РазГадOne 2015

В детстве когда ещё мама с папой жили вместе у них на рынке была своя точка в виде продовольственного киоска.  Тогда у нас в квартире находился склад. В дальней комнате сверху на шифоньере стояли коробки с шоколадом и конфетами разных видов. Незаметно от родителей мы в большом количестве воровали эти сласти но когда всё узнавалось нас на всю ночь ставили в угол.  Помню отец рассказывал как увидел меня спящего стоя в коридоре в углу, ему стало меня жалко и он перенёс меня на кровать. Днём, когда родителей не было дома, я с улицы кричал своему младшему брату, он выглядывал в окно и видел меня в компании старших парней которые в два раза выше меня ростом, их было около пяти человек, и все хотели Сникерсов, Марсов и Пикников. Егор скидывал эти шоколадки прямо с окна прямо на улицу а я кричал - «Давай ещё! Красавчик!», и он исчезал из форточки и через какое-то время появлялся снова и сбрасывал новый груз детской радости. Я набивал себе этим грузом расстояние между футболкой и животом, как яблоками, и ходил по улице в компании взрослых местных. Я уже не помню их лиц, помню только рост и большую прямоугольную качелю на которой за раз могло уместиться по 5 человек. Как летучий корабль, она крепилась сверху длинными железными балками, а снизу была такая деревянная площадка на которую я ложился вытягиваясь всем телом, а мальчишки стоя по краям раскачивали качелю так, что я почти приходил в вертикальное положение, и наверное очень громко все кричали и радовались. Я помню погреба пятиэтажного дома перед глазами сменяющиеся небом.
 В то время, да и сейчас, жили мы в маленьком городе под названием «Бийск» с населением 260 тыс. чел. (Сибирь. Алтайский край), а за товаром для продовольствия нужно было ездить в город побольше, и оптовые поставки были развиты в Новосибирске. Все мелкие закупщики ездили туда, и как-то раз поехала наша мама а отец остался дома и устроил себе выходной. Пата тогда ещё был военным, или уже держался только на своём бизнесе, но когда-то военным он точно был, служил в пожарной охране, по моему. По крайней мере, я помню отстуканный бильярдный стол, с большими белыми костяными шарами, для игры в «Русский», в здании пожарной части. Когда-то мой отец был чемпионом общаги по бильярду, а это примерно 250 участников. Если что-то передаётся по наследству, то в бильярд я научился играть фактически. В свободное время от работы отец любил выпить, а выпив — любил девушек и деньги раздавать направо и налево. Я любил своего отца потому, что он любил нас и казался мне весёлым, не смотря на то что я увидел своими глазами, какой он нам с братом подавал пример, он был таким какой он есть и говорил то что считает нужным. Да, трезвый и пьяный — это два разных папы, и когда мама приехала с товаром с Новосибирска и привезла нам одну из ещё только тогда появившихся впервые игровых приставок «Dandy”, она увидела отца в своей второй роли. На пороге квартиры стоит мама а наш папа в пастели с другой женщиной. Я тогда понятия не имел на сколько это неожиданно для нашей матери, помню только как она лежит у порога а отец пинает её ногами по животу и что-то кричит, я бью его тапком по спине, он отталкивает меня с бешеными глазами, а в конце коридора на это всё смотрит мой младший молчаливый брат.
 
 И всё же, я представлял, как в будущем я захожу в помещение оборудованное специальными, необходимыми удобствами, наполненное кошками, где за ними ведётся уход и уделяется нужное внимание. Дом для животных.

 А сейчас на улице, во дворе увидел паука чёрно-коричневого, не большой но на вид серьёзный, на животе у него знак похожий на «Пики». Потом он развернулся пока полз вверх по паутине, и я увидел круглый чёрный панцирь с коричневыми пятнышками. Вспоминаю, как-то в детском лагере на крыльцо выполз тарантул, это большой паук размером с маленькую мышь. Он был с пузом надутым, с мохнатыми чёрно-серыми лапами. Помню, я тогда наступил на него и из брюха в разные стороны быстро начали расползаться маленькие тарантулики. Это оказалась беременная самка паука, мы этого не знали и от неожиданности начали топтать расползающихся букашек. Тогда я много пауков убил...

