Сказки фея Ерофея 63

Глава 63. Жракон

Гребень подводного существа наворачивал круги в опасной близости от Антонова суденышка. Течение десятой реки несло лодку в сияющий зев тоннеля. Антону даже не приходилось работать веслами. Он держался за рукоятки лишь для того чтобы не вылететь за борт на очередной волне или при следующем проходе подводного монстра.
Трогательная фигурка во фраке застыла на удаляющемся берегу. Крысла зажала в правой клешне традиционный белый платочек, размахивала им и что-то кричала вслед Антону, но тот не слышал из-за рева бурлящей вокруг воды.
- Всегда поражалась, - кричала охотница, пронзительно растягивая гласные, - как такой маленький лимоновый огонек керосинового фонарика разгорается до размеров целого мира.
До Антонова слуха долетало лишь это протяжное «Ааааа?» - с вопросительной интонацией. А вот молчаливый проводник по Миру рек, Плакучий Ивъ, прощался с подопечным по-своему: он тихо и медленно сбрасывал пышную крону. Уже проглядывали в желто-зеленом кучерявом облаке голые ветви. Ветер разносил павшую листву, усеивая беспокойные волны желто-зеленым конфетти.
На острове скоротечное лето сменялось мудрой осенью. Когда лодка скроется в десятом тоннеле, - Антон знал это наверняка – на острове снова наступит зима. И новый путник выберется на заснеженный берег, чтобы услышать перезвон обледенелых ветвей.
Десятая река устремлялась в необычную пещеру. Антон невольно припомнил художественные описания клинических смертей: длинный тоннель, в конце которого путника, отбывающего в иной мир, ждет источник яркого белого света.
Во-первых, свет был желтым. Он не слепил, наоборот, делал мир вокруг объемным и четким. Во-вторых, свет не ждал терпеливо в конце дороги, он врывался под своды грота от самого порога пещеры. Казалось, именно этим светом вызван приход лета, бурный рост травы, знойное дрожание прозрачного воздуха.
Антон обеими руками держался за рукоятки весел, стараясь максимально прочно зафиксировать тело меж бортов лодки, раскачивающихся на речных валах. Он готовился нырнуть вместе со своим суденышком в апельсиновое желе пещерных врат. Тень, которую отбрасывала лодка и ее «наездник», становилась все масштабнее по мере приближения к десятому истоку. Черным вороном из Зазеркалья надвигалась тень на маленький остров Плакучего Ива, изгоняла жаркое лето, возводила на трон угрюмую осень и ускоряла приближение морозной зимы.
Существо под водой больше не кружило – гребень рассекал волну перед бушпритом, как мотоциклист сопровождения перед кортежем президента. И в тот момент, когда апельсиновое желе поглотило и лодочку, и ее пассажира, существо вынырнуло из-под воды и, устремившись вперед, превратилось в тонкий слепящий луч.
Более правильным будет сказать не «вынырнуло», а «воплотилось», обрело тело. За порогом десятой пещеры не было никакой воды, чтобы из нее выныривать. Был только свет, со страшной скоростью несущий беззащитного Антона в неведомом направлении. Течение десятой реки, стены грота, его потолок и даже лодка – все исчезло, рассыпалось бессчетными пикселями-фотонами, все слилось в единый световой поток.
Антон и сам чувствовал себя малой частицей этого света, не имел в себе ни сил, ни желания противиться влекущей силе. Наоборот, всем естеством своим хотел ускорить движение, упрочить этот сияющий стержень, добавить к его мощи заряд собственной энергии.
Это был поток времени, поток истории, поток жизни. Не жизни одного человека, а бытия всего человечества – людей, родов, народов, наций, рас. Это был первый луч нового мира.
Путь к любой, даже самой скромной, мечте - если только это настоящая мечта, а не каприз, не меркантильное желание, не пустая амбиция – всегда пролегает через осознание этой великой сопричастности к своему роду, к народу – и так далее - до понимания своей личной неотделимости от судьбы всего человечества. И своей личной ответственности за судьбу мира.
Homo, qui somnia, человек, который мечтает, в устремлении к мечте создает собственный мир, связанный, переплетенный с другими мирами, сотканный из них. Нет настоящей мечты человеческой без единства с великой мечтой всего человечества.
Простой труженик, желающий взрастить и собрать урожай; звездоплаватель, преодолевающий безмолвное пространство; инженер, рассчитывающий нагрузку в опорах моста; врач, сражающийся за жизнь пациента; учитель, выпускающий учеников во взрослую жизнь; историк, по крупицам собирающий объективную картину прошлого; ученый, приближающий озарениями мирное будущее, – каждого увидел Антон рядом с собой в сияющем напряжении первого луча. И не было в их мечтах ни хотений отобрать у другого, ни попыток присвоить чужое, ни грубых стремлений унизить, оскорбить, обмануть, навредить.
