Сердечная недостаточность

               
Выросшая в многодетной семье, сколько себя помнит, Оля, Ольга, Ольга Ивановна всю жизнь работала. В детстве пасла гусей, коров, овец, полола огромный огород с картофелем, расположенный сразу за их домом. В семь лет она уже умела доить корову, кормить домашний скот. Мать часто и подолгу болела, но, несмотря на болезнь, в семье с регулярностью почти в год появлялись Олины братья и сёстры. Отец выпивал, как он говорил, от горя и бедности, а когда появлялся на свет очередной ребёнок, то он пил с радости.
Подростком уже с 13-14 лет Оля стала задумываться о той ситуации, в которой живёт она и её братья и сёстры. Семья всегда жила бедно, как говорят, впроголодь – картошка, капуста во всех их видах были основной пищей на их скудном столе. Оле не надо было повторять и показывать два раза, как надо делать любую домашнюю работу, она всё могла и всё успевала.
С затяжной очередной болезнью матери вся женская работа в доме легла на её хрупкие, неокрепшие детские плечи. Время и сложившаяся в доме обстановка заставили Олю сразу из детства шагнуть, минуя подростковый возраст, во взрослую жизнь. Она научилась в русской печи выпекать вкуснейший домашний хлеб. Вся детвора ждала того момента, когда Оля вынимала огромный каравай из печи, смазывала румяную корочку кусочком сала, накрывала чистым полотенцем, давая хлебу немного остыть, затем разрезала хлеб на ровные кусочки, раздавала всей огромной ораве, наполняла кружки и стаканы молоком и взглядом взрослой женщины – доброй мамы – смотрела на братьев и сестёр.
Со смертью матери вся женская работа в доме, на огороде, в поле легла на Олины плечи и плечи подрастающих братьев и сестёр. Оля сказала детям: «Чтобы нам выжить, надо дружно и много работать, только так и не иначе». И дети понимали её. Горе сплотило их. Они стали ещё дружней. Особенно поддерживал её подрастающий следом за ней брат. На его долю легла вся мужская работа в доме. После смерти жены отец окончательно спился. Он тянул из дома всё, что можно: литр молока, ведро картошки. Дети росли сами по себе, как придорожный бурьян. Что они едят, что пьют, во что одеты, окружающих по большому счёту не волновало.
Многие в деревне говорили, что никто не виноват в том, что есть в этом доме, что надо было думать головой той, что на плечах, а не той, что в штанах. Сами наделали, пусть теперь и думают. Кто-то защищал эту семью, говорили, что дети не виноваты. Бог их не обделил ни умом, ни красотой. Видно, Господу угодно было, чтобы они появились на этой земле, он их не оставит, поднимет на ноги, даст хорошую судьбу в жизни.
Так и вышло. Все дети выросли, выучились, получили профессии, завели семьи и строили семейные отношения в отличие от тех, которые были у них в детстве, берегли семьи, жалели и любили своих детей.
Оля после восьмилетки поступила в техникум на библиотекаря. Училась хорошо, занималась в кружках художественной самодеятельности, вела большую общественную и комсомольскую работу. Но жизнь постоянно напоминала ей о прошедшем трудном, полуголодном детстве. Однажды, возвращаясь вечером с учёбы, она, чтобы сэкономить деньги на автобус, решила пройти несколько остановок пешком. Мороз под 25о, пронзительный ветер добирались до самых костей, лезли Оле под тоненькое осеннее пальто, срывали с головы старую кроличью шапку. Оля остановилась за углом одного из домов, чтобы немного отогреться и перевести дух. Ноги давно уже окоченели от холода, старые осенние брезентовые туфли практически не грели.
Из темноты улицы на свет фонаря появилась немолодая, хорошо одетая женщина. Пуховый платок, хорошая дублёная шуба и тёплые сапоги отлично её согревали. Но даже она в такую погоду торопилась в дом, к теплу.
Поравнявшись с окоченелой и почти превратившейся в сосульку Олей, она остановилась и спросила:
- Девочка, ты что, сирота? Тебя выгнали из дома? Не может так легко и так бедно быть одет человек в такой мороз. А ну, давай свой портфель! Пойдём ко мне в дом. Я тут живу рядом, отогреешься, попьём чайку с сушками и малиновым вареньем.
