Зеркало

               
Маленькая Оля заходила в комнату бабушки Дуси, как в музей. Старый резной комод, стулья с гнутыми спинками, ножная машинка «Зингер», тканые половики в разноцветную полоску, высокая, с горой подушек, металлическая кровать – всё это создавало в комнате определённый музейный настрой. Особым предметом интерьера этой комнаты являлось большое, потускневшее зеркало в замысловатой бронзовой раме. Когда и откуда оно появилось в семье, да и в жизни бабушки, никто не знал. Все знали одно – это реликвия, с ним что-то связано, его надо беречь и передавать из поколения в поколение по женской линии. Бабушка говорила: «Это моя жизнь, оно всё знает обо мне, я на глазах у него росла, превращалась в девушку, женщину, маму, да вот теперь и в бабушку. Да какую там бабушку – в дряхлую ворчливую старуху».
В конце 30-х годов Иван Прохоров построил для своей большой семьи добротный пятистенный в 10 окон дом. Запах чистого нового дерева пьянил и кружил голову, пол предательски поскрипывал под босыми ногами детей. Чистый сосновый потолок источал запах смолы, запах хвойного леса.
- Вот, как и обещал, я и построил дом. Бери, жена, детей за руки, проходите в хоромы. Лучшее место в округе выбирал, на пригорке, в окружении белоствольных берёз. К осени построим баньку, пуню для сена, распашем луговицу под огород. Маленькая Алёнка робко спросила:
- А что, папа, и берёзовую рощу спилишь?
- Нет, нет, дочушка! Я специально дом построил в этой красоте, красоте русской природы. Это всё для вас, чтобы вы росли в гармонии с природой, любили и ценили нашу родную землю.
Дети стали помогать родителям переносить вещи в новый дом. У кого на что хватало сил, то то и нёс. Дом постепенно заполнялся домашним уютом, стал дышать обживаемым теплом.
- Мам, мам,  - просили дети, - затопи новую печку.
- Зачем?
- Мы хотим посмотреть, как горят в печи дрова, не дымит ли она. Вон старая всё время дымила, в доме пахло дымом.
Татьяна ножом расколола сухие лучинки, поднесла к ним спичку. Лучина быстро загорелась, затрещала и стала пламенем облизывать сухие дрова, сложенные в виде колодца.
- Ну вот, смотрите, дыма нет, печь сложена добротно, да и на самой печи вам всем хватит места греться зимними вечерами.
Дом постепенно, маленькими шажками, обживался, наполнялся дыханием тепла, доброты, уважения и взаимопонимания в этой дружной, трудолюбивой семье.
- Сегодня пойду в район, надо продать немного сала, мёда, картошки на базаре. Что вам привезти в гостинцы?
Дети наперебой просили кто баранок, кто леденцов, кто обнову из одежды и обуви. Расталкивая старших, самая маленькая, Алёнка, попросила:
- А мне зеркало купи!
- Вот просьба, так просьба! – сказал отец. – Зачем тебе зеркало?
- А я самая красивая, буду в него смотреться.
- Хорошо, хорошо, посмотрю в раймаге, если найду, то куплю.
Иван надел чистую рубаху, новые брюки, хромовые сапоги, запряг лошадь в лёгкую выездную повозку, сложил в неё домашние продукты и, помахав Алёнке рукой, скрылся за поворотом. Приехав на районный рынок, Иван хозяйским глазом оценил обстановку. Где ему удобней и выгодней стать, где больше толкаются покупатели, где больше народу. Найдя, как ему казалось, хорошее место, Иван достал кусок домотканой холщёвой ткани, расстелил её на прилавок, выложив куски сала, рядом поставил банки с мёдом, у ног ведро с картошкой. Покупатели, шумно обмениваясь мнениями о ценах, о качестве товара, стали раскупать привезённые Иваном товары. Где-то часам к двум Иван собрал пустые вёдра, аккуратно сложил пустую из-под сала холстину и с чувством уверенного в себе хозяина пошёл к привязанной лошади. Сел на телегу, достал из карманов деньги, трижды их пересчитал. Положив лошади ещё одну охапку сена, пошёл по магазинам, искать жене и детям гостинцы. Спустя час всё уже было закуплено. Невыполненной оставалась только заявка Алёнки, его Алёнушки. Иван потерял уже всю надежду, когда, зайдя в последний магазин, увидел на стене изумительной красоты зеркало. Вот то, что надо, наконец-то нашёл! Правду говорят, кто ищет, тот всегда найдёт.
