Рассказы о рыбалке. Ч. 1 Детство

               
               Введение

     В этой книжке собраны мои воспоминания о рыбалке, о людях, меня окружавших и о том прошедшем счастливом для меня времени...
**********************************************               
                Глава I

                ДЕТСТВО
    
     1951 год. В это время родители жили в Ташкенте, а я у деда с бабушкой в селе Крючковка, Оренбургской области… .

     Летом 51 года приехали в отпуск родители, привезли трехколесный детский велосипед. Наверное, на все село у меня один был такой. Ездить самому - силенок не хватало. Отец нашел палку с рогатиной на конце и толкал меня, а я только рулил.
     Так мы ходили с ним на рыбалку. Один раз мы все пошли на рыбалку. Мать и дед были с нами. Отец ловил карасей и плотву, а у деда не клевало, так как снасть была очень грубой. Отец над ним смеялся, а дед говорил, что последним смеяться будет он. Так оно и вышло - дед поймал огромную щуку и перекрыл улов отцова раза в три.
   Я играл в это время с дочкой мельника и нечаянно порвал ей платье. Она заплакала и убежала. Мельник прибежал и стал ругаться, но отец дал денег и дед у этого же мельника купил самогону и они с ним крепко выпили. Отец с ними не пил. Он вообще не пил, разве только по праздникам, да и то чуть-чуть.


    1954 год. В это время  отец, мама и я переехали к деду с бабушкой в пгт Саракташ Оренбургской области, где дед строил дом…
 
    У отца на работе что-то не заладилось, и он уехал в июне 1954 года в Ташкент, на старое место работы. К тому же, дядя Вася стал гулять со своей наставницей по токарному делу Машей, и все шло к женитьбе, а жить им было негде. Мне, кажется, что поэтому родители уехали.
   Мать с Ирой уехали в августе, и я опять остался один у деда и бабули. (Через два дня после отъезда матери под Тоцком  Жуков Г.К. взорвал водородную бомбу).

   Тетя Маша была токарем высочайшего последнего разряда, так как с детских лет всю войну простояла за станком. Была она очень доброй и умной (дядя Вася, кажись, её побаивался). Но здоровье у нее было слабое, война наложила свой отпечаток.

   Пошли мы однажды на рыбалку, на Сакмару. Я,  она и дядя Вася.
   Мы, конечно, захватили лучшие места, стали прикармливать рыбу. Тетя Маша села недалеко в неудобном месте, закинула удочку, достала толстую книгу и стала читать, изредка поглядывая на поплавок. Мы с дядькой только ухмылялись, глядя на это.
    Настало время идти домой, мы достали свои куканчики с окушками и плотвичками и стали ее звать. Она смотала удочку и вытащила из воды свой кукан с крупной плотвой и подлещиками. Мы с дядькой только переглянулись и спросили, на что она ловила. Она сказала, что на хлеб, так как червей мы ей не дали.
     В другой раз я подглядел и понял, почему она ловила крупную рыбу. Тесто она сажала на крючок большими кусочками и мелочь не могла ее сожрать, а тащила она тогда, когда поплавок пропадал совсем, а в остальное время читала книгу. Но мне так ловить рыбу было скучно, так как ловилось редко…
   
   1955 год. В это время заводские дети сильно доставали руководство завода своими выходками, но самым отъявленным хулиганом был я….
   От греха подальше, отправили меня к моей родной тетке Ирине, сестре отца. Жила она с дочерью Светой в маленьком глинобитном домике в колхозе «Полярная звезда». Помню крохотную комнату, мебели никакой, полы глиняные, да пола, пожалуй, и не было, а был так называемый сандал (пол-печка).

     Светка была старше меня и дружила с мальчиком, что давало повод мне ходить за ней следом и дразнить невестой. Она страшно злилась и однажды столкнула меня в канал у электростанции. Как раз под водопад. Я попытался выплыть, но меня все затягивало в водоворот. Светка от страха убежала, а я совсем ослабел. Наконец, догадался и перестал барахтаться. Меня утащило на дно и вынесло метров в тридцати ниже. Светка прибежала к матери и сказала, что я утонул. Тетка страшно испугалась, но тут открывается дверь, и вхожу я, весь мокрый.
   Отношения с теткой у меня были странные. Когда она на меня злилась, то говорила: - «Э…, чагубе!…» с какой-то неприязнью. Чагубе на  корейском - метис. Я же ей в ответ:-«…баран…мэ…э…э- мада..мэ…э..э». Мадаме – по-корейски - тетя.
   Видать, я их здорово достал, так как она отправила меня к своему старшему сыну Рэве, моему брату, который был едва моложе моего отца. У него было уже трое или четверо детей и старший был моложе меня года на два. Я требовал, чтобы он называл меня дядей, а он очень злился. Звали его Вадик.
   Жили они в соседнем колхозе, в такой же хибаре с сандалом, очень бедно. Помню, у них всегда мне хотелось есть.