- Да что Вы? Мне ещё перебежками две остановки, и я буду в общежитии. Спасибо Вам, а я, действительно, сирота.
- Пойдём, пойдём, - скрасишь мне, старухе, очередной вечер одиночества. Пойдём!
Антонина Даниловна, взяв Олю за руку, привела в тёплую просторную квартиру на втором этаже дома сталинской постройки. Она приказала Оле сбросить с себя пальтишко, ушанку, туфли.
- Быстро в ванну! Отогревайся! А я пока поставлю чайник и приготовлю нам кое-что перекусить.
Через полчаса согревшаяся и закутанная в тёплый плед Оля пила чай. Антонина Даниловна, как заботливая мать, ходила вокруг Оли, предлагая ей то одно, то другое. За окном трещал мороз, завывал пронзительный ветер. А этим двум одиноким женщинам было тепло и уютно.
Антонина Даниловна постелила Оле на диване.
- Оля, ложись, не стесняйся! Я рада, что сегодня в этот вечер встретила тебя. Знаешь, я сразу поняла, что ты человек хороший, я в школе более 35 лет, на хороших людей у меня глаз намётан. Меня как старого воробья на мякине не проведёшь! Я вижу полновесное зерно. Оля, ты не обижайся на людей и на жизнь. Жизнь – непростая штука! Она, как судьба человека, даёт ему и испытания, и удачу, и радости, и счастья. Только надо научиться их ждать и относиться к ним с благодарностью.
Чаще ведь как бывает, открыл человек нараспашку двери для счастья, ждёт его, ждёт, ну, когда же оно придёт? А оно всё не идёт и не идёт. А горе и беда где-то стояли за углом, и – раз к человеку в раскрытые двери!
- Антонина Даниловна, Вы давно живёте на земле! Столько лет в школе! У Вас такой опыт. Скажите, а что такое счастье?
- Знаешь, Оля, за свою долгую жизнь я вывела свою формулу счастья. Счастье – это когда нет несчастья. Нет у тебя сегодня несчастья – это уже счастье. Ты жив-здоров, обут-одет, тебя любят и уважают люди, ты им нужен. Для счастья порой так мало нужно. Вот скажи, ты сегодня счастлива?
- Да, очень!
- Вот тебе и пример счастья.
Антонина Даниловна погасила свет. Но они с Олей ещё долго разговаривали в темноте, пока обе не уснули.
Они ещё не знали, ни одна, ни другая, что эта их случайная встреча обратится многолетней дружбой до самой смерти Антонины Даниловны.
По окончании техникума Оля была распределена в одну из сельских библиотек. С приходом Оли на работу жизнь в сельском клубе приобрела новое звучание, новое направление. Библиотека стала сбором местных комсомольцев, да и всей молодёжи округи. Здесь она встретила свою первую и единственную любовь, демобилизовавшегося с Черноморского флота мичмана Николая, создала вместе с ним семью, вырастила двух прекрасных дочерей. Всё у неё было в жизни ровно, не хуже и не лучше, чем у других. Работа, дети, огород, хозяйство. Жизнь шла своим чередом, ровной стопкой складывая, как ученические тетради Антонины Даниловны, прожитые годы. Год к году, к году год. И с каждым прожитым годом эта стопка становилась всё внушительней.
Как-то приехавшие из города дочери с зятьями заявили, что хотят отметить родителям 40-летний юбилей совместной жизни. Ольга и Николай долго сопротивлялись, но дочери были непреклонны.
- Мам, пап, ну что вы, бедней людей? Снимем кафе, позовём тамаду, ребята знакомые поиграют на вечере; если нет у вас денег, мы оплатим.
И родители сдались. Под натиском дочерей они дали согласие.
Душный и переполненный зал рядового городского кафе встретил Олю и Николая не совсем дружелюбно. Пьяные мужики и девицы сомнительного поведения без конца шныряли возле их столов, то выбегая перекурить, то в туалет, то к оркестру заказать музыку.