- А сколько стоит это зеркало? – спросил он молодую продавщицу в коричневом саржевом халате.
- Денег у тебя, мужик, не хватит!
- Так уж и не хватит! Сколько?
Продавщица назвала цену. Иван задумчиво почесал голову.
- Да! Почти как целая молодая корова.
- Ну что, будешь брать, или как?
- Буду брать. Вещь уж больно красивая и хорошая.
 Иван выгреб из карманов все оставшиеся деньги, выложил на прилавок, аккуратно завернул покупку всё в ту же холщовую ткань и направился к выходу из магазина.
Приехав домой с базара, Иван, не торопясь, раздавал подарки и обновки детям, жене. Все были рады. Одна Алёнка стояла в стороне, обиженно поджав губы.
- А мне?
- А тебе, моя дочушка, твоя просьба – заграничное резное зеркало.
- Ура! Спасибо, папа! Мне зеркало, как просила!
- Выполнил я твою просьбу, дочка! Вспоминать будешь батю. Как сядешь к зеркалу, так и вспомнишь. Память у народа – это не последняя по важности штука. Верно говорю?
- Верно, Ваня, верно, только как дальше жить будем? Я так понимаю, что денег ты не привёз.
- Через месяц снова поеду на базар, что-нибудь продам. Обновы и покупки приобретены все. Деньги будут на жизнь, да и кое-что сможем отложить. Были бы руки да здоровье, а деньги заработаем.
- Ладно, ладно, убедил. Иди, повесь зеркало в зале на видном месте, уж больно красивая и дорогая вещь, может, из соседей кто зайдёт, пусть поглядят, какие подарки ты покупаешь дочери.
Шло время. Река жизни текла и текла. Ничто не меняло её русло, её берега. Дружно и весело жилось семье в новом доме. Дети росли, семья жила всё зажиточнее и зажиточнее. Всё было хорошо, но Ивана не покидало чувство какой-то затаённой тревоги. Не дай Бог случиться чему-то плохому. В народе шли разговоры о скорой приближающейся войне. Не дай Бог война, народ только-только начал заживаться, подниматься на ноги, потянулся к нормальной человеческой жизни. И как всегда, интуиция Ивана не подвела.
Репродуктор на всю деревенскую площадь объявил о начале войны. Люди стояли в оцепенении. Бабы заплакали, плач перешёл в вой, мужики досадно закурили. Все догадывались, что эта беда пришла к ним надолго, не на один год.
Военкоматы в спешном порядке проводили мобилизацию. Мужики уходили на фронт один за другим. В деревнях оставались бабы, дети да старики. Деревня затихла в тревожном ожидании.
Немец рвался к Москве, подминая под себя всё новые и новые города и веси. Он был уже совсем рядом. Собрав людей, старенький и больной председатель колхоза объявил: дорогие односельчане! Я обращаюсь к вам ко всем, детям, женщинам, старикам! Враг у порога нашего дома. Надо спасать колхозное добро, спасайте своё имущество, кто как может: угоняйте скот в тыл, закапывайте мешки с зерном, прячьте в землю личные вещи. Ничто не должно достаться врагу.
Прохориха осмотрела дом.
- Что тут прятать? И то надо в жизни, и это. Самодельные кровати, столы и табуретки никому не нужны, пусть стоят. Будем прятать картошку, сало, зерно.
Тут взгляд её остановился на зеркале, висящем в зале, в простенке между окон.
- Алёнка, Алён! Ты будешь прятать своё зеркало?
- Конечно, мама, обязательно, это папина память.
- Ну, тогда снимай его со стены, заворачивай в мешковину, я во дворе за домом выкопала яму, будем туда складывать всё наше добро.
