Пасха

               
Суббота перед Пасхой была наполнена каким-то умиротворением, спокойствием, тишиной.
Ещё в чистый четверг Анна, а в деревне просто Нюрка, сварила и покрасила в луковой шелухе десяток яиц, ещё раз прибралась и так в чистом доме. Приближался великий праздник в жизни каждого христианина.
В субботу убрала со старого резного комода все посторонние вещи, застелила старенькую, ещё мамину, скатерть, поставила на неё икону Христа Спасителя, по бокам от иконы – тарелки: одну с куличом, другую с пасхальными яйцами. Она хотела эту ночь провести в храме, но в последнее время её всё чаще и чаще мучило давление, кружилась голова и совсем не держали ноги. Лёжа на диване, она думала, что зря не пошла в храм. Бог бы дал ей силы отстоять ночную службу. Она корила себя, но успокаивала, зная состояние своего здоровья. Она знала из объявления по телевизору, что первый канал будет транслировать пасхальную службу из храма Христа Спасителя, которую, как всегда, проведёт Митрополит Кирилл.
Время двигалось к одиннадцати часам ночи. Анна встала, ещё раз поправила всё, стоящее на комоде, вставила в подсвечник две церковные свечи, перекрестилась и зажгла их. Темнота комнаты наполнилась слабым, каким-то далёким, неземным светом. Свечи, потрескивая и коптя от каждого дуновения, колебания воздуха, бросали языки пламени то в одну, то в другую сторону, отбрасывая непонятные тени на стену.
Ровно в половине двенадцатого началась прямая трансляция ночной пасхальной службы.
Анна, уже одетая в новую юбку и кофту, с головой, покрытой лёгкой шалью, стояла с зажжённой свечкой в руках перед телевизором. Как человек глубоко верующий, она знала все особенности церковной пасхальной службы. Она всю службу отстояла на коленях, выслушала проповедь Патриарха, встала с колен, поблагодарила Господа бога за всё, что он ей давал и даёт в этой жизни.
Убрала остатки догоревших свечей, присела на диван и как-то неожиданно уснула тихим спокойным сном.
Проснулась от боя часов, висящих в зале. Посчитала удары боя, определила, что уже пять утра.
- Господи, да что же я сплю? Дел-то сколько!
Анна быстро вскочила с дивана, умылась холодной водой из-под крана и выбежала на кухню.
- Пять часов, а я ещё спала!
Присев на старую табуретку младшего сына, она поняла, что дел у неё никаких нет, все дела давно переделаны.
Поставив чайник на плиту, она присела к столу, подперев голову руками, и мысли дружной стайкой одна за другой робко стали поднимать пласт воспоминаний.
Дом наполнен детским смехом. Ещё жив муж. Она ставит в большой эмалированной кастрюле тесто на пироги и куличи. В печи варится холодец в толстом пузатом чугуне. Дети разрисовывают красками пасхальные яйца...
Она в центре внимания. Она всем нужна. К ней обращаются все за помощью и советом.
- Мама, как это, как то. Мам, помоги мне и мне, - кричат наперебой сыновья.
Это были такие приятные для неё заботы – заботы матери о своей семье. Она необыкновенно любила, да и сейчас любит своих сыновей. Соседка бабка Алёнка говорила
- Аня, Господи, как ты любишь своих ребят! Я гляжу на тебя, ты растворяешься в них без остатка. Ты млеешь от этой любви! Конечно, всё это хорошо, но помни об одном: матери, родившие сыновей, рожают их не для себя, а для чужих матерей и невесток. Почти все сыновья, выпорхнувшие из родительского гнезда, вьют свои гнёзда под влиянием жён и их матерей.
- Ну что ты, баба Алёнка, мои не такие! Мои меня не забудут и не бросят! Я им столько дала любви, заботы, внимания, что-то они вернут и мне.
- Ань, запомни, никогда дети не возвращали и не возвращают, и не возвратят своим родителям и десятой части той любви, что получили от родителей. Поверь мне, я давно живу на свете и знаю, о чём говорю.
- Мои не такие!
- Ну, дай Бог, дай Бог!
После смерти мужа она тащила их из последних сил. Её мальчики должны быть не хуже других: и одеты, и обуты, велосипеды, лыжи – всё как у других.
Ребята выросли, окончили школу, успешно отучились в московских вузах по шесть лет, нашли в столице хороших девушек, женились и счастливо жили своими семьями.
Жаль, что ни один из них не пригласил на свою свадьбу. Жёны были дочерьми высоких начальников, и сыновьям было стыдно знакомить жён и их родственников со своей матерью.
Попав под влияние родственников жён, сыновья всё больше отдалялись от матери, всё реже и реже приезжали. Были периоды, что не подавали о себе весточки по нескольку месяцев. Она всё ждала и ждала. Ей не один раз приходили на ум слова великой Ф.Раневской: «Одиночество – это когда в доме есть телефон, а звонит один будильник». Как это точно и ёмко сказано! Телефон у неё на тумбочке молчал месяцами...
В редких звонках сыновья говорили, что всё в порядке, всё живы и здоровы. Как она ждала этих звонков, ждала расспросов о её здоровье, как живёт, хватает ли пенсии на жизнь, как дела в деревне, что уродилось в этом году на огороде, но увы...
- Всё, мам, пока!
И всё...
Старший сын работал в какой-то силовой структуре. Человек открытый, честный и где-то по-деревенски наивный, был подсижен своими сослуживцами-москвичами и уволен из органов за три месяца до пенсии. Тогда мать отдала все свои сбережения, накопленные на чёрный день, для поддержания материального состояния семьи сына.
Прошло время. Сын нашёл работу, и всё оказалось забыто.
Живя в одиночестве, она, как истинная хозяйка, замечала, что дом приходит в упадок. Что-то где-то ломается, отваливается, гниёт. Сорная трава упорно забирает под себя плодородную землю, политую потом не одним поколением Анниных родичей.
Стоящий на плите чайник закипел, издав пронзительный звук. Этот звук вернул Анну в сегодняшнюю действительность.
- Боже мой, как же я забыла про чайник? Вода почти выкипела!
Налив чашку чая, она, не торопясь, выпила его вприкуску с кусочком пасхального кулича. Встала, обойдя пустой дом, зашла в комнату сыновей. В ней всё было так же, как они уехали в Москву – аккуратно заправленные две кровати с горой пуховых подушек, два ученических стола, плакаты каких-то американских актёров и культуристов. Ей казалось, что вот сейчас её сыновья, её мальчики забегут в дом, бросят портфели и спросят:
- Мам, что есть покушать?
Но звонкая тишина камертоном отдавалась в её ушах. Слёзы одиночества, обиды душили её.
Вот и ещё один великий христианский праздник заканчивается. Доживу ли до следующего?
- Господи, прости меня, грешную, за такие мысли! Прости, прости! Всё в его воле, всё! Будем надеяться на лучшее, будем жить. Буду ждать в гости сыновей, обещали приехать летом во время отпуска, если невестки не переиначат.
Она будет ждать. Она не в обиде. Она им всё прощала и простит. Она же мать, а это её дети, дети до конца её дней.