БОЛЬ

Тишина. На берегу речки Чир, на корточках сидел мужчина лет семидесяти и разглядывал в воде свое отражение. В руке держал удочку.
     «Да,- задумчиво сказал мужчина, оторвав взгляд от воды.- Как мы с тобой постарели! Ты посмотри на меня: перед тобой больной старик, нахватавший кучу болезней, да и ты не лучше. Камыши да чакан, посреди русла островки, обмелел, захирел. А вспомни, как ты весной нёс огромные крыги, разливался, как бурлила в тебе необузданная сила, промывая затянутые родники, которые потом наполняли тебя вкусной водой. Мы черпали её ладонями, пили. Сколько воды в тебе было! Катера ходили, рыбу и раков ловили от истока до твоего устья. А сегодня сижу около тебя уже больше часа и поймал всего три рыбки. Даже коту мало. Откуда рыбе взяться, весной перегораживают сетями в несколько рядов от берега до берега, не дают пройти на нерест. Чиновники и депутаты полны  равнодушия  к  данному  безобразию, но не  понятно, как они будут смотреть в глаза своим детям, внукам, если не примут меры по твоему оздоровлению. Ведь ты для, нас Чир, проблема номер один и её решать нужно первой. Твоя вода – жизнь, и чтобы она  была  полноценной, надо оказать  помощь. И  оказывать  её  надо  быстро, чтобы не ходить по твоему руслу пешком и рассказывать, что здесь была полноводная речка. Потерпи немножко, Чир, я надеюсь, что снова ты будешь здоровым.
    О тебе, мой Чир, поговорили, давай теперь вспомним, как на моих глазах проходили послевоенные годы. После освобождения поселок быстро зализывал раны войны. Люди радовались, что каждый прожитый день был лучше, чем вчерашний, рос достаток в семьях, преображался поселок, крепли предприятия и социальная структура. И в 1966 году рабочему посёлку присвоили статус города, жители стали называться горожанами.
    Но развиваться дальше нам не дала перестройка. Остановились  почти  все предприятия, выбросив на улицу в одночасье ставших безработных людей. Здания без присмотра ветшали, приходили  в негодность. Особая боль – молочно-консервный  комбинат, продукцию которого можно было встретить во всех уголках Советского Союза. Завод выстоял войну, но не выдержал новой политики и бездушия чиновников, решивших его судьбу. Приехали  дельцы, вырезали нержавеющую сталь, продали за границу, обогатились, а нам оставили мертвые стены завода. Так что, дорогой мой Чир, не один  ты попал в переплёт безрассудных решений политиков.
    Экономика  города  рухнула, люди стали искать места, где можно заработать, чтобы прокормить семью. Кто уезжал совсем, кто работал бригадным методом. Разбрелись, кто куда, и  редко, кого  встретишь, с кем рос и дружил. На улице часто слышишь речь чужаков. Они строят дворцы, покупают дома, рожают детей, получают пособия.
     Пришлый  народ  не  волнует  ни  Чир, ни  наши  городские  проблемы. Пожил-пожил, да  и  уехал. А  мы  остаёмся  здесь. Дома. С  проблемами  и  трудностями.
     Затуманились глаза, и упала слезинка в воду и приняла река печаль  старого казака за судьбу своей малой Родины.