы, который знает о трупах и причинах смерти если не всё, то почти всё — открыл холодильник и выдвинул полку с лежавшим под простынёй телом.
       Убрав ткань, я едва сдерживал эмоции.
       Вот мы и снова встретились, Пол.
     - Даже жалко паренька, - признался Мэтт. - Удивительно, как он вообще смог на курок нажать, учитывая, в каком он был состоянии. Руки переломаны, рёбра — тоже, глаз выбит...
       По большому счёту, не было никакой необходимости в этой констатации: Найджел и так уже всё видел, а я это знал, потому что это сделал я.
     - Да и кости лица буквально раздроблены, внутренние органы тоже очень сильно пострадали, - продолжал Фаррисон.
       Это тоже сделал я.
     - А ещё... Гм... Совсем незадолго до смерти его...
     - Да, мы поняли, - прервал его Найджел.
       А вот это уже был не я. Хотя это и происходило по моей «просьбе».
       Пройдясь по сплошь покрытому кровоподтёками, царапинами и ссадинами и ссадинами телу «глазом» видеокамеры, я вновь скрыл остатки лица под простынёй.
     - У него есть родственники? - поинтересовался Мэтт, возвращая тело в холодильник.
     - Нет, - отвечаю я. - Никого.
       После этого мы с Найджелом вышли на улицу. Нам нужно было ещё о многом поговорить.

***
       Медленно. Медленно. Чертовски медленно. Когда чего-то ждёшь, то время уже не летит — оно ползёт со «скоростью» сонной раненой улитки. Но, всё же, мне есть, чего ждать. И от этого мне легче.
   «- Три слова, - думал я, глядя на телефон — Всего три слова, ну же»
       Но тот был предательски нем.
       Со свидетелем по делу я уже встретился, нашёл и тщательно изучил очень важную деталь, которая может сыграть одну из решающих ролей в суде, документы тоже в полном порядке. Казалось бы, всё хорошо, но эта чёртова тишина разрывала мои барабанные перепонки, прожигая внутренности подобно выпитому чистому спирту.
       Время шло. Оно ползло... Оно шло?
       Когда, решив отвлечься, я оглянулся, первым, что попалось мне на глаза, был календарь. Октябрь 1997. Два года и одиннадцать месяцев. Три опознания, около сотни бессонных ночей. Надежда... Я до сих пор пытаюсь понять, когда именно всё пошло не так и почему всё случилось именно так. Но ответа на эти вопросы я так и не нашёл.
       Чтобы хоть как-то убить время, я уже собирался в очередной раз перепроверить все собранные документы, включая показания свидетеля и пострадавшего, но... этого не понадобилось: едва только я взял в руки папку, куда всё это было сложено, как в комнату ворвался звонок моего телефона.
     - Да? - ответил я, пытаясь говорить спокойно.
     - Мы его взяли, - влились мне прямо в душу с того конца провода те самые заветные три слова.
       Сделав вдох, настолько глубокий, насколько это вообще возможно, я сказал:
     - Спасибо, Найджел. Ты даже не представляешь, насколько ты мне помог.
     - Надеюсь, - ответил немного запыхавшийся Найджел. - Но ты ведь понимаешь, что вечно мы его в отделении оставлять не можем?
     - Да, конечно. Я помню. Сейчас самое время начинать задуманное. Только ещё одна маленькая просьба, Найдж.
     - Я весь внимание.
     - Мы ведь не в Калифорнии, - намекнул я своему другу и тот сразу понял, что именно я имел в виду.
     - Да-да, детка. Это солнечная Фло... твою ж... В общем, никаких телефонных звонков.
     - Именно. Ещё раз спасибо.
     - Эх, люблю, когда нет долгов. Ладно, нам надо ехать участок.  Если понадобится ещё что-то — звони.
     - Да, хорошо.
       После этого на том конце провода раздались гудки, сообщавшие о том, что вызов завершён. Этот звонок был своего рода сигналом: пора. Тем более, что времени у меня действительно было не так уж много.