 И вот так, смотрю я за окно и вижу как у кого-то есть всё, а кто-то сводит концы с концами. Конец с концом и снова в начало. Жизнь станет иной когда ты перестанешь отрицать существование времени. Духи что-то твердят кому-то на отрезках пути, вот только каждый их переводит на своих языках. Переведи дух как стрелку на рельсах
 Прошёл вечерний дождь, сильный и глубокий, с густо-затянутого неба. Шёл он пока топилась баня, я примерно три или четыре раза подкладывал дровишек из свежераспиленной ели и снова заходил в дом читать вслух книгу английского писателя Томаса Дилана, который прожил 39 лет. Америка была в шоке, Англия в печали. Он покинул своих почитателей в рассвете творческих сил, на пике активности. Его стихи и рассказы с едкими подробностями по истине завораживают меня. Такого стиля я ещё не встречал, и почему-то складывается ощущение некого родства с духом этого таинственного поэта. Семь вечера, мама пошла в баню первой, а я наблюдаю из окна как выглянуло солнце и красиво легло на дома, создавая уют за мокрыми окнами, и все эти слова как будто лежат на свежих зелёных листьях кустов переливаясь, переливаясь оттенками золотисто-брюзжащего провинциального чуда. Ещё пол часа назад серый, свинцовый, мокрый слой на небе не предвещал рассвета вперёд на два дня, а сейчас на голубом небе перинные, белоснежные, лёгкие облачки как на картинках в детской Библейской книге. Соседская пила работает навзрыд, идёт подготовка дров на зиму. Та же ель что и у нас, горбыль, обрезки деревьев. К ночи котята снова начали бегать издавая резкие звуки, и я опять оставил из ночевать в летней кухне. Завтра на завод, погляжу что там за работёнка. Вообще, я давно не работал так, чтобы стабильно и каждый день, да ещё и на государственном предприятии. Честно, понятия не имею на сколько меня хватит. Остаётся напоминать себе, что через полтора месяца нас ждёт поездка в столицу и там начнётся наша новая жизнь, наверное ради этого стоит потрудиться. Вообще-то я давно чувствую, что за мной тянется рабочий долг в два месяца, может это подходящее время, но кому объяснить, да и кто меня поймёт если я скажу что без неё, теперь, в этих ожиданиях, каждый день как отдельная жизнь.