Ночью всё было перенесено в яму. Боком на ребре стояло укутанное в мешковину зеркало. Мягкие комья удобренной земли тихо легли на схрон. Утром земля была заборонована, сровнена с поверхностью. На место схрона был поставлен давно стоящий в саду под яблонями колченогий стол.
Через два дня в деревню, пыля мотоциклами дорогу, ворвались немцы. Их речь, похожая на гогот гусей, была слышна отовсюду. Они занимали лучшие дома, отбирали свиней и птицу у тех, кто не успел спрятать. Тут же резали, жарили и жадно пожирали.
- О, рус, рус, гут! Очень вкусно. Гут!
Испуганные люди с ужасом смотрели на всё, что происходит. Сколько им придётся жить такой жизнью, не знал никто.
Спустя некоторое время немцы сменили свою дислокацию, ушли в деревню, расположенную в десяти километрах. В лесах стали образовываться партизанские отряды. На редкость дружная деревня стала помогать партизанам. Подростки под видом нищих ходили по деревням и собирали сведения о врагах. Кто-то уходил в лес к партизанам. Женщины снабжали хлебом, который тайно пекли по ночам.
Враги не понимали, откуда идёт помощь партизанам, кто поддерживает сопротивление. Но в каждом стаде обязательно одна паршивая овца. Такой овцой в деревне оказался конюх колхоза горбатенький Миша. Так его звали – Мишка-горб. Затаённая обида на всех и на всё, на то, что судьба сделала его таким, накапливалась и зрела в нём. И однажды во время карательного рейда он на полусогнутых ногах, ещё больше сгорбившись и согнувшись, подошёл к немецкому офицеру и стоящему рядом с ним полицаю и сказал:
- Наша деревня кормит и помогает партизанам. И пока вы всех не уничтожите – партизан вам не победить.
Озверевший офицер приказал сжечь деревню вместе с людьми дотла. Всё, всё, что есть! Чтобы от этой деревни остался один пепел да обгорелые печные трубы. Щёлкая автоматами, стреляя и скверно ругаясь, немцы и полицаи незамедлительно приступили к выполнению приказа. Людей загоняли в дома, запирали и вместе с домом сжигали. Вместе со всеми полностью была сожжена семья и дом Ивана Прохорова. Прохориха пыталась выбросить из огня Алёнку. Заметивший полицай хладнокровно пристрелил девочку.
- Хорошо, правильно, так их, так! – кричал Мишка-горб. Но очередь автомата прошила его наискосок, и он упал всем своим уродливым телом в пепел догорающей деревни.
Спустя два часа на месте когда-то зажиточной дружной деревни стояли обгоревшие трубы, дымились головни от остатков домов да испуганно кричали вороны. Всё, деревни не было... Иван не намного пережил свою семью и погиб где-то под Нарофоминском. Утром он перед боем достал из кармана фотографию всей своей семьи, долго и внимательно всматривался в лица, поцеловал. И, перекрестившись, положил в нагрудный карман. Интуиция и в этот раз его не подводила, он чувствовал, что в этом бою он погибнет, бой предстоял тяжелейший, силы для сопротивления были не равны. И при первой атаке свинец врага пробил его грудь и карман, в котором лежала фотография семьи.
Погибли все – все, как говорят, под корень. Все! Была семья, был род, и никого, никого! И таких семей, бесследно исчезнувших на войне, было немало.
Наши войска гнали врага на запад. Люди стали возвращаться из эвакуации с Украины, из Белоруссии. Они стайками тянулись по дорогам. Несли какие-то пожитки. Начинали возвращаться.
- Мама, мам, - плакала маленькая девочка. – Давай останемся тут.
- Мы так устали, - вторили ей остальные дети. – Какая разница, где теперь начинать жить? Вон, смотри, деревня была на пригорке! Видно, большая была деревня – домов 100. Давай тут и будем жить. Немцы сюда уже больше не придут.
- Ладно, ладно, уговорили, тем более, я вижу, что три семьи уже копаются на пепелище.