       Посмотрев на часы, я убедился в своём решении: да, именно сегодня. Именно сейчас.

***
       Вот я и на месте. «Новая всемирная высшая школа искусств». Здесь в десятом классе учится Эбигейл Вульф — младшая сестра Сирила Вульфа. Сидя в машине в ожидании окончания последнего урока, я прокручивал в голове всё, что мне сказал о ней Пол Стагерт до того, как потерял сознание от боли.
   «- Уроки никогда не прогуливает, парня нет, тихая, очень ранимая, обожает проводить время со старшим братом, даже  несмотря на то, что родители категорически против любого общения (даже переписки). Боятся, что он окажет на малышку Эбби дурное влияние, испортит ей жизнь, научит плохому. А она для Сирила — свет в окошке».
   «- Любой свет, - думал я, глядя на главный вход школы, - может в любой момент погаснуть, не правда ли?»
       Удивительно, как с помощью одного человека можно легко отомстить другому. Собственно, ради этого я и приехал.
       3:40
        Разница лишь в способах.
       3:43
   «- Она знает тебя лично? - всплывает в моей памяти заданный Полу вопрос. - Знает, как ты выглядишь?
     - Вряд ли, - уже отплёвываясь кровью, тихо отвечал тот. - Может быть, видела в окно. Но Сирил не представлял нас друг другу, не рассказывал обо мне. Просто сказал, что да, у него есть друг. Может быть, назвал моё имя, но не больше».
       Мне этого хватит.
       3:45.
       Даже здесь — в машине — слышен звонок с урока. Я уже успел заехать домой к Сирилу Вульфу. Я видел фотографии из его альбома и теперь знаю, как выглядит Эбигейл. Весь разговор был продуман до мелочей, в разных вариантах. Я постарался учесть всё.
       Из здания вышли, вместе с другими учениками, три девчушки 16-17 лет. Они шли навстречу мне. Да, в центре была она. Пора.
     - Эбигейл Вульф? - окликнул я, выйдя из машины.
       Вся троица остановилась и обернулась.
     - Да, - настороженно отозвалась Эбби, сверяя меня внимательным взглядом.
     - Сирил сегодня не сможет приехать, так что он попросил меня отвезти тебя домой.
     - Да ну? - не поверила она, не сводя с меня с меня глаз. Подружки Эбигейл тоже уже во всю прожигали меня презрительно-недоверчивым взглядом. Всё идёт по плану.
       Я лишь пожал плечам и ответил:
     - Сама посуди: если бы я хотел сделать тебе что-то плохое, разве я стал бы тогда ставить машину в поле зрения камер и охранников, а потом ещё и попадаться на глаза твоим подругам?
       Девчонки переглянулись, видимо, признавая, что доля правды в моих словах всё же есть.
     - Допустим, - начала Эбигейл, всё так же осторожно.
     - Впрочем, если не веришь (что вполне понятно), то можешь позвонить брату и сама спросить его, - предложил я.
     - Не могу, - отрезала Эбигейл, - родители отобрали у меня телефон за плохую успеваемость.
       Да, про это Пол Стагерт тоже сказал. Это я тоже учёл.
     - Нет проблем, - заметил я и протянул ей телефон Пола, - позвони с моего.
       Эбигейл смотрела несколько секунд на предложенный телефон, а затем перевела взгляд на меня.
     - Если он поручил тебе забрать меня, значит ты ему не какой-то там знакомый, а очень доверенный человек.
     - Конечно. Какая дружба без доверия?
     - Значит, ты должен знать о нём что-то такое, что может знать только друг.
     - Ты хочешь, чтобы я сказал это при твоих подружках? - уточнил я.
       Всё идёт по плану.
     - Да, у нас нет секретов, - заверила Эбигейл.