Все это осознал Антон за какую-то долю секунды. За ту самую долю, когда пред ним предстал проводник во всей своей лучезарной красе. Проводник слился с путеводным сиянием на некотором расстоянии впереди, и, казалось бы, Антон должен был видеть только его спину. Но в один миг Антон увидел существо как бы со всех сторон, во всех мелочах. Антон понял, кто это, как он опасен и какова его роль в последнем из миров на пути к Венере – в Мире лучей.
Проводником Антона в Мире лучей стал Жракон.
Передвигается быстро, настигает внезапно, убивает мгновенно. Стоит путнику расслабиться, почить на лаврах, понадеяться на былые заслуги, посвятить себя праздности и безделью, как в самый неожиданный момент сверкнет золотой чешуей гибкое тело его, ощерится огромная пасть мириадами серебряных клыков, острой бритвой заскользит опасный гребень – совсем рядом, там, где не ждал, тогда, когда и подумать не мог…
Плещут солнечными парусами могучие крылья, пронзает огненный взгляд прищуренных глаз, тугим кнутом хлещет остроконечных хвост. И нет спасения, нет пощады, нет вторых шансов и отсрочек приговора. Не годен! Не справился! Не достиг!
Стоит оступиться, слукавить, пойти на поводу подлости – против совести, и вот ты уже вываливаешься ненужным балластом из путеводного свечения на обочину – судьбы, жизни, истории. И все накопленное, все сбереженное, все созданное тобой превращается в тлен, рассыпается серой пылью.
С нарисованных тобою картин блеклой перхотью лущится краска, написанные тобою книги покрываются плесенью во влажных подвалах, чахнет под гнетом сорняков и вредителей посаженный тобою сад, грибком исходят стены построенного тобою дома.
Страшнее любой охотницы эта жраконья напасть.
Если на каком-либо из жизненных этапов попадешь в лапы Крыслой Дохлы, то замрешь, остановишься, выпадешь из течения. Захлопнутся перед самым носом двери. Застынут обычным стеклом зеркала. Ни одна из троп больше не приведет в Темный лес. Повиснешь под потолком пещеры куцым сталактитом, осядешь мутным илом на речном берегу.
Но будешь по-своему радоваться существованию. Будешь принимать гостей, ходить на работу, пить вино и любить женщин. Будешь растить детей, которым не сможешь дать ничего, кроме материальных благ, но материальные блага не в счет. Не сможешь наполнить их жизнь смыслом, поскольку вязкий мазут – плохое наполнение.   
Будешь ездить в путешествия, а может, даже будешь жить на островах. Это же не мечта – жить на островах. Так что сути не меняет. И где-нибудь у лазурного берега, под парусами собственной яхты, посмотришь как-нибудь под горизонт и с неизбывной тоскою вдруг осознаешь, что никому не нужна эта никчемная жизнь, ничего не оставил ты после себя. А может, и не поймешь. Какая разница? Кому нужен, кому полезен, кому интересен, кому радостен мужчина без мечты?
Жракон же - не Крыслая Дохла. Он подстерегает у самого финиша. Твой мир уже практически создан. Последнее усилие, одно движение, вытянутая рука – и вот ты срываешь ленту с финишных столбиков. Но нет. Отвлекся, поленился, расслабился, зазевался, поторопился, допустил оплошность, совершил глупость…
Жракон настигает слепящей молнией, со спины (или изнутри?), и все рушится. Твой мир, почти готовый, ручной сборки, только со станка, новенький, без пылинки, распадается на части, так и не став твоим надежным приютом. Жалок и печален путник, оступившийся на последнем этапе. С какой болезненной обидой ищет виновных в своей трагедии мечтатель, чьи мечты рухнули, так и не воплотившись!
И это все осознал Антон в долю секунды. Вот только что именно говорила о Жраконе охотница? Говорила, что проводник по миру лучей – это намек на тайные знания, которые вовсе не являются тайной, а просто отложены в долговременную память, как бы на потом. «Вечно ускользающая недомолвка вечности». И весь дальнейший путь – погоня за этой недомолвкой. Так кто, в итоге, за кем гонится? Антон за проводником или Жракон за Антоном?
Во всем этом еще предстояло разобраться в самое ближайшее время. А пока Антон старался приноровиться к непривычному темпу нового мира, к скоротечному времени, когда день, не успев рассветом зародиться на Востоке, уже тает багряным заревом заката на Западе. Когда каждое утро может стать последним, как очередной прыжок парашютиста, как погружение дайвера, как запойный поиск вдохновения поэта.
И в этой чехарде дней и событий нужно не упускать из виду сияющую впереди спину своего проводника к мечте и в то же время быть готовым к внезапной атаке Жракона сзади. И помнить, что направляющее сияние впереди и поглощающее пламя сзади – это одно и то же, и при этом все это – ты сам. Ускользающе сложное понимание. А кто обещал, что будет просто?