Семья свернула с дороги и направилась в сторону берёзовой рощи. Подойдя к пепелищу, все изнеможенно упали на землю, которая станет для них родной, для многих поколений, хотя сейчас они об этом ещё не знают. Разделив на всех кусок хлеба, улеглись спать под открытым небом на каких-то тряпках. Дети, уставшие от дороги, истерев босые ноги в кровь, быстро заснули, мать долго не спала.
Такого звёздного неба она ещё не видела. Тишина камертоном звенела в ушах. Приживутся ли они тут, будут ли счастливы, найдёт ли их муж, вернувшись с войны, и вернётся ли вообще? Мать обняла сладко спящих детей и, прижавшись к ним, уснула.
Дневное тепло превратило поднимающийся от земли пар в тяжёлую росу, к утру упавшую на молодую сочную траву и кустарники. Лёгкая утренняя прохлада нежным дуновением коснулась спавшей матери и мирно посапывающих детей. В придорожных зарослях лозы уже до одури перекликались, пели соловьи. Всё дышало миром и спокойствием. От хрустальной тишины звенело в ушах. Не верилось, что ещё где-то идёт война, что ещё гибнут наши солдатики, сыновья и мужья простых русских женщин, что война идёт уже за пределами нашей Родины, что она вот-вот закончится. И как страшно и обидно умереть в последние её дни - дни, когда победа уже рядом, когда слышен её запах, её звук. Она почти осязается на ощупь. Как хочется жить и вернуться домой. Об этом думал каждый солдат, прошедший путь от Смоленска, Вязьмы, Ржева до Берлина.
Мать тихонько встала, поправила одеяло, даже не одеяло, а то, чем укрыты были её дети, принесла воды из протекающего у дороги ручья. Новый день принёс ей и новые проблемы с уже существующими старыми. Чем накормить детей, как их обуть и одеть, где жить?
Прошло уже более двух недель, как они остановились на этом пепелище. Рядом с ними и неподалёку стали селиться такие же, как они, беженцы. Округа стала наполняться звонкими детскими голосами. Женщины, как и их дети, стали знакомиться между собой. Взрослые думали, как жить дальше, заканчивалась весна. К воротам победного 1945 года подходило лето. Надо было пахать землю, сеять хлеб, надо было возвращаться к жизни, обживать то место, куда их привела война.
Люди пахали на себе, пытались что-то посеять и высадить на грядки. Во многие семьи возвращались мужики.
- Сынок, позови детей, нужно убрать наш участок от мусора и остатков деревьев. Завтра нам будут пахать участок, наша очередь.
- Мам, а откуда начинать?
- Вот, сынок, от фундамента сгоревшего дома и начинайте.
- Хорошо!
Ребятня разбежалась по огороду, собирая всякий мусор, накопившийся за долгие годы войны. После сожжения деревни земля лежала нетронутая, испуганная тем страшным событием. Казалось, что она сжалась вся от ужаса и страха, что она никогда не отдаст людям, пришедшим на неё, ни своё тепло, ни свою силу, не откроет те тайны, которые кроются в ней. В центре участка было небольшое углубление, маленькая круглая низинка. Собирая на ней какие-то палки, маленькая Дуся неожиданно провалилась голыми ножками в землю.
- Мама, мам! Дуся утопла в земле!
- Помогите ей!
- А земля всё осыпается и осыпается!
- Да что это, да это же схрон! Тихо, тихо, не шумите, видно, предыдущие хозяева закапывали своё довоенное добро. Ночью мы тихонько всё раскопаем, и если что сохранилось, перенесём в нашу землянку.
Ночью схрон был осторожно раскопан. Сохранилась мука, её спасла образовавшаяся корка от влаги. Куски старого прогорклого сала, чугун топлёного свиного жира, 5 мешков полуистлевшей пшеницы, ржи и ячменя, 10-литровый бидон мёда, кое-что из одежды.
Предметом всеобщего удивления было изумительной красоты зеркало. И зачем прятать зеркало, оно же в войну не прокормит, на войне не до зеркал. Вся семья пришла к выводу, что этот предмет был очень дорог в семье, был для кого-то знаковой вещью.