     - Хорошо, - «сдался» я, разведя руками и продолжил: - Например, он писался до одиннадцати лет, а в восьмом классе ради забавы поймал и съел чайку, - вспоминал я слова своего бывшего клиента о его лучшем друге. Конечно, они договорились, что Пол никому об этом не скажет, но когда тебе срывают ногти, то все клятвы летят к чертям. В любом случае, это напоминание дало нужный результат: по смущённому, даже пристыженному лицу Эбигейл было отчётливо видно, что она знала об этих строчках биографии своего брата. Значит, проверку я прошёл.
     - Ладно, - негромко произнесла она. - Убедил.
       С этими словами эта смышлёная девочка обошла машину и, кивнув подругам, села на переднее пассажирское сидение.
       А вот теперь начинается самое интересное. Именно с этого момента мне потребуется наибольшая осторожность.
       Да начнётся месть.

***
(тремя часами позже)

       Каково это — приходить домой и видеть, что там пусто? Тебя никто не ждёт. Ты абсолютно никому не нужен. Ты один. И это всё лишь по твоей вине.
       К счастью, я не знаю ответов на эти вопросы. А вот Сирил Вульф совсем скоро это узнает.
       Но пока у меня ещё есть время и я знаю, как его провести. Остаётся один небольшой пункт.
       Я подъезжаю к китайскому ресторану, в котором мы с Анджелой были уже несколько раз. Однако сейчас меня не интересуют ни наличие свободных столиков, ни меню. Я  подхожу к официанту. Это невысокий паренёк лет девятнадцати максимум. Он улыбался, глядя на меня сквозь толстые очки. Видимо, работал здесь совсем недавно. То, что нужно.
     - Могу я сем-нибудь помось? - вежливо поинтересовался он, когда я подошёл.
     - Да, это было бы здорово. Видишь ли, я недавно прочитал рецепт приготовления кровяной колбасы и теперь просто руки чешутся попробовать её сделать. Но вот проблема: крови нет. Может быть, вы сможете помочь? Не за бесплатно, конечно же.
       Услышав это, китаец улыбнулся ещё шире и ответил:
     - Засем покупать? У нас есть готовый колбаса. Вкусный колбаса. Вы покупать колбаса здесь — Вы довольный — приходить снова.
     - Хорошее предложение, но всё же. Я любознательный, мне интересен сам процесс. А если не получится, то, что ж, вернусь и куплю готовую. В любом случае мы оба останемся в выигрыше.
       Выслушав меня, официант чуть помолчал, а затем сказал:
     - Одну минутоську, - после чего вышел на кухню. Где-то через минуту он выглянул из-за двери и спросил, сколько мне нужно.
   «- В человеческом организме немногим более полутора галлонов крови, - прикидывал я. - Но здесь...»
     - Четыре кварты, - навскидку назвал я. - Но я живу не так близко отсюда, а мне ещё нужно довезти её домой. Это тоже желательно учесть.
       Китаец кивнул и снова скрылся в кухне, однако через какое-то время он приоткрыл дверь и позвал к себе. Войдя в кухню, я увидел на столешнице четыре больших бутыли с интересовавшим меня содержимым. Надо же, как всё, оказывается, просто.
       Расплатившись и взяв покупку, я направился к запасному выходу, объяснив это тем, что не хочу пугать посетителей. На самом же деле я просто не хотел, чтобы меня видели с чуть более, чем четырьмя квартами крови (притом, неизвестно ещё, чьей). В любом случае, ещё один пункт моего плана можно было считать выполненным. Теперь я действительно ехал домой.
       Вот только не к себе: местом назначения был двухэтажный коттедж на Ройал-Палм авеню, принадлежавший Сирилу Вульфу. За те деньги, которые ему приносил отель и «дополнительные привилегии», предоставляемые некоторым клиентам, он мог бы позволить себе более надёжную дверь, систему видеонаблюдения и охрану с собаками, но... Ничего этого здесь не было. Скромность — это, безусловно, прекрасное качество, но в этот раз оно сыграет явно не в пользу хозяина дома.
       Уже припарковав взятую напрокат машину возле дома и перенеся все четыре бутыли внутрь, я закрыл изнутри дверь.