    Наконец я не выдержал и уговорил Вадика идти со мной на рыбалку. На следующий день, после того как Рэва с   женой   ушли на работу, мы взяли его удочки и толпой пошли на рыбалку.
    Пришли на протоку, заросшую камышами и стали ловить рыбу. К обеду поймали большого сазана и какую-то мелочь.
   Решили идти домой. По пути проходили мимо заброшенного бассейна (большой  искусственный глубокий котлован). Там купались дети. Я воткнул удочки в берег, и мы отошли подальше купаться.
   И вот я плаваю, вдруг вижу, что одной удочки нет, Она плавала посреди бассейна торчком. Я подплыл и стал тащить ее на берег. И вытянул большого карпа. Тут уж я сел капитально и поймал штук двенадцать  (причем каждый был с килограмм).
   Пришли мы домой, принесли рыбу, а Рэва рассердился. Подумал, что мы ее выловили в колхозном бассейне, где их разводили. С большим трудом удалось уговорить его пойти на этот заброшенный хауз, где я при нем поймал еще пару штук.
   На следующее утро мы пошли опять на этот бассейн, но там уже негде было воткнуть удочку и взрослые нас прогоняли.

   Потом мне у них надоело, и я сказал Вадику, что ухожу к тетке. Пошел через поля, километров за семь. По пути проходил через протоку по мостику и увидел, что на дне плавает рыба, чуть меньше ладони. Тогда я не обратил особого внимания и пошел дальше. Рядом была больница (но – это дальше…).
   Так вот, пришел к тетке, а у них тоже продуктов нет, опять голодуха. Взял я нитку, нагрел на спичке иголку и согнул, как крючок. Потом срезал ветку и с этой удочкой пошел искать хауз. На краю колхоза нашел такой. Иду по берегу, а за мной следом плывут большие карпы и не отстают. Нашел я место, где спуститься и закинул удочку. Вдруг прибегает какой-то мужик и начинает орать, я сначала не понял, в чем дело. Оказалось - это рыба колхозная, а он - сторож. Вдруг он посмотрел на мою удочку, ухмыльнулся, поломал ее и прогнал меня от хауза.

   Итак, рыбалка моя сорвалась. Но тут я вспомнил про рыбу, которую видел в протоке. Нашел где-то маленький крючок и лески метра два, привязал все это к метровому пруту и пошел к этой протоке. Смотрю, из больницы вышла сестра и на подмостках стала мыть посуду (после обеда). Когда она ушла, я подошел к этому месту и посмотрел вниз. Внизу было черно от рыбы. Я лег на доски помоста, зарядил червячка и стал ловить рыбу на выбор. Через час я поймал штук сто, насадил на кукан и пошел домой.
   Тетка сварила вкусный корейский суп и наварила к нему рисовой каши (паби). Остальное пожарила.
   На следующий день я снова притащил, но уже поболее. Опять была жареная рыба, и еще сделали   «хе».
   Ходил я почти каждый день, и тетка стала ее солить, как кильку.
   Наконец меня забрали домой …..
 
   Но дома я тоже не задержался. Отправили меня на лето к бабушке. Купили полчемодана копченой охотничьей колбасы, сварили курицу, наварили яиц, ну и купили овощей на дорогу. Посадили на поезд и дали бабушке телеграмму, чтоб встречала в Оренбурге. И покатил я на поезде в свое удовольствие.
    В Оренбурге бабуля меня встретила. Поезд приходил утром, а из Оренбурга дачный уходил вечером. Мне казалось, что время тянется бесконечно долго. До Саракташа 100 км, но дачный останавливался у каждого столба, как собака.
   В Саракташ приезжали обычно поздно вечером. И с чемоданами шли ночью через весь поселок. Я так уставал, что сразу ложился спать и спал допоздна.
    О тех временах мало помню. Помню, с Саракташскими ребятами пошли на край села и там подрались с Черкасскими. Их было больше и они нас побили. Друзья мои разбежались, оставив меня одного. Я не побежал, посчитав это постыдным и они здорово меня избили кнутами, все на одного.

