Простые сложности

Подъезжали. Евфросиния не увидела, а скорее даже догадалась, что длинная надпись впереди –  название родной деревни. Это название она носила в своём сердце все семь лет, в течение которых её тут не было. Вот она уже прочитала слово по слогам: «Свет-ло-ви-до-во», такое знакомое не потому, что здесь её ждут близкие люди, или она ожидает чего-то необыкновенного, а просто здесь у неё возникали тёплые чувства ко всему живому, она как будто погружалась в сказку, из которой всё же приходилось нехотя выходить.
Давид медленно спустился с крыльца, под ногами скрипнули половицы, доказывая, что он попал в пространство, не лишённое звуков, запахов и ощущений. Он ощутил, как полуденное солнышко напекает ему макушку. А сначала была иллюзия, что деревня с таким нереальным названием уже по умолчанию подарит ему безоблачную жизнь. А на деле оказалось, что и дом, полученный им в наследство от двоюродного дедушки, нуждается в серьёзном ремонте, и сад имеет запущенный вид, да и вся инфраструктура деревни показывала, что для комфортного проживания здесь необходимо потрудиться.   
- Евфросиния, - услышала позади себя показавшийся незнакомым голос девушка. Она не сразу повернула голову, так как откликаться в деревне на любой зов она считала дурным тоном. Наверняка имя Евфросиния носит не она одна в Светловидово, вот в городе подобное имя – редкость. Всё же ей пришлось обернуться, когда в непосредственной близости послышались  шаги.
Перед Евфросинией стояла крепкая женщина невысокого роста с ярко-зелёными глазами, которые буквально впились в девушку.
- Не слишком изменилась, - растягивая слова, проговорила незнакомка. Она выжидательно глядела на Евфросинию, ожидая от неё какой-нибудь реакции, но девушка не знала, как реагировать.
- Да я же Таисия, знала тебя ещё такой, - она очертила воображаемый рост Фроси в семилетнем возрасте. - Дальняя твоя тётка.
- Простите, - непонятно за что извинтлась перед ней Евфросиния, давая понять, что не удаётся ей вспомнить свою дальнюю родственницу.
- Да, видно, много тебе довелось пережить. В городе у вас всё не так, как у нас в деревне. Я тебя и не стала Фросей называть, у нас тут Фрось много, ты теперь, бесспорно, Евфросиния, - не стала Таисия утомлять девушку воспоминаниями об их родственной связи.
- Мне очень тут нравилось и сейчас я рада, что приехала сюда, - искренне произнесла Евфросиния.
- Ты на сколько приехала и где жить будешь?
- Дом-то наш стоит до сих пор, там и поживу, я ненадолго, - как бы виновато проговорила девушка.
- Стоит-то стоит, только сможешь ли ты жить там? – как будто проверяя на прочность Евфросинию, посмотрела на неё дальняя родственница.
- Ничего, справлюсь с Божьей помощью, - рассудительно ответила та.
- Это хорошо, - обрадованно заявила Таисия. – Если что, то обращайся. А сегодня вечерком, как освободишься, приходи на чай, пообщаемся. Дом-то помнишь?
- Да, найду.
Пока не прошёл дождь, который непременно должен быть, Давид хотел разобрать заброшенную поленницу и немного прибраться в саду, чтобы внешний вид его участок не отталкивал желавших заглянуть к нему жителей Светловидово. Но кто хочет прийти, того никакие завалы не остановят. Чему суждено случиться, то непременно произойдёт независимо от человеческих усилий.
На дорожке от ворот появился старик среднего роста. По виду ему было не меньше семидесяти пяти лет.
- Как Вы сюда попали? – резко спросил Давид, даже не поздоровавшись.
- Калиточку открыл, вот и все дела, - невозмутимо ответил тот. – Тут делов-то раз плюнуть.
- Калиточку, - разинув рот, пробормотал Давид. – Но она же была закрыта.
- Всё открывается просто, если знать ходы и выходы.
- Значит, они Вам знакомы и в этом доме? – поинтересовался Давид.
- А как же. Это вы, молодёжь, не знаете старых приёмчиков. А мы вместе с Николаем Васильевичем строили этот дом. Разрешите представиться: Матвей Иванович – местный старожил.
- Выходит, Вы были знакомы с двоюродным дедом?
- Совершенно верно, молодой человек, - проговорил Матвей Иванович. – А Вы его внучатый племянник?