       Можно начинать.

***
       Дом. Человек может считать себя счастливчиком, если ему есть, куда возвращаться, где можно укрыться от бед и тревог. Но что делать, если твой дом — твоя крепость, некогда уютный уголок — обернулся вдруг подземельем инквизиции, клеткой, где каждая проведённая минута больше напоминает кошмарный сон?
       Я узнаю это. Увижу. Совсем скоро.
       А сейчас пора уходить, но перед этим кое-что проверить. Отпечатки пальцев, следы от обуви, волосы, кровь, частички кожи, слюна, нитки от одежды, следы от протекторов автомобиля, свидетели... Благодаря своей работе я знаю, на чём попадались люди, совершившие то или иное преступление (или обвиняемые в нём). И это чертовски помогает.
       Знание чужих ошибок уберегает от совершения ошибок собственных.
       Когда всё было готово, я снова созвонился с Найджелом, чтобы тот выпустил Сирила Вульфа. Шоу не начнётся до тех пор, пока на сцену не выйдет главный герой.
       Время идёт. Сцена ждёт.
       Все пути к отступлению отрезаны.
       Жаль только, что я не могу остаться здесь, чтобы увидеть это лично. Но ничего, я это предусмотрел.
       Теперь остаётся ждать. К счастью, мне есть, чем заняться на время ожидания: вернуть машину в прокат, провести пару следственных экспериментов, которые тоже могут очень сильно помочь в моём нынешнем деле. В принципе, можно было бы обойтись и без них, но я слишком любознателен и слишком люблю свою работу, чтобы отказаться от этой идеи.
       Время пролетит незаметно.

***
       Как бы мы ни хотели, но всё контролировать мы не можем. А жаль. Столького можно было бы избежать. Например, той мучительной, ноющей, грызущей изнутри неизвестности.
       Нет, я не могу так: уехать и пропустить самое интересное? Вот уже чёрта с два.
       Я хочу это увидеть.
       Я должен это увидеть!
       Проехав чуть более половины пути домой, я разворачиваю машину и направляюсь на Ройал-Палм авеню.
       С момента моего звонка Найджелу прошло около десяти минут. Все эти полицейские формальности, дорога... Не удивительно, что этот подонок ещё не приехал. У меня было достаточно времени, чтобы успокоиться, но ни черта мне это не удавалось.
       Припарковав взятый ещё вчера напрокат Chevrolet на выезде к дому, стоявшему напротив коттеджа Вульфа, я начал ждать, чувствуя, как от волнения (точнее, от предвкушения) ускорившееся сердцебиение отдавалось у меня в висках.
       Плевать. Бывало и похуже.
       Помимо видеокамеры, у меня также имелся цифровой фотоаппарат. Сколько раз он буквально спасал меня и моих клиентов. Сейчас же это детище компаний Kodak и Canon было нужно, скорее, для подстраховки. Быть готовым ко всему невозможно, но ведь попытаться стоит.
       Готовиться и ждать.
       Прошло немногим более часа, прежде, чем в поле зрения появился красный Lamborgini Miura. Надо же, значит, из отделения полиции Сирил направился не домой, а за своей машиной. Что ж, главное, что теперь он здесь.
       Шоу начинается.
       Едва только хозяин дома открыл дверь, как его сразу охватил ужас, на мгновение парализовавший всё тело.
       Дверь так и осталась открытой, давая мне восхитительную возможность для наблюдения.
       А увидел Сирил Вульф следующее: почти на каждой стене дома его ждали написанные кровью его же собственные слова, сказанные в тот вечер Виктории. Но этим я, разумеется, не ограничился. На барной стойке лежали несколько волос Эбигейл, а к поверхности самой стойки была прибита ножом её фотография. Но и это ещё не всё. Кульминацией всего этого была запись на оставленном рядом диктофоне:

   «- Эбигейл Вульф?
     - Да.
     - Сирил сегодня не сможет приехать, так что он попросил меня отвезти тебя домой.
     - Да ну?
