Медовый спас

                Солнышко только-только первые лучики выпустило, а я уже проснулась. Что-то меня разбудило. Полежала немного, прислушалась. Да это же бабушка напевает тихонько. И напевание у неё очень доброе и радостное. Я скорее с кровати соскочила и к ней побежала.
- Ты чего так рано проснулась? – удивилась она.
- Меня твоя песенка разбудила, бабушка. Ты почему такая весёлая? Что-то хорошее случилось? Что это ты поёшь?
- Ну, случилось – не случилось, а сегодня праздник – Медовый Спас. Вот собираюсь в церковь. Мёд освятить. Мёду нынче много дед накачал. Вот я Бога и благодарю:
Благодарю тебя Боже!
Христов Спас за всех нас!
Дай, Господи, хозяину многия лета,
Многия лета — долгие годы!
А и долго ему жить — Спаса не гневить,
Спаса не гневить, Божьих пчёл водить,
Божьих пчёл водить, ярый воск топить —
Богу на свечку, хозяину на прибыль,
Дому на приращение,
Малым детушкам на утешение.
- Смешная какая песенка! А за что Бога благодарить? Мёд же не он, а пчёлы делают?
- Пчёлы-то, пчёлами, а без Бога ни до порога!
Хотела бабушка ещё что-то сказать, да дед вдруг сердито кашлянул, и она замолчала и стала банки с мёдом в корзинку ставить.
И чего это дедушка всегда сердится, когда бабушка про Бога рассказывает?! Мне хоть и непонятно, почему «без Бога ни до порога», но очень интересно.
- Бабушка, возьми меня тоже в церковь. Я хочу  с Богом поговорить.
- Даже не вздумай, Матрёна, - вдруг строго сказал дед. Так строго, что я даже вздрогнула.
- Ей ещё октябренком и пионером быть, а ты её в свои мракобесные  дела впутываешь.
- Как у тебя язык только поворачивается, Коля, такое говорить! – обиделась бабушка. – Сам-то чего, когда Толя пропал, и похоронку мы получили, стоял тут перед иконой? Чего молил, чтобы сына он вернул?
- Да, стоял! Момент такой был. И не похоронку мы получили, а извещение! Но я не молил, глупая ты баба, я требовал!
- Ишь ты! Требовал он! Это ты глупый, Коля. Душа у тебя болела, а когда душа болит, то у Бога помощи ищет! Скажешь не так? Вот и выходит, что душа-то больше нас понимает.
- Ты мне зубы не заговаривай. Душа! Какая душа? Вот руки есть, ноги есть, глаза и всё остальное, что человеку необходимо. А кто душу видел? Это не от того, что душа Бога чувствует, а  от слабости человек  защиту ищет. От того, что понимает, что он ничего теперь изменить не может.
- А какая разница, Коля, от боли или от слабости? Главное, что в такие моменты не разумом, а душой человек живёт, а душа она знает, где ей помощи искать, потому всегда к Богу тянется, хоть верит в него человек, хоть нет.
- Ну, завела! А ты Милочка с бабушкой не ходи, нечего в церкви детям делать. Ничего там интересного нет, стоят бабки и попу да иконам кланяются.
Но мне очень не хотелось дедушку слушаться. А в церковь на праздник сходить – ой, как хотелось!
- Нет, Дедушка, я пойду в церковь и сама всё посмотрю и пойму. 
И даже ногой топнула.
- Ты на меня тут ногами не топай! – рассердился дед - Сама она всё посмотрит! Чего ты там поймёшь? Я вон за всю жизнь разобраться не могу, а она поймёт.
 - И то, детонька! Нельзя тебе в церковь. Будешь в школе учиться, узнают, ругать станут. Не принято сейчас в Бога верить.
- Почему, бабушка? Почему нельзя в Бога верить? Ты же веришь?
- Я другое дело, миленькая. Нас с детства приучали с Богом в душе жить, а сейчас время другое, безбожное. Да и некрещеная ты, поди.
- Крещённая, крещённая! – вспомнила я, как  нас с Вовчиком прабабушка Эльза в церкви крестила. - Только я ничего не помню. А крестики мама спрятала.
- Крещённая! – обрадовалась бабушка, и даже поцеловала меня в макушку.
- Вот, видишь, Николай! Сергей детей окрестил.
- Так и мы своих всех крестили. Это же уже просто традиция такая.
- Да ну тебя! - махнула рукой бабушка. – Давай, Милочка, умывайся, собирайся, покушаем и пойдём потихоньку. На праздник можно сходить.
- Потихоньку! – передразнил бабушку дед! Это же пять километров с гаком!
- А ничего, у неё ножки здоровые, за день, небось, не пять, а все десять набегает. А устанет, так я понесу маленько на закорках.
- Да ты что выдумала, Мотя! Она же уже кобылка здоровая. Как ты ее попрешь?
 Я хотела на кобылку обидеться, но дед подмигнул мне, и глаз у него был хитрый и веселый. Мне тоже стало весело, особенно, когда я представила, как бабушка меня, такую большую,  на закорках понесет.
И я побежала скорее собираться, пока они не передумали.

