Кот и Воробей

(маленький атмосферный рассказик)

Солнце стояло высоко, и вездесущие лучи совершали свою стремительную пробежку по дорожкам аллеи. На неровных камнях и старых плитках заигрывали обрези теней от покачивающейся листвы. Здесь, у самого края парка, было особенно спокойно и тихо. Трамваи звенели где-то вдалеке, почти не слышно, как будто крадучись пытались прошмыгнуть из одного неизвестного измерения в другое не менее неизведанное. Да по дорожкам соседних аллей изредка проносились здоровым вихрем велосипедисты. Но это случалось настолько редко, что можно было смело утверждать – этот заросший тенями уголок особенно уникален и ценен своей почти первозданностью.

Солнышко припекало, так что Воробей, стоя не одной лапке и прищуриваясь, как будто лениво выбирал, куда поставить вторую, чтобы прогреться ещё лучше. Обычно Воробушек проводил время очень живо и с интересом, ведь именно любознательность его кормила. И ещё пронырливость. Но сейчас никуда не хотелось, может быть потому, что аккурат накануне он заметил в соседнем дворе практически вызревшие, всеми забытые подсолнухи. Так что в ближайшие пару недель можно не утруждать свои крылышки поиском пропитания.

Воробей повернулся к солнцу другим боком, а светло-коричневые вперемешку с серыми пёрышки блеснули, словно эполеты молодцеватого юнца. Безупречно уложенные, выглаженные и любовно начищенные крылышки ловким контуром обрамляли округлое тельце.

Ветерок подхватил охапку успевших иссохнуть и скукожиться листьев и с весёлым шорохом погнал их к краю дорожки. «Надо бы подняться повыше» - подумал Воробей и, как всегда следуя за своей мыслью, мгновенно вспорхнул на ветку. И очень вовремя. Потому что за ним в это время зорко следили два жёлтых глаза с вертикально поставленными зрачками умелого хищника. Рыжий Кот вышел из своей засады – пучка травы у ножек скамейки, и потянулся. «Не очень-то и хотелось» – как будто промурчал он про себя, всем видом изображая красноречиво-артистичную позу под названием «да, именно так всё и было задумано». К тому же близился обед. И Кот засеменил всеми четырьмя к палисаднику у старой кирпичной малоэтажки, двор которой начинался сразу за парком.

У подъезда уже стояла тётя Глаша, добрая соседка с первого этажа. А рядом ожидали наполненные миски. На первое было вкусное молоко, на второе жирная килька в изобилии. На третье Кот сладко облизнул нос и обе щёки, после чего благодарно растянулся на травке пушистым рыжим с белою полосой пузом кверху. «Ах ты, хвостатыч!» - тётя Глаша приласкала любимца сразу всем своим теплом – взглядом, словом и, что особенно приятно, мягко провела по шёрстке рукой.

Воробей понаблюдал за этой сценой одним глазом, с возмущением чирикнул вполголоса что-то вроде: «И за что этому чудовищу такие блага?», после чего упрыгал на другую сторону ветки вслед за солнцем. По дорожке неспешным шагом к скамейке приближался седой человек в сером плаще. Он почти всегда появлялся здесь примерно в одно и то же время, подолгу сиживал под деревом, шелестел газетными листами, вскидывал голову кверху, как будто прислушиваясь к одному ему различимой мелодии, так что незаметно для себя начинал мерно отстукивать костяшками пальцев лёгкий ритм. На нём была одна и та же шляпа, глянцевые ботинки, а с собой зонт-трость.

Первое время Кот при виде неё поёживался и на всякий случай держался подальше. Всё-таки палка есть палка. Но позже выяснилось, что седой Старик с удовольствием делит скамейку с рыжим завсегдатаем, предоставляя ему самому выбирать полюбившийся край с самыми удобными и тёплыми досками. Вот и сейчас Старик уселся не в самом центре солнечного круга, а чуть в сторонке. Ажурная листва сплетала живыми тенями причудливый узор, среди которого выделялось самое статичное пятно, сильно напоминающее воробья на ветке.