     - Сама посуди: если бы я хотел сделать тебе что-то плохое, разве я стал бы тогда ставить машину в поле зрения камер и охранников, а потом ещё и попадаться на глаза твоим подругам?
     - Ладно. Убедил.
       *хлопок дверью автомобиля*
     - Почему мы не едем? - раздаётся уже немного настороженный голос Эбигейл.
     - Да так, планы изменились.
     - ...Что? Нет, стой! Не надо!
     - Да ладно. Ты ведь от этого не умрёшь.
     - Я знаю, но всё равно не надо. Пожалуйста!
       *хлопок дверью*
     - Сволочь! - заплаканным голосом бросает Эбигейл. - Надеюсь, ты сдохнешь!»
       *запись обрывается*
       Барная стойка находилась прямо напротив окна, поэтому я мог видеть лицо Сирила. Шок. Диктофон выпадает из его рук на пол. Вульф нагинается, чтобы поднять его, но видит на полу ещё одну надпись (опять-таки его слова): «А она ничего так».
       И только теперь, судя по ещё больше исказившему его лицо ужасу, становится ясно, что он всё понял.
       Не удивительно, что даже у такого отморозка сердце в пятки ушло: всё выглядело так, словно малышка Эбигейл не только повторила судьбу Виктории, но и после этого была зверски убита.
   «- Нет, Сирил, - думал я, глядя на него. - Я не ты. Я до такого никогда не опущусь. В отличие от моей, твоя сестра не пострадала».
       И это было абсолютной правдой. Единственное моё прикосновение к Эбигейл Вульф произошло уже у их дома, когда та, засмотревшись на «мою» машину, не заметила бордюр и грохнулась на асфальт, а я подал ей руку, чтобы помочь встать. Вот и всё. А запись... Поразительно, насколько сильно меняется смысл слов, если вырвать их из контекста.
       На самом деле всё было совсем иначе.

(шестью часами ранее)
   
     - Почему мы не едем? - поинтересовалась Эбигейл, настороженно глядя на меня.
     - Да так, - начинаю я, - планы изменились.
       Настороженность на лице девушки в миг сменилась страхом и та уже схватилась за ручку машин, чтобы в любой момент из неё выбежать.
     - Да не бойся ты так, - абсолютно спокойно говорю я. - Просто я только что вспомнил об ещё одной просьбе Сирила, - я достаю из бардачка свой блокнот и карандаш и добавляю: - всего лишь подойти к твоим учителям и переписать с табелей твои оценки, чтобы потом показать их твоим родителям.
     - Что? Нет, стой! Не надо! - в ужасе чуть ли не закричала Эбигейл.
       Да, это была именно та реакция, которую я и ожидал. Пол Стагерт сообщил, что и у его друга, и у сестры того успеваемость в школе... оставляла желать лучшего. И хотя Эбигейл, в отличие от брата, хотя бы пыталась это исправить, получалось у неё это не всегда. А у их родителей была разработана целая система наказаний за неудовлетворительные оценки, начиная отбиранием каких-либо важных (или просто любимых) вещей и заканчивая побоями. Разумеется, ни Сирил, ни его сестра такого исхода не хотели, поэтому оценки скрывались, в тайне ими же «исправлялись», а эти двое научились врать и изворачиваться, лишь бы родители ничего не узнали об оценках. Так что страх Эбигейл был вполне оправдан.
     - Да ладно тебе, - ответил я, делая вид, что удивлён такой реакции. - Ты ведь от этого не умрёшь. Это всего лишь оценки.
     - Я знаю, но всё равно не надо. Пожалуйста! - просит она, когда я уже вышел из машины.
       Сделав глубокий вдох, а затем небрежно выдохнув, я развожу руками:
     - Ладно. Скажу Сирилу, что я забыл об этом.
       Вернувшись в машину, я кладу блокнот и карандаш обратно в бардачок и, повернувшись к пассажирке, признаюсь:
     - Чёрт, я, конечно, знал, что у тебя проблемы с учёбой, но чтобы до такой степени...