Всё, что заботливо было спрятано в яме, всё помогло семье выжить в первый голодный послевоенный год. Просушенным и отсортированным зерном были засеяны полоски ржи, пшеницы, ячменя. Непригодное зерно высушивалось и размалывалось на муку, выпекался хлеб. Помогли выжить и свиной жир, и сохранившиеся мука и мёд.
После возвращения с фронта отца семейства стали задумываться о строительстве дома. Пора было выбираться из землянки. Огромный сосновый бор начинался сразу за берёзовой рощей, примыкающей к участку. Было взято разрешение в сельском совете, и спустя два года семья вошла в новый бревенчатый дом. Строились, выбирались из землянок потихоньку и соседи.
При строительстве первого дома в деревне бабка Авдотья сказала:
- Люди, послушайте меня, я не навязываю своё мнение, но ещё старики говорили, что строить дом на старом пепелище нельзя: не будет счастья, а дом может сгореть. Хотя бы два-три метра, но нужно отступить от расположения сгоревшего дома.
Так в деревне, послушав совет Авдотьи, совет стариков, и строились. Нам и сейчас известно, что старики плохого не советовали. Они не имели большого образования, они имели мудрость, имели опыт жизни.
В день новоселья, как и положено, дети пустили первой в дом кошку. Отец сказал:
- Вещей у нас ещё почти, что никаких нет, можно было продать зеркало и кое-что купить, но я думаю так, если это зеркало было спрятано от врагов, оно пережило войну, не испортилось, не отслоилось и дождалось вновь людей, его надо оставить в этом доме, оставить у нас. Оно кому-то было очень и очень дорого. И, смахнув с него пыль, протёр чистой тряпкой, занёс в дом и повесил, как и у предыдущих хозяев, в простенке между окон. Оно вновь висело на своём месте.
Время шло. Дуся выросла, превратилась в молодую красивую девушку. Она не отходила от любимого зеркала, она с ним разговаривала, делилась самыми сокровенными секретами и мечтами. Ей казалось, что зеркало внимательно её слушает и понимает.
Дуся никогда не забудет день своей свадьбы. В доме царила торжественность, праздничная суета. Невеста, облачённая в свадебное платье, в новых туфлях, украшенная фатой, на мгновение осталась одна в комнате. Подошла, села на стул у зеркала и внимательно стала всматриваться в зеркало. Что это, Господи! Позади Дуси, через плечо в зеркало вглядывалась молодая девушка, тоже в фате и свадебном платье. Дуся оцепенела от страха.
- Кто ты? Откуда взялась? Тьфу, тьфу, исчезни, ты что – привидение?
- Я Алёнка, я первая хозяйка этого зеркала. Я все эти годы вместе с тобой вглядывалась в него. Я следила за тобой, за твоей судьбой, а сегодня я не могла не явиться к тебе, не могла не разделить с тобой эту радость.
Дуся вздохнула, провела по зеркалу рукой, повернулась – никого за её спиной не было.
- Дуся, ну что ты тут одна сидишь, пойдём, жених уже приехал, подженишник уже торгуется с выкупом.
Дуся удачно вышла замуж, родила в браке четырёх детей. Вся её жизнь, жизнь её семьи, мужание сыновей, расцвет дочерей, смерть мужа прошли на глазах у зеркала, висящего в её доме, в простенке между окошек.
Однажды ей было очень плохо, сказались болезни раннего послевоенного детства. Она позвала к себе внучку Олю.
- Оля, видишь, на стене висит зеркало?
- Да, бабушка, вижу.
- Оно твоё, можешь его забрать. Пришло время смотреться тебе в него, видеть свою жизнь, свою судьбу.
- Хорошо, бабушка, пусть висит, пока оно рядом с тобой, ты будешь жить.
Я надеюсь, что зеркало, висящее в этом доме в простенке между окошек, будет добрым талисманом этой семьи не в одном поколении. А маленькая Алёнка, погибшая в войну, позаботится об этом. Это ведь её любимое зеркало.