- Да. Дед умер три года назад. Дом после долгих наследственных споров достался мне.
- Четыре года назад он скончался, - поправил Матвей Иванович. – Ему бы восемьдесят пять исполнилось в этом году. Плохо Вы знаете биографию своего деда.
- Как-то не пришлось с ним много общаться, к сожалению. Меня Давид зовут.
- Вы собираетесь ремонтировать дом? – посмотрел на завалы Матвей Иванович.
- Возможно. Пока просто стараюсь расчистить пространство для жизни.
- Если нужна помощь, то зовите меня.
- Вас?! – Давид не смог скрыть удивления, глядя на довольно щуплого старичка.
- Меня. Во-первых, со стройкой знаком, а, во-вторых, нынче молодёжь не умеет делать всё как следует. Вы же наверняка приехали сюда отдохнуть, поразвлечься. Девушек молодых у нас нет, их в городе надо искать.
- Мне это совсем не надо.
- Посмотрим-посмотрим, - хитро взглянул на Давида Матвей Иванович.
- Насчёт ремонта буду иметь в виду, - проговорил Давид.
Евфросиния, устроившись на новом-старом месте, решила отдохнуть и заняться вышиванием. Оно всегда успокаивало её и приводило в равновесие. Медленно и аккуратно вышивая, Евфросиния взглянула на часы – они показывали половину седьмого вечера. Внезапно она допустила оплошность и сломалась иголка. Девушка хотела было найти другую иголку, но взгляд её упал на икону Спасителя, висевшую на стене. В Его взоре она прочитала, что нет воли Божией сегодня продолжать ей рукоделие. Эта мысль принесла умиротворение в душу Евфросинии. Она решила отправиться за водой, Таисия сообщила ей, что временно колонка не работает, воду нужно набирать в колодце.
Евфросиния взяла два ведра и, повесив их на коромысло, вышла на улицу. Это зрелище напоминало картинку почти что из древности, но девушку это мало заботило, главной задачей было сделать запасы воды.
Подойдя к колодцу, Евфросиния увидела стройного молодого человека высокого роста, он неумело пытался зачерпнуть воду из колодца.
- Вы неправильно делаете, - обратилась она к нему.
Не успела Евфросиния продолжить свою речь, как Давид, едва глянув на неё, бросил ведро и собрался броситься наутёк.
- Куда же Вы? – Евфросиния поставила свои вёдра на землю.
Её спокойный и глубокий голос заставил его вернуться на место.
- Вот так надо закреплять ведро, - Евфросиния показала Давиду. – Почему Вы побежали от меня? Неужели я навожу такой ужас?!
- Девушка с пустыми вёдрами – опасное зрелище.
- Но это же суеверие, - свысока фыркнула Евфросиния.
Давид даже не обиделся, хотя обычно такое отношение со стороны девушек выводило его из равновесия:
- Страшно. Жизнь и так опасная штука.
- Вечно вы, мужчины, боитесь не того, чего нужно, - нараспев проговорила Ефросиния. – К тому же суеверие – это грех.
-  Да, наверное, Вы правы, - пробормотал Давид, осознав, что совсем не умеет общаться с девушками.
- А мы ведь православные, - продолжала Евфросиния, указывая рукой на крест храма, выглядывавший из-за высоких деревьев и сияющий золотом на ярком солнце. – Это храм святой Троицы.
- Здесь даже храм есть, - удивлённо проследил за направлением её руки Давид.
- А что Вы думали, что у нас совсем отсталая деревня?! – нахмурилась девушка.
- У нас?! Значит, Вы тоже из деревни?! – разочарованно протянул молодой человек. – А я думал, городская.
- Я приехала из города, но много времени раньше проводила здесь, - смущённо пролепетала Евфросиния (Как он догадался?!).
- Это хорошо, что местное население приобщается к вере, - проговорил Давид.
- Что-то не очень хорошо: в выходные в храме народу чрезвычайно мало.
- Лето, работа в огороде, - встал на защиту жителей Светловидово Давид. – Вот я тоже строительством планирую заниматься по выходным.
- Вы дом тут строите? – полюбопытствовала Евфросиния.
- Восстанавливаю дом, полученный в наследство.
- Тогда Вы к нам ненадолго, - махнула рукой девушка, которую саму уже сильно тянуло в город. – Кто оставил Вам дом?
- Николай Васильевич Попов, - проговорил устало Давид, уставший от общения с настойчивой девушкой.