Седой Старик считал своими хорошими знакомцами обоих местных жителей, и Воробья, и Кота. Поэтому старался уважать обе стороны возможных конфликтов интересов. Чаще всего он вынимал из кармана кулёк с ржаными крошками, нашпигованными, как изюмом, семенами подсолнечника или разбухшими зёрнами. Воробей всегда склёвывал их без остатка. Но сегодня, заметив рядом Кота, Старик не стал высыпать угощение: Кот уже был у его ног и, покачивая высоким хвостом, как флагштоком, обхаживал гостя со всей своей природной искренностью.

«Здравствуй, дружочек» - сказал Старик. – «Вижу, дела у тебя идут хорошо». Кот отозвался вопросительным «Мррр?», но тут же согласился и запрыгнул на скамейку, заняв немалую её часть. Чистка шубки – дело серьёзное, а подошло именно это важное время – тщательного вылизывания, вычёсывания шерсти, выскабливания коготков, сытых потягушек с долгими довольными зажмуренными паузами.

Воробей и Кот не были врагами. И уж тем более конкурентами. Они обитали на разных ярусах этого маленького мирка, и хоть пути их периодически пересекались, Воробей не держал обиды на Кота за то, что однажды побывал у него в когтях, совсем секунду, может быть даже меньше. Кот снисходительно позволял Воробью присваивать остатки обеда, а Воробей не мешал Коту во время долгих сонных раздумий на скамейке о бытие и очередном послевкусии. И каждый раз приход Старика они воспринимали, как само собой разумеющееся событие, как переход тени дерева с одного края скамейки на другой, как чмыхающую на ближайшей лужайке в определённый час поливочную систему или как отголоски пробегающих в другом измерении трамваев.

Старик в очередной раз запрокинул голову, словно рассматривая Воробья, но на самом деле он его не видел, а по-прежнему будто вслушивался в никому неизвестную мелодию, легонько постукивая костяшками пальцев: цок-цок! цорок-цок! цок! И было непонятно, что именно живо в этой музыке – далёкие воспоминания о молодости, какое-то особенно запомнившееся семейное торжество или давнишняя лёгкая романтическая прогулка…

Уходил Старик всегда нехотя. Он как будто долго собирался с духом, гладил Кота, украдкой высыпал за деревом крошки, ещё несколько минут вдыхал густые древесные ароматы и удалялся ещё более медленными шагами, чем приходил.

Так продолжалось изо дня в день, и Кот уже не помнил, как давно стал совершать свои прогулки Старик, с чего вдруг здесь появился Воробей, да и откуда взялся он сам.

Может быть, Старика не было дня три. Так что Кот только-только начал замечать его отсутствие. Хотя вокруг всё оставалось прежним. Весело что-то чирикал себе под нос Воробей, как будто в стихотворной форме сообщал всем, что солнце уже встало, господа! Сухие листья всё также наперегонки с ветерком сдавали стометровку. Тётя Глаша угощала сосисками и не забывала погладить любимый кошачий животик. И только весь день неподалёку раздавалась трескучая дробь. Дятел. Давненько его не было. Может год или два.

Воробей звуков Дятла не помнил. Кажется, он появился уже после того, как Дятел совершал здесь свой последний хозяйский облёт. Он как будто периодически проводил инвентаризацию парка: ползал по стволу распушенной плотной перчаткой, старательно извлекал звуки из каждого дерева и периодически прислушивался – так ли оно звучит? не сбился ли тон?

Треск нервировал Кота, любые внезапные громкие звуки вызывали в нём волну протеста, мешали отдыху и приводили в какое-то непонятное состояние ожидания. «Ну что ещё может быть?» - ворчал Кот про себя, а может быть и вслух.

Так прошло ещё несколько дней. Воробей и Кот уже почти привыкли к устоявшейся нерушимости своего союза, как вдруг однажды утром рядом с Воробьём на ветке оказалась… Сойка! В аккуратном сером наряде, с ловкой шапочкой на голове она как будто воткнула в окружающее ветку пространство свою палку-хвост и внимательно посмотрела на Воробья. «Цок-цок! Цорок-цок! Цок!» - услышал Кот со стороны ветки, на которой сидели обе птицы. Ветер подхватил последние ноты и спешно взмыл с ними высоко над верхушками, точно стремясь сплести новые звуки с шумом парка, треньканьем велосипедных звоночков и далёкими отзвуками трамваев, как будто спешащих из одной неизвестной реальности в другую…