Дочери, их мужья, их знакомые отдыхали, как говорят, на всю катушку. Из пьяных уст гостей звучали какие-то заношенные тосты и здравицы. Вновь и вновь наполнялись бокалы и рюмки. Танцы, шум и крики пьяных повергли Николая и Олю в уныние и какое-то чувство обречённости и безысходности.
- Коля, тебе не кажется, что мы тут лишние и по большому счёту никому не нужны?
- Да, Оля, и у меня такое же чувство. Как говорят в народе, у каждого своя свадьба. Давай возьмём такси и уедем домой. У меня страшно раскалывается голова и что-то с сердцем.
Оля кое-что со стола сложила в свою сумочку и кивком головы позвала Николая к выходу. Но их неожиданно остановил дежурный администратор:
- Молодёжь, - он обратился к уходящей паре, - а кто будет оплачивать всё это мероприятие? За удовольствие надо платить.
- Как платить? - спросила Оля.
- Как, как, обыкновенно, рублями. Ну, конечно, если у стариков есть валюта, можно и валютой.
- Наши дочери этот праздник устроили для нас, они так настаивали, обещали всё оплатить.
- Вы знаете, они ещё на стадии заказа меню для банкета переругались из-за денег. Вспомнили, кто из Вас кого больше любит, кому больше помогали деньгами.
- Хорошо, молодой человек, а сколько стоит это удовольствие?
- Сколько? Кухня – 22 тысячи рублей, тамада – 8 тысяч рублей, музыка – 19 тысяч рублей, обслуживание – 2 тысячи рублей. Всего с вас 42 тысячи рублей.
- Как сорок две тысячи? – испуганно переспросил Николай. – Но у нас с собой нет таких денег! У нас только 300 рублей на такси. Может, возьмёте подарки, которые нам подарили?
- Вы что, бурелом, совсем из ума выжили? Какие подарки? Какие 300 рублей? Давайте всю сумму, а то я буду вызывать милицию.
- Коль, Коля, давай подойдём к дочерям и их мужьям, попросим у них денег, пусть заплатят за нас, мы им завтра долг отдадим.
- Оля, ни в коем случае! Рассчитаемся сами. Давай снимай своё обручальное кольцо, цепочку, я сниму своё кольцо, попробуем заложить до завтра.
- А завтра что? Что изменится завтра? Где возьмём деньги?
- Придётся отдать те, что откладывали на протезирование зубов.
- Да, Коля! Такие деньжища как в огонь, как на ветер. Три моих пенсии. Ужас.
- Это не ужас! Ужас то, что с нами сделали наши любимые дочурки со своими муженьками.
Николай сложил в мозолистую руку всё золото, снятое с себя и жены, и направился к барной стойке, за которой стоял администратор.
- Молодой человек, можем мы до завтра оставить залог – наше золото, пока завтра не привезём деньги?
- Не знаю, не знаю. Буду звонить хозяину, что он скажет. Если позволит сделать так, как предлагаете Вы, мне всё равно. Для меня поскорей сдать смену и уйти домой.
После долгих переговоров хозяин наконец позволил взять под расписку золото и взять со стариков расписку, что завтра погасят долг за банкет. Только после обмена они получат драгоценности.
А гулянка шла своим чередом, люди пили, пели, танцевали. Запах человеческого пота, немытых тел и дешёвой парфюмерии окончательно доконал Николая. Такого позора он в своей жизни ещё не испытывал. Ему казалось, что его голого вытолкнули из бани на дорогу, на проезжую часть, что все тычут в него пальцем и смеются над ним, больным, немощным стариком.
Отдав золото, получив расписку, Николай машинально сунул её в карман, где хранились 300 рублей на такси, вышел на улицу на свежий воздух.
Свежий воздух ударил ему в лицо, грудь, закружил голову.
- Ну, что, отец, куда вас с твоей кошёлкой везти? Такси желаете? Всё сделаем в лучшем виде, не пожалеете, у нас действует система скидок для постоянных клиентов.