Евфросиния, тоже устав общаться с молодым человеком, тяжело идущим на контакт, занялась своими вёдрами: она осторожно подцепила их к верёвке и начала крутить лебёдку. Давид восторженно наблюдал за её действиями: её виртуозное обращение с сельским колодцем вселило в нём уважение к девушкам, которые, на первый взгляд, кажутся невзрачными – в них таятся неизведанные умения, такие и вправду коня могут остановить на скаку. Эта картина напомнила Давиду давно виденные изображения деревенской жизни.
Когда Евфросиния успешно управилась с колодцем, она обратилась к Давиду, и он почувствовал в её голосе теплоту и участие:
- Давайте я Вам наберу воды.
- Нет-нет, я сам, - поспешно проговорил Давид, пытаясь набрать воды в своё небольшое ведёрко. Евфросиния, по-доброму усмехнувшись, отобрала у него ведро и быстро набрала в него воду.
Он от переполнявших его чувств смог только кивнуть.
- Мало набираете, - сказала девушка. – Часто придётся ходить к колодцу.
- У меня есть вода в бутылях, привезённых из города, - смущённо ответил Давид. – Мне много воды не надо.
- Смотрите. У нас вода хорошая, чистая. Хотя я давно тут не была. Но водичка сохранила все свои полезные качества.
- Значит Вы не местная? – обрадовался Давид.
- Приехала навестить родные места и отдохнуть о городской суеты. Хотя моё имя многим и кажется деревенским – Евфросиния, - объяснила девушка.
- А меня зовут Давид. Давайте я Вам помогу их донести, - видя, что Евфросиния тянется к двум вёдрам, наполненным водой, предложил Давид.
- Спасибо. Я сама. Мне с коромыслом сподручнее, - ловко водрузила она вёдра на коромысло.
Евфросиния отказалась от помощи молодого человека, которого видела первый раз в жизни, потому что не хотела, чтобы односельчане, которые могли встретиться у них на пути, что-нибудь подумали. Она и сама не знала, как дальше будут развиваться события, а в том, что они будут развиваться, она не сомневалась.
Громкий колокольный звон, слышимый по всей округе, призывал на воскресную службу в храм святой Троицы, но жители Светловидово не спешили туда. В церкви было не более двадцати человек, в основном женщины и дети. Остальные жители и гости Светловидово решили провести утро летнего дня по-другому. Прихожане, стоя на литургии, усиленно молились, была среди них и Евфросиния. Опустив голову, девушка погрузилась в свои мысли. В приятной прохладе храма ей думалось лучше, никто не тревожил во время церковной службы, хотя и за пределами храма она почти ни с кем не общалась. Евфросиния пока не определилась, как дальше ей жить, но была почти уверена, что именно в Светловидово произойдёт решительный поворот.
Когда в конце литургии подходили к священнику, чтобы поцеловать крест и благословиться, Евфросиния, наконец, как будто очнулась и огляделась по сторонам – она хотела увидеть Давида, но его там не было. За всё время, прошедшее с их знакомства у колодца, она видела его в храме лишь раз, да и то он больше разглядывал иконы, чем молился, из чего девушка заключила, что он неплохо разбирается в искусстве. Давид тогда лишь бегло глянул на Евфросинию и кивнул ей. Он бы не выделил Евфросинию среди городских девушек, которых видел в храмах, в которые заглядывал нечасто.
После целования креста и благословения Евфросиния стала подходить к иконам, у одной она задержалась подольше.
- Благоверные князья Пётр и Феврония Муромские, - подошла к Евфросинии Таисия, её присутствие рядом ничуть не удивило девушку. – На иконе они изображены в монашеском постриге, когда уже носили имена Давид и Евфросиния.
Девушка резко отошла от иконы и посмотрела на лик Спасителя, как бы стараясь узнать Его волю.
Давид не слишком усердно трудился на доставшемся ему в наследство участке, но в один из дней, когда было не так жарко (а Светловидово в то лето часто одолевал зной), работал не покладая рук. Он собирался разрубить топором старый сарай, но не успел, его окликнул Матвей Иванович:
- Как же так?! Ты разрушаешь то, чего не строил.
Давид удивлённо взглянул на старичка:
- Это же рухлядь, никому не нужная.
- Вот, значит, как ты обращаешься с добром, к которому не имеешь никакого отношения, - возмущался Матвей Иванович.