                Мы долго шли по лугу, наверное, целый час, или больше. Ошибся дедушка, не только бабки ходят в церковь, а почти все женщины поселка. Шли с нами старые, и не очень старые, и детей много с ними. Я совсем не устала, потому что было очень весело. Женщины пели песни и плели венки из цветов и травинок. Я тоже попела и сплела себе большой венок. Когда мы подошли к церкви, там уже было много народа.  Оказалось, что церковь, это высокий дом с круглой крышей и крестом на макушке.
- Пойдём, Милочка, перед службой свечи поставим. – позвала бабушка,
и мы вошли в церковь. Внутри было сумрачно, и немного тревожно оттого, что все переговаривались шепотом. Пахло воском и ещё чем-то незнакомым и приятным. Бабушка отошла ставить свечи, а я стала разглядывать картинки. На потолке нарисован старик. Вот он какой - Бог! Сидит на троне, в одной руке книгу держит,  другой - то ли грозит мне, то ли просто машет. На всякий случай я ему тоже рукой помахала, потом двумя, чтобы он меня хорошо увидел и ещё «Здравствуй, Бог!» крикнула. Хотела у него спросить: «Ты взаправду есть?» Но тут меня бабушка за руку схватила.
- Чего это ты,  руками размахалась? И кричать в церкви нельзя, батюшка заругает. Тут тихо себя вести надо.
- Я с Богом поздоровалась, бабушка. Он же высоко, тихо бы меня не услышал, вот я и кричала.
Бабушка головой покачала и улыбнулась:
- Он услышит, детонька, даже если ты шёпотом скажешь, он всё слышит. Сейчас служба начнётся, она долго идти будет. Ты иди со всеми детьми в рощу. Отдохнёте там, покормят вас и приглядят, чтобы не разбежались и не потерялись, а я службу отстою.
               
                На полянке уже скатерти расстелили и всех детей кормить усадили. Мы поели, но разбегаться никому не хотелось, все в тенёчке пристроились. Я посидела немного и заснула на бабушкиной тёплой кофте рядом с корзинкой. Разбудил меня колокольный звон.
Бум! Дон-дон-дон-тинь! - радостно пел колокол. И хоть я немного спросонья испугалась, стало мне от этого звона радостно и  весело. 
Бабушка подошла.
- Отдохнула? Вот и ладно! Пойдём мёд освещать.
Мёд освещать было очень весело. Ходил батюшка в красивой одежде до пола, пел грубым голосом и брызгал на всех водой. И меня обрызгал, и  бабушку, и корзинку нашу.

                Стали мы домой собираться. Вдруг видим, у ворот дедушка стоит и улыбается:
- Ну что, богомольцы! Кого на закорках понести?
- Дедушка, - обрадовалась я, - ты нас встречать пришёл?
- Приехал. Устали, поди. Вон за оградой машина стоит. Занимай места, православные! – засмеялся дед.
И все бросились места в грузовике занимать.
- Ну, что, Мила, всё поняла? - спросил дедушка, когда мы с бабушкой в кабинке устроились.
Подумала я немного и вздохнула:
- Нет, дедушка, ничего я не поняла. С Богом поговорить мне бабушка не дала, потому что в церкви кричать нельзя, я же не знала, что с ним шёпотом можно разговаривать, думала, что он меня  не услышит, если так высоко на троне сидит. Батюшка строгий такой: поет грубым голосом, а когда все стали просить: «Благословите, батюшка», только рукой замахал и сказал: «Бог благословит!» И что это за «благословит» - тоже непонятно, жалко ему его, что ли?! Не понравилось мне это. Весело было только мёд освещать, и когда нас батюшка метёлочкой обрызгал.
- Да, - вздохнул дед, - коллизия.
- А особенно мне понравилось, дедушка,  как колокол звонит. Такой голос у него громкий! Наверное, его и на небе слышно! Вот бы мне в него позвонить!
- Колокол – это да! Колокол – это музыка, а она человека радует, настроение очищает!
- Душу, Коля! – поправила его бабушка, - Душу очищает!
- Ну, душу, так  душу, тебя не переспоришь! - согласился дед и подмигнул мне.
- Ох, и упрямая у нас бабушка! Сколь лет с ней живу, ни разу переспорить не удалось!
- А ты и не спорь! - засмеялась бабушка. - Вот сколь лет с тобой спорим, а понять всё не можешь: не со мной у тебя спор, а с собой. Без веры душа меж двух берегов мечется, оттого и мается.
А я сидела и думала: «Надо мне ещё раз с бабушкой в церковь сходить и разобраться, как следует». Очень мне не хотелось, чтобы у меня, как у дедушки, душа маялась.