- Нам уже сделали в лучшем виде за один вечер на 42 тысячи. Не буду я вашим постоянным клиентом. Первый и последний раз я в этой обираловке.
Подав водителю последние 300 рублей, Николай усадил Ольгу на заднее сиденье, сам, ворча, сел рядом с водителем.
Водитель включил музыку, и машина поехала на выезд из города в сторону деревни, где жили старики.
Приехав домой, Оля облегчённо вздохнула:
- Ну вот, Коля, мы и дома! Сейчас попьём чайку. Давай, я помогу тебе раздеться, не торопись, снимай обувь, вот тебе тапочки, или наденешь тёплые носки? Носки? Хорошо, вот тебе носки.
Переодевшись с дороги и попив чаю, юбиляры улеглись спать.
- Оля, как же хорошо дома: тихо, спокойно.
- Да, Коля, не то что в кафе, да ещё за такие деньжища.
- Ладно, Оля, не то мы теряли в жизни. Сколько раз государство своими денежными реформами грабило нас, выжили же, и сейчас переживём эту потерю. Обидно, что такую подлянку мы получили от самых близких людей, наших дочерей.
- Коля, ты выпил таблетки и лекарства от сердца? Ты сегодня так переволновался! Береги себя, постарайся уснуть.
Всю ночь Оля спала тревожно, просыпалась, подходила к мужу, прислушивалась, дышит ли он. Ей было страшно представить, что она останется одна. Как жить дальше? Детям она не нужна, внукам тем более. Вчерашнее мероприятие лишний раз доказало, что старики никому не нужны. Что случилось с детьми, в какое время и на каком этапе она упустила основной момент в их воспитании – любовь к родителям – она не может вспомнить. Жалела она своих дочерей всем сердцем, всей душой. Она готова была, если это было бы возможно, носить их у себя за пазухой, у самого своего сердца, только бы им было тепло, уютно. Жалости и любви у неё на них хватит. Она часто спрашивала себя, почему родители не получают от своих детей даже десятой доли той любви, что они дают детям? Почему так? Что случилось? Или время иное, другие взгляды на жизнь, другие ценности? Почему родители, забота о них зачастую выпадают из этой обоймы, и они становятся ненужными. Дети через них перешагивают и идут дальше.
Оля встала, умылась, поставила на плиту чайник.
- Коля, Коля, вставай, начинай расхаживаться, умывайся, завтракай, надо везти деньги в ресторан за банкет, ты что, забыл?
- Да где такое забудешь!
Оля подошла к трёхстворчатому шифоньеру, открыла первую дверцу с полками, на которой ровными, аккуратными стопками было сложено постельное бельё, просунула руку между простынями и пододеяльниками, достала отложенные деньги на протезирование зубов и, как говорят, на чёрный день.
- Коля, вот всё, что у нас есть – семьдесят тысяч, даю тебе заплатить за банкет, и у нас на всё про всё остаётся двадцать восемь тысяч.
Николай аккуратно, бережно сложил деньги в нагрудный карман пиджака. Он всегда умел беречь деньги, знал им цену и как они достаются простому работяге. Надел пальто, шапку и вышел из дома по направлению к автобусной остановке. Через час он уже был на пороге ресторана.
- Ну что, старикан, привёз деньги? – спросил его дежурный администратор.
- Привёз, - ответил Николай, - мы, старое поколение, слово держим, да и совесть имеем. На, пересчитывай.
- Всё верно, до копеечки. Забирай, отец, своё золото.
- Давай! Я могу идти?
- Да, дедуля, ты свободен.
- Пока!
- Пока!
Николай вышел на улицу, облегчённо вздохнул и быстрым шагом направился на автостанцию, подальше от этого места, где его и Олю вчера так унизили, оскорбили его самые дорогие люди – его дочери. Господи! Как стыдно и как обидно. За что? Как жалко Олю! Как она всё это перенесёт, ведь она вся больная, ей испытывать такие потрясения и переживания. У неё ведь только одно на уме: как мои девочки, как они там? Нужно ли им чем помочь? Она же их мама. Они всегда для неё остаются детьми.