     - У меня проблемы не с учёбой, - тихо сказала Эбигейл, - а с учителями.
       А вот это уже интересно.
     - Даже так? - переспросил я.
     - Просто я не нравлюсь этой старой стерве — мисс Эдмонтс. Директор школы. Я ведь не целую её в зад и не смеюсь над её тупыми шуточками. Они обидные. Она ведь по образованию не только педагог, но и психолог. Она должна применять эти знания во благо. А она... наоборот только бьёт по слабым местам, если кто-то ей не приглянется.
     - Жёстко, - заметил я, тут же вспомнив нас с Люком. Правда мы никогда не применяли свои «умения» без особого повода.
    - Это как, если бы... - начала Эбигейл и, оглядев меня, продолжила: - как если бы кто-то начал смеяться над твоими шрамами и твоим сломанным носом. Причём, при всех.
     - Смеялись, - вспомнил я. - И не один раз. Но мне наплевать.
     - Везёт. А я так не умею, - призналась Эбигейл, опустив глаза. Да, было видно, что эта тема её очень задевает. - А ещё, - чуть помолчав, начала она, - я не хочу, чтобы родители знали об оценках, потому что тогда они пойдут к Эдмонтс и узнают, что я ей наговорила.
     - Не думаю, что там что-то ужасное, - сказал я, пытаясь её подбодрить.
     - Просто сегодня мне надоели её шутки. Сил больше не было это терпеть, - произнесла эта ранимая девушка уже начинавшим дрожать голосом. - Сегодня я заорала на неё на весь коридор: «Сволочь! Надеюсь, ты сдохнешь!». И мне её не жалко! - добавила она уже в слезах. - Ей ведь нас не жалко. Вот и мне её — тоже. Пошла она, блин.
     - Эй, не плачь, Эбби. Конечно, тебе не понравится то, что я сейчас скажу, но, поверь, таких, как эта ваша мисс Эдмонтс в мире ещё много, и если ты будешь так рвать душу каждый раз, то ты с ума сойдёшь.
     - А что делать?
     - Либо научиться не обращать внимание, либо ответить ей её же способом: уколоть в самое больное место так сильно, чтобы она пискнуть боялась в вашем присутствии.
     - Мне нравится второй вариант, - не долго думая, ответила Эбигейл. - Но я не хочу становиться такой же, как она.
     - Сильное решение. Так что, поехали?
     - Да, с радостью, - улыбнувшись, соглашается моя пассажирка, после чего снимает с плеча сумку, чтобы  надеть ремень безопасности, но ручка сумки зацепила волосы. Попытки освободить их не увенчались успехом: несколько волосков остались в плену сумки. - Блин, - с явной досадой высказала Эбиггейл и, оторвав бедолаг от сумки, бросила их на пол машины. Что ж, спасибо за идею.
       Где-то через десять-пятнадцать минут мы уже были неподалёку от дома семьи Вульф.
     - Видишь, - говорю я, уже остановив машину, - как я и говорил: довёз в целости и сохранности.
       В ответ Эбигейл Вульф улыбнулась немного смущённо, но в то же время с искренней радостью, сказала:
     - Да, спасибо. И... за разговор тоже. Мне это очень помогло.
   «- Мне тоже, Эбби, - думал я, улыбнувшись. - Мне тоже».
     - Да ладно. Обращайся, если что, - ответил я.
       Я уже собирался заводить мотор, как услышал приглушённый звук удара где-то рядом с автомобилем. Выглянув в окно, я увидел Эбигейл, упавшую на асфальтированную дорожку и обхватившую руками колено. Стагерт был прав: «немного рассеянная».
     - Ты в порядке? - побеспокоился я, подавая ей руку.
     - Да, только нога теперь болит. Но ничего, сейчас пройдёт. Надеюсь.
     - Что же ты так не аккуратно?
     - Просто она... красивая, - заметила Эбигейл, кивнув на белый Nissan skyline C211, на котором я приехал, принадлежавший Полу Стагерту.