 Егор младше меня на полтора года, и тогда нам было около 6-4 лет. Мама рассказывала как я водил его в садик, точнее мы ходили в один и тот же детский сад недалеко от дома, а она смотрела в окно как впереди иду я и за руку веду Егора. Так, взглядом мама провожала нас до дороги где ездят автомобили, а когда мы через неё переходили её сердце успокаивалось. А как-то раз, все были дома, был выходной, отец что-то делал в дальней комнате и услышал как я кричу «Папа! Папа!», - он забегает на кухню а я за шиворот держу полу свалившегося братика с открытого окна третьего этажа и плачу. Разные, наверное ещё были случаи, но с того раннего я больше ничего не помню кроме вкусных розовых конфет в сахаре летящих с третьего этажа и большой качели.
 Когда пришла пора идти в школу мы переехали в другой район, в другую квартиру, меньше на одну комнату, и теперь о шоколаде в таком количестве можно было забыть. Наверное, уже тогда наши родители решили развестись. Просто раствориться, смешаться с обществом потеряв своё целое — развестись. Но я помню 1 класс, какие-то начальные классы, когда за пятёрку я получал денег а за двойку высчитывалось. Не помню как у меня появились друзья, наверное в школе. Потом отец ушёл и началась другая жизнь. Жизнь втроём. И нас начала воспитывать мама.
 У меня были фигурные коньки, почему-то женские, но для учёбы по правилам подходили именно такие, с зубцами спереди лезвия, чтобы можно было тормозить и выполнять специальные развороты. Учился кататься я на безлюдном болоте, зимой. Помню заледеневшее ледяное покрытие а по кругу голые ветки словно из сказочного сна, и я на коньках с розовым румянцем на щеках. Возможно, коньки были женскими от того что мне их дала мама.
 Когда всё резко изменилось, мама работала на базаре, продавала носки, колготки, этим зарабатывала на жизнь. Иногда мы приходили и стояли с ней пока не замёрзнем.  У нас были кожаные школьные портфели, таких в школе больше не у кого не было. И мы так же, иногда вместе с братом ходили в школу, проходя мимо стройки которая так и не достроена, проходя песочный пустырь и попадая в серое здание «Гимназии №1». Мы с Егором часто дрались, не знаю когда это началось, при отце такого не было. Сказать честно, я просто бил своего брата очень сильно, и когда мы собирались на улицу с друзьями я не брал его с собой. Помню, с лучшим другом, когда уже немного подросли, мы собрались варить Марихуану, Егор хотел пойти и бежал за нами по улице, но мы отдалялись всё дальше и дальше...
 Если честно, всё это дерьмо съедает меня.
 В школе меня часто били. Не знаю почему так получалось, но детство было таким. Мать начала бить нас с братом, появлялись какие-то отчимы но для меня они не представляли авторитета. Отец не платил алименты из принципа, с мамой договориться у них так и не получилось, и каждый его приезд сопровождался скандалами со стороны мамы. Было несколько случаев когда отец приезжал трезвый и они вместе пили  чай на кухне и разговаривали, рассказывали что-то о том как сложилась жизнь. Как-то раз отец привёз коробку шоколадных яиц «Kinder Surprise” и резиновый футбольный мяч. Дядя Саша, наш второй отчим после дяди Юры, видимо от ревности заставил нас разрезать этот мяч. Я взял нож и разрезал мяч на две части. Наверное ещё с детства я старался во всём видеть хорошее и из всего извлекать смысл поэтому, я надел одну часть мяча на голову как будто это шапочка, и продолжал веселиться.
 Такое ощущение что этого не было. Я не знаю, не помню когда это успело произойти, и как это повлияло на мою психику, и на каждого члена нашей семьи. Эти картинки моего прошлого всплыли на поверхность моей истории давно, и сейчас подобно большим каплям сильного дождя врезающимися в каждый сантиметр оттаявшего болотца я разбиваю их хрупкие панцири сливающиеся с поверхностью воды. Перебить хребты всех водомерок моей бездонной как бездомный космос памяти.
 У дяди Саши, нашего второго отчима, был свой автобус, и как-то раз он взял меня кондуктором по городу поработать на один день. Я, как мне казалось, не заметно для д.Саши, который сидел за рулём и мог видеть меня только краем глаза, положил себе в карман тысячу рублей, (шоколадка тогда стоила 3 тыс) и ездил пол дня с этой тысячей в заднем кармане джинс, а в конце дня д.Саша сказал что видел как я положил тысячу себе в карман в тайне от него.
 Как и все дети я читал стихи стоя на табуретке перед гостями. Родня у нас большая, тётя, дядя, бабушка, прабабушка, дед прадед и младшие, и когда все собирались по какому-то поводу получался большой стол из десяти с небольшим человек. Мама старалась всегда улыбаться и делать вид что у неё и у нашей семьи всё хорошо.
 Сегодня ночь, и нет ей конца и края, этот вечный восход в исхудалом сознании и эхом в голове фраза нашего четвёртого отчима: - «Время ушло. Возраст уже поджимает. Ты уже ничего не успеешь». Сегодня, точнее уже вчера утром, как и планировал я съездил на завод и увидел возможное рабочее место. Это конвейеры пыли создающие вечный туман... И вот я вспоминаю свою жизнь. С устройством на работу у меня всегда были сложности, толи с момента когда я решил что создан для чего-то особенного, для музыки и письма, толи с того момента когда впервые решил попробовать травы. Общение, мышление, обрело с внешним миром некоторый контраст. И если сам ты был уверен в своих незаурядных способностях, то окружающих в этом нужно было ещё убедить, а так как ты привык доверять себе — сложно было выслушивать когда тебя учит жить человек живущий и мыслящий как большинство. В то время — «время зарождения» или «время начала умирания» во мне революционера, я серьёзно относился к провокациям в сторону общественного восприятия привычной действительности. В какой-то мере, я считал своим долгом расшатать, нарушить, изменить ритм и баланс данного мира. В моём отце мне нравилась его черта характера об открытом выражении своего мнения, но он не раз говорил мне одну фразу: - «Честность воспринимают за слабость». В моём случае наверное было что-то похожее. Идя в школу, я часто знал где стоит компания которой лучше не появляться на глаза, но специально шёл именно этой дорогой. Лично для себя, я не мог терпеть чувство страха или зависимости, ощущения своей уязвимости мне не нравилось. Я понимаю, это была пустая трата времени. Но как показывает опыт, если специально бегать по заледенелым лужам промочив ботинки до ног — не заболеешь.
 Теперь вокруг меня бегают эти коты — трупы, брат — труп, мама — труп, и все кого я раньше знал — трупы. Жив только я и она, но каждый день она всё слабей проявляется в моей памяти...  Я снова выкинул котят в летнюю кухню и съел ложку сахара. Чем я буду заниматься завтра я не знаю, где найти подработку я не знаю, денег у меня совсем нет, на проезд, даже по городу, чтобы куда-то съездить по трудоустройству, те 500 рублей которые по приезду мне дала бабушка я уже потратил. Прошло полторы недели как я приехал а в лучшую сторону ничего не изменилось. Ушёл отчим, соседка заняла 200 рублей и на следующий день потребовала их обратно, я сочинил несколько утопичных текстов песен и стихов, увиделся с бывшей девушкой из такого же мёртвого прошлого как и она сама, и мне ничего не остаётся как вспоминать. Хотя, если честно, чем больше я вспоминаю тем ближе я к реальности, и тем больше мне становится страшно от такого положения в жизни. У меня нет совсем ничего... Только Любовь. Если верить