Отправив мужа с деньгами в город, Оля закрыла входную дверь на веранду, подмела пол, стала сметать мусор на совок и резкая боль пронзила её тело. Боль растекалась от грудины, по плечам, рукам. Оля потихоньку подошла к комоду, открыла дверцу, нашла коробку с лекарствами, выпила таблетки, прилегла на диван в прихожей.
Господи, что это со мной? Такой боли ещё никогда не было! Ну, болело, болело, но не так. Ладно, полежу, к приезду Николая всё успокоится. Надо будет ему ещё что-то приготовить на обед.
Но время шло, а Оле становилось всё хуже и хуже.
- Боже мой, неужели это конец? Мне нечем дышать! Раскалывается голова! Я не могу встать с дивана...
Собрав силы, Оля подошла к телефону, набрала номер скорой помощи – 03.
- Алло, я слушаю.
- Девушка, мне очень плохо! Болит сердце, грудина. Пожалуйста, приезжайте, мой адрес...
- Женщина, спокойно. Вы откуда звоните?
- Из села.
- Так вот, ещё рабочее время, Вас должен посетить Ваш фельдшер. Он осмотрит Вас и, если посчитает нужным, он вызовет к Вам бригаду.
- Девушка, - взмолилась Оля, - наш фельдшер на больничном. Она сломала ногу. Она до меня не дойдёт.
- Ничего не знаю! Вызывайте детей или такси из города, тут рядом. У меня все машины на вызовах.
Оля стала звонить одной дочери. Телефон молчал. Другой. Ответил внук, первоклассник:
- Мама с папой на работе и я их номер телефона не знаю.
На пороге послышались шаги. Это был Николай. Войдя в дом, он заподозрил что-то неладное: брошенный веник, совок с мусором, полуоткрытая дверь в прихожую.
- Оля, Оля! – тревожно стал звать Николай. – Ты где?
- Коля, я тут.
- Что с тобой?
- Не знаю, у меня останавливается сердце.
- Потерпи, моя любимая, потерпи! Я сейчас дам таблетку, водички, я сейчас, одну минутку...
Но Оле становилось всё хуже и хуже. Николай в одной рубашке выбежал на улицу искать машину, чтобы отвезти Олю в больницу. Он бросился к соседу Ивану Колосову.
- Вань! Она умирает! Отвези в город, в больницу, пожалуйста.
- Коль, я с утра капельку выпил, не могу.
- А сын твой дома?
- Дома.
- Ну, пусть он отвезёт.
- Валер, тёте Оле плохо! Заводи «Жигули», да поскорей! Надо тётю Олю везти в город, в кардиологию. Давай быстро.
- Хорошо, пап! Сейчас всё будет готово.
Николай, полуобняв Олю, вывел её из дома, посадил в «Жигули», и машина поехала в направлении города. Всю дорогу Оля то стонала, то говорила, что она умирает, то просто молчала. Это молчание пугало Николая. В эти моменты он думал, что Оля умерла.
- Валер, сынок, ну, давай побыстрее. Боюсь, не довезём. Ну, пожалуйста!
- Дядь Коль, я и так выжимаю из машины всё, что можно.
Николай смотрел на мелькающие вдоль дороги столбы. К нему пришла мысль, что эти столбы как его жизнь, прошла, пролетела в одночасье. Была жизнь, и нет.
Машина подъехала к отделению кардиологии. Олю подняли на второй этаж, срочно сделали кардиограмму, спросили, какие медикаменты она принимала, быстро поставили капельницу.
Всё это время Николай находился у входной двери, ждал результата.
Вышедшая завотделением сказала, что случай трудный, упущено время, нужно было гораздо раньше доставить больную в отделение, но они будут бороться за жизнь женщины.
- Доктор, а что с ней? – робко спросил Николай.
- Я думаю, что это инфаркт на почве сердечной недостаточности. Езжайте домой.
Всю ночь врачи боролись за жизнь Оли, но в четыре часа утра сердце её остановилось. Её убила сердечная недостаточность, как в медицинском смысле, так и в человеческом.
Как дальше будут жить Николай, пока неизвестно. Возможно, это совсем уже другая история, а может и не другая.