     - Ну да, мне тоже нравится, - ответил я, вернув взгляд с машины на стоявшую передо мной  девушку. - Ладно, мне нужно ехать. Будь осторожнее.
     - Постараюсь, - пообещала она мне вслед.

(сейчас)

  «- Вот, собственно и всё, Сирил, - думал я, не сводя с него глаз. - В целости и сохранности».
       А что касалось записи... Всего лишь подредактировал её. Да и голос ведь на ней был не мой. Всё, что я сказал Эбигейл (до разговора о мисс Эдмонтс) я перед этим заставил произнести Пола Стагерта. А при редактировании я просто скопировал запись, затем вырезал свою речь и наложил на плёнку голос своего бывшего клиента. Это и должен был быть второй удар для Сирила Вульфа: не только нападение с «этой» целью на младшую  сестру — единственного человека, которому он дорог в этом мире и который дорог ему, не только «убийство, совершённое с особой жестокостью», но и то, что всё это сделал его лучший друг. Тот, с которым они прошли всю школу, колледж, тюрьму, с которым вели бизнес.
       Человек, который тоже занимает далеко не последнее место в твоей жизни, так ведь?
       Сам Сирил, тем временем, уже хотя бы мог шевелиться после первой волны потрясения. Вновь посмотрев на мой диктофон, всё ещё зажатый в руке, он со всего размаха запустил его об пол.
     - Чёрт, вот зря ты это сделал, - уже вслух заметил я, всё ещё глядя из машины в окно дома напротив.
       Конечно, мне было жаль свой диктофон — он много раз помогал мне. Но это — меньшее, чем я готов пожертвовать ради такого случая. Покойся с миром.
       Я же продолжал наблюдать. Страх не отпускал этого урода. Напротив — он набирал силу. Буквально через пару мгновений хозяин дома рванул к телефону, но дозвониться, видимо, не смог. Вторая попытка — результат тот же. Третья, четвёртая... Другие номера — результат тот же. Пятая попытка. В этот раз удаётся дозвониться. Видно, как он что-то кричит в трубку, другой рукой вцепившись себе в волосы. Сирил резко вешает трубку и начинает нарезать круги по дому, теребя себе волосы и одежду, тяжело дыша. Вот он снова приходит на кухню и внезапно останавливается, после чего бросается к ящику и достаёт из неё бутылку конька.
   «- Ну и аппетиты» — отмечаю я про себя, глядя, как хозяин дома в один заход осушает бутылку.
       Расправившись со спиртным Сирил Вульф берёт в руки фотографию сестры (взятую из фотоальбома) и проводит по ней дрожащей рукой. Его губы поджаты. Он снова оглядывает исписанные стены. То, что это кровь понятно и маленькому ребёнку. Ещё одним весьма ощутимым доказательством является запах. Даже в октябре в Майами очень жарко, а на жаре кровь окисляется ещё быстрее. Как результат: неописуемая вонь.
       Оглядевшись, этот урод подходит к кухонному ящику и молниеносным движением открывает его, чуть не вырвав его из рамы и не оторвав ручку. Почти сразу на свету уже слабеющего к вечеру солнца в руке блеснул огромный разделочный нож.
       А дыхание всё тяжелее, всё глубже.
       Не прошло и пяти минут, как Сирил быстрыми шагами, но уже с трудом направлялся к своей машине, мыча и рыча: «Убью, блин!!!»
       Ты опоздал, Вульф. Но не нужно быть ясновидящим, чтобы понять, что вы скоро встретитесь. Очень скоро.
     Я завёл машину ещё до того, как Сирил вышел из дома, поэтому я смог не потерять его из виду. Но близко я не подъезжал. И не потому, что он мог заметить меня, а потому что это было попросту опасно, учитывая, как его автомобиль виляет из стороны в сторону.
       Сирил направлялся к дому Пола Стагерта, а я ехал за ним.
       Но это продолжалось не долго.
       Через одиннадцать минут красный Lamborghini Miura, уже окончательно потеряв управление, вылетел с Дикси Хайвей прямо на трассу. Почти сразу там, внизу послышались визг тормозов, гудки, ругань и крики. Многие люди повыходили из своих автомобилей, чтобы посмотреть, что случилось. Я был среди них.
       Все мы видели, как из-под капота перевернувшегося спорткара показываются первые неуверенные языки пламени, с завидной скоростью набиравшие силу и яркость. Водители находившихся поблизости автомобилей поспешили уехать, понимая, что за этим последует. Даже здесь — на шоссе — люди сначала охали, обсуждали увиденное, а потом начали разбредаться по своим машинам. Кто-то вызывал пожарных. Одна женщина хотела позвонить в скорую, но ей объяснили, что после такого падения, да ещё и в горящем автомобиле помогать уже некому и незачем. Она расплакалась и кивнула.
     - Смотрите! - донеслось вдруг откуда-то снизу.
       Вновь подойдя к пробитому ограждению, мы смогли увидеть, как дёргается изнутри дверь со стороны водительского сидения, но она была настолько повреждена, что открыть её теперь было практически невозможно.
       Значит он жив. Пока ещё.
       Как и следовало ожидать, пожарные не успели приехать. Пламя голодным зверем набросилось на автомобиль, не оставляя водителю ни единого шанса.
       Я отъехал подальше, чтобы меня не зацепило при взрыве и продолжил наблюдать за происходящим тремя глазами: своими двумя и объективом видеокамеры, уютно устроившейся в моей руке.
       Через пару минут раздался взрыв.
       Я надеялся, что никого не зацепило — мне правда не хотелось, чтобы пострадал кто-нибудь, кто не сделал ничего плохого ни мне, ни моим близким.
       Выключив камеру, я сел в машину и, бросив взгляд на дыру в ограждении, поймал себя на мысли, что… ничего не чувствую: не было ожидаемого облегчения, радости и тому подобного. Теперь я понимаю, что даже в тот момент, когда я узнал о смерти Пола Стагерта, это была не радость. Я не могу точно сказать, что именно, но явно не она. Я вообще не знаю, как это чувство может вызвать чья-либо смерть. Да, есть люди, которых и людьми-то назвать трудно, но в этом случае облегчение приносит лишь факт того, что больше вы никогда не встретитесь. Навряд ли может быть что-то ещё. По крайней мере, у меня. Я вообще не могу убить человека своими руками. Да и зачем убивать кого бы то ни было, если он и сам может с этим справиться? Нужно лишь дать человеку повод всерьёз задуматься о смерти и подкрепить эту мысль, сделать её либо навязчивой, либо создать условия, при которых она будет казаться единственным выходом. Хотя конкретно в этом случае я и не рассчитывал на такой исход: моей идеей было лишь сделать так, чтобы инициатор нападения на мою сестру сошёл с ума, а остальное — уже его инициатива. Напиваться и садиться за руль — это чистой воды самоубийство.
       Впрочем, какая теперь уже разница? Это случилось, жизнь продолжается.
       Перед тем, как вернуться домой, я снова заехал на Ройал-Палм авеню. Дверь так и осталась открытой.
       Собрав всё, что осталось от своего диктофона, я огляделся. Взяв из комнаты Сирила фотоальбом, я отнёс его в гараж и взял оттуда канистру, почти доверху наполненную бензином. Его хватило. Поднеся к оставленной им дорожке найденную на столе зажигалку, я подождал пару секунд, пока всколыхнётся пламя, а затем вышел из двора и направился к автомобилю.
       Сегодня раздался последний волчий вой.

***
       Дома меня ждала не на шутку взволнованная Анджела. Она рассказала, что только что видела в новостях сюжет о том взрыве и боялась, что я могу оказаться в том районе и пострадать.
     - Нет, Энджи, - уверил я, обняв свою жену, - всё в порядке. Теперь всё будет хорошо.


*Шаветта - опасная бритва со сменными лезвиями.