    Друзей из-за этого я запрезирал и стал ходить один. Одному драпать было не стыдно….
   Порядок домов был у нас тогда последний. Все четные номера домов.  Сразу за воротами было поле метров 300, а за ним овраг и спуск в низину, которую весной затопляла Сакмара, когда разливалась.
     В овраге была вода, правда не проточная. Домашние гуси и утки ходили туда кормиться. Однажды я шел мимо этого оврага, и меня подозвала тетка. Она попросила меня поймать гусенка, который отбился от основного табунка. Гусенок плавал и жалобно пищал. Я пожалел его и полез в воду. Гусенка я поймал, но вместе с ним поймал жесточайшую чесотку.
     Вечером уже не находил себе места, так все чесалось. Кожа покраснела, выступили какие-то прыщи. Бабушка выспросила у меня - откуда это. Потом растопила баню докрасна, заварила в котле какой-то травы и парила меня до умопомрачения. Я дико орал, но после бани мне стало легче, и я заснул.
     Бабушка же пошла к этой женщине и стала стыдить ее, что она послала ребенка в болото, хотя знала, что там чесотка. «Посмотришь, стерва, тебя Бог накажет». И как в воду глядела. У той тетки вскоре передохли все гуси и утки от какой-то болезни.

   Вообще-то бабушку на нашем порядке побаивались. Думали, что она - колдунья и может напустить порчу. Однако, это не так, и вот почему:
   Сосед нахально в конце участка построил сарай и захватил наш огород почти на метр. Потом, выждав, когда никого не было дома, перенес к сараю загородку, разделяющую наши дома. Бабушка с ним сильно ругалась, но у него дом не сгорел, и все домочадцы были здоровы. Я бабушке говорил: - «Дай им, чтоб они все передохли…». А она говорила, что большой грех, желать кому - либо зла. Бабушка была глубоко верующей.
    Что бы там ни было, а бородавки она у меня вывела. Откуда-то у меня они вылезли массой. Я стал стесняться. Тогда она навязала над ними сорок узлов суровой ниткой и еще что-то говорила, потом закопала узелки в землю, через неделю не осталось ни одной. ( А я собирался вырезать их ножом).

    Итак, в это лето я остался один. С друзьями я перессорился из-за той драки. Поэтому повадился ходить на рыбалку, на Сакмару. Ходил пешком километров за шесть. Три до леса, три – по лесу. Велосипед был, только доступен он мне был в воскресение, так как дядя Вася ездил на нем на работу. Да и не любил я на рыбалку ездить на велосипеде. Пешком я шел прямо до Сакмары, затем, рыбача, шел вниз по течению до Черкасского моста, и хотя оттуда было до дому километров восемь, я редко изменял этому маршруту (разве   что-наоборот).

    Выходил из дома очень рано, с рассветом. Когда входил в предлесье (на заливные луга), то старался по сторонам не смотреть. Если отведешь взгляд от дороги, увидишь землянику.
    Тогда ты пропал. Ползаешь по траве часа два, пока не  наешься до отвала. После наступал час отдыха. Я ложился на  спину и смотрел на бегущие облака. А перед лицом качались полевые цветы. Ромашки, колокольчики, васильки. Красные, розовые, голубые, желтые. Между прочим, даже с этих лет, я не любил сорванные цветы, особенно когда они начинают увядать. Это ассоциировалось    у меня со смертью, и было их очень жалко.
    Рыбалка, как таковая была, считай, сорвана. Тогда я шел на перекат, заходил по пояс в воду и маленькой удочкой ловил пескарей. За час их можно было наловить штук сто, но в деревне за рыбу их не считали. Ловил я их штук по триста и потом шел домой. Смеяться надо - мной было некому, и это был плюс.          
    Бабушка не любила другой рыбы - особенно окуней и ершей. В детстве ей пришлось столько их перечистить!.. Отец был умелый рыбак, а она была младшей в семье. А с пескарями она управлялась лихо. Возьмет одной рукой за голову, зажмет второй между пальцами и тащит к хвосту. И чешуя и кишки-все наружу. Потом на сковородку и жарит по-своему, присушивая. Можно есть, как шпроты. С костями.

Продолжение здесь       http://www.proza.ru/2018/06/28/155