- Но позвольте, сейчас уже имею, - заметил Давид.
- Ты хоть посмотрел, что находится в этом сарае? – поинтересовался Матвей Иванович.
- Зачем? Мне это всё равно не нужно.
- Самоуверенный Вы слишком, - недовольно пробормотал Матвей Иванович. – А Вы знаете, что Ваш двоюродный дел хранил там картины и иконы, возможно, они имеют ценность.
- Сейчас они уже утратили свою ценность, - заявил Давид.
Он размахнулся топором, но то ли неверно выбрал направление, то не хватило ему сил, но топор попал ему по ноге, правда, не сильно, но достаточно, чтобы молодой человек бросил топор и, схватившись за ногу, рухнул на лежащие на земле доски.
- Я же предупреждал, что нельзя с этим поступать так безответственно, - сказал Матвей Иванович, не переставая хлопотать над Давидом. Он, на удивление, искусно обработал рану и перевязал её бинтом.
- Спасибо, - выдавил Давид, искренне благодарный ворчливому старичку.
- А всё от того, что молодёжь не верит в Бога, - покачал головой Матвей Иванович. – А имя-то у тебя такое – библейское.
- Верую, но верю и в свои силы, - заявил Давид, уже почти полностью пришедший в себя после минитравмы. – Меня в детстве крестили, когда я сильно заболел, после этого я выздоровел. Благодаря Богу. А сейчас я вырос, могу сам о себе позаботиться и не допустить болезней. Вот и сейчас всё обошлось.
Матвей Иванович недовольно покачал головой:
- Если Богу угодно, то Он даст и тяжкую болезнь для избавления от грехов. То, что Он пока этого не попускает, Его милость.
- И тогда выздоровею. Не стоит заранее переживать.
- Надо стремиться не грешить, чтобы не навлечь лишний раз на себя беду и стремиться увидеть волю Божию.
- Тут у вас в деревне всё предсказуемо, - проговорил Давид, - даже скучно иногда становится, я могу всё предвидеть.
- Скоро ты убедишься в обратном, - уверенно сказал ему Матвей Иванович.
Тёплый солнечный день благоприятствовал прогулкам, но Давиду необходимо было работать. Он легко спрыгнул с высокого обрыва, желая сократить путь, но спуск оказался неожиданно крутым и скользким после недавних дождей. Давид разозлился на себя на непредусмотрительность – он должен был всё предвидеть.
Молодой человек ранним утром сильно спешил на почту – он ждал посылку с самыми современными инструментами из-за границы. С ними Давид надеялся как можно быстрее справиться с ремонтом дома.
В 9 часов утра на почте было мало посетителей, но одну особу женского пола Давид приметил сразу – последней в очереди была Евфросиния.
- Можно за Вами встать? – вежливо поинтересовался Давид.
Евфросиния резко обернулась, её огромные глаза были широко распахнуты, в них читалось удивление. Его причина заключалась в том, что она размышляла о Давиде, его внезапное появление за спиной у неё привело её в немалый трепет. Давид, к счастью, этого не заметил. Не дождавшись ответа, он пристроился сзади.
- По работе? – поинтересовался он.
- Дела милосердия, - тихо ответила девушка, в её устах это прозвучало очень скромно и мило, что только разожгло любопытство Давида.
- И что же за дела милосердия в Светловидово?
- Я получаю посылку для одной старушки и отправляю письмо для другой, - пояснила Евфросиния.
- Да, действительно, трудные дела милосердия, - усмехнулся Давид. Было непонятно: одобрение это действий девушки или нет.
- Я ещё помогаю убираться в доме и выполняю некоторые работы в огороде, - зачем-то раскрыла суть своей милосердной деятельности девушка.
- А я, видите ли, для работы пришёл получить здесь инструменты, - с вызовом заявил Давид.
Евфросиния, к своему счастью, не успела ничего ответить – подошла её очередь. Она быстро всё оформила, что Давид отметил про себя с одобрением. Он из вежливости взял у неё посылку, которая оказалась тяжелее его собственной небольшой коробочки с инструментами.
- Мне совсем недалеко – второй дом вон за тем поворотом, - сказала Евфросиния, чтобы не обременять Давида.
Они и дальше шли бы степенно и молча, если бы не маленькое происшествие. Евфросиния внезапно запнулась обо что-то твёрдое и чуть не потеряла равновесие, но Давид лёгонько её поддержал. Он взглянул, обо что запнулась девушка, оказалось, что это маленький ёжик. Евфросиния испуганно отшатнулась, хотя она много времени провела в сельской местности, но к лесным животным она не привыкла. Давид же осторожно взял на руки колючего ежа:
- У него лапа повреждена, похоже, серьёзно.    
Евфросиния быстро заглянула в глаза Давида и прочла в них не напускную гордость, замеченную прежде, но жалость не только к этому ёжику, но и ко всему страждущему человечеству.
- Можно отнести в ветеринарный пункт, - сказала девушка, - тут недалеко. Но сначала надо занести наши посылки.
Давид и Евфросиния быстро занесли посылки. Старушка, которой Евфросиния отдала посылку, удивлённо взглянула на Давида, покачала головой, но ничего не сказала. У себя дома Давид зачем-то переоделся, взял зонтик. Всё это время ёж вёл себя очень спокойно.
- Вроде бы лапа у него уже не такая распухшая, - заметила Евфросиния. – Может, и не надо к ветеринару.
- Надо-надо. Лучше не трогайте, - бережно взял он ежа у девушки.
Они пошли быстрым шагом в ветеринарный пункт. По дороге им встретилась Таисия, она изумлённо оглядела всех троих и подумала: неужели нельзя просто так прогуляться с молодым человеком, а нужно обязательно куда-то тащить ежа.
Женщина-ветеринар с удивлением и одобрением посмотрела на гармоничную пару и даже не сразу поняла, что они принесли больного ежа. Она осмотрела его, Давид давал дельные советы, чем вызвал неподдельное восхищение Евфросинии, которое ей с трудом удалось скрыть, она проникалась к нему всё большим уважением.
- Вот и всё. Теперь нас лесной пациент будет здоров, - заявил Давид, когда завершились все медицинские манипуляции.
- Вы собираетесь оставить его себе? – поинтересовалась Евфросиния.
- Конечно, нет. Он должен жить в лесу, - осторожно выходя с ежом в руках из ветеринарного пункта, заявил Давид.
Девушка пошла за ним, хотя могла бы идти домой. У лесной опушки Давид опустил ежа на землю, он замер. Евфросинии хотелось подольше остаться с Давидом наедине, но её планам помешал телефонный звонок.
-  Мне нужно идти, - с досадой проговорила она.
- Да, конечно, - равнодушно, как показалось девушке, сказал Давид.   
Евфросиния начала быстро удаляться. Давид с непонятной грустью смотрел ей вслед. Он бы не выделил Евфросинию среди других девушек, если бы перед ним их было несколько. Она была вся какая-то обыкновенная, средняя во всём: среднего роста, среднего телосложения, имела лицо, каких можно увидеть множество. Давиду всё время встречаются обыкновенные девушки, но, может быть, в этом и есть его главная задача – найти зерно оригинальности в них, увидеть необычное в обычном, то, что скрыто от людских взоров, а он один должен это разглядеть.
В дверь позвонили. Евфросиния быстро подошла к двери. На пороге стояла Таисия. Девушке не хотелось с ней разговаривать, но Таисия и сама не была настроена на долгие беседы, она быстро передала Таисии чёрный зонт.
- Что это? – недоумённо спросила Евфросиния.
- Твоего кавалера зонт, забыл у Татьяны из ветеринарного пункта, когда вы там были.
Евфросиния покраснела, надеясь, что Таисия этого не заметит. Но почему она принесла зонт ей, а не Давиду?
- Возьми и передай ему, - сказала Таисия, не вдаваясь в подробности.
- Хорошо, - девушка взяла зонт.
Евфросиния всегда, когда волновалась, если имела возможность, то начинала прохаживаться, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок. Сейчас она сделала то же самое. На улице было не по-летнему прохладно, но комфортный городской плащ надёжно защищал девушку от ветра. Она быстро взглянула на небо – туч не видно, это хорошо.
Постепенно от мыслей о погоде Евфросиния перешла к размышлениям о непреходящем. Ей на ум пришли достаточно давно прочитанные строки: «И волос не упадёт с головы вашей…». К чему бы это? К тому, что не надо возлагать на себя неудобоносимые бремена, проще говоря, забивать голову тем, что не в силах изменить, всё в руках Божьих. Евфросиния осторожно сорвала маленький лист, висящий на одной из нижних веток, осторожно провела ладонью по ровной зелёной глади. Какой же он маленький. Девушка потеребила листочек и начала осторожно отрывать от него части, когда же у него остались черенок и основная жилка, то в вытянутой руке рассмотрела его на свет:
- Вот, так и человек, когда всего лишится, но стержень в нём останется, который не даст ему погибнуть – его бессмертная душа, которую Бог сохранит.
Давид углублённо занялся строительством, процесс, к его собственному удивлению, его настолько увлёк, что, когда в дверь позвонили, он не хотел идти открывать. Увидев на пороге Евфросинию, он не успел снять маску недовольства, девушка приняла это как должное.
- Здравствуйте! Вы забыли в ветеринарном пункте, - она протянула ему зонт.
- О! Да, что-то стал страдать забывчивостью.
- Как ёж? Я же раньше ушла.
- Всё в порядке, уполз потихоньку в лес. Я должен Вас, наверное, пригласить. Проходите, - медленно проговорил Давид. – Только не пугайтесь, у меня там материалы навалены. Лучше идите в кухню.
Евфросиния чуть помедлила, не ожидала она такого приглашения. В кухне оказалось довольно уютно, Давид умело заварил чай, поставил на стол чашки:
- Выбирайте, какая Вам больше нравится. У меня их много, а гостей не бывает.
Евфросиния с удовлетворением отметила про себя этот факт. Они проболтали о всяких пустяках два часа, но Евфросиния поняла, что абсолютно не узнала ничего нового о Давиде, что её удручало.
- Знайте, с Вами время пролетает увлекательнее, чем при строительстве, - поднося кружку ко рту, чтобы не выдать своей улыбки, сказал Давид.
- Да, Вы тоже оказались интересным собеседником, - решилась признаться Евфросиния.
- А что мы всё на «Вы», давайте переходить на «ты», - сказал Давид.
- Зачем? Вы же приехали только на летний сезон и вынуждены общаться с жителями Светловидово временно.
- Я в этом не уверен.
Следующие полтора часа пролетели незаметно. Евфросиния покинула гостеприимный дом в 9 часов вечера, сославшись на срочные дела.
Она так редко стала гулять по утрам, надо навёрстывать упущенное. Утро было тёплое, но жарко не было. Евфросиния медленно прогулялась до опушки леса, перед которой замерла: вся поляна была усыпана ромашками, давно девушка не видела такого изобилия. Она сорвала самую большую ромашку и принялась за занятие, которым не занималась уже много лет. Когда лепестков оставалось мало, Евфросиния заволновалась – всё же хочется, чтобы всё сокровенное исполнилось, но на всё воля Божья. Она оторвала последний лепесток – не любит. Едва сдержав слёзы, Евфросиния задумалась, ей пришла в голову утешительная мысль: «Не важно, любят тебя или нет, главное, что ты любишь». Стало немного легче, она теребила лепесток в руке, внезапно он разделился на две части.
Давид встал поздно, потому что долго не мог заснуть прошлой ночью. Заварил себе крепкий чай, чтобы взбодриться. Когда он ставил кружку с чаем на стол, то вдруг вспомнил, что на этом месте вчера стояла её кружка, а сегодня пусто. Так же пусто и у него в душе.
Несмотря на долгий летний день, время уже близилось к вечеру. Евфросиния решила прогуляться перед сном, как-то незаметно она зашла в ту сторону Светловидово, где стоял дом Давида. Хотела обойти, но потом передумала, наверняка его нет дома в такой замечательный день.
Давид решил заняться стройкой, когда прошла дневная жара. Всё проходило бы гладко, если бы не большой рыжий кот, схвативший яркую упаковку с клеем, Давид попробовал отобрать её у него, но всё было безрезультатно. Он услышал сдавленный смешок – на него насмешливо смотрела Евфросиния. Кот поставил жирную точку в их отношениях: он бросил пакет с клеем и попытался кинуться на шею к Давиду, тот с трудом оторвал его от себя:
- Какие у вас тут коты!
- А Вы только с ежами умеете управляться? – посмотрела на него Евфросиния.
- Боюсь, сейчас мне придётся как-то управиться со стиркой, - Давид взглянул на пятна на своей белоснежной рубашке.
- Давай постираю, - неожиданно перешла на «ты» Евфросиния, перешагнув ту черту, которая отделяла их от друг от друга.
- Теперь я всегда буду любить котов, - ласково взглянул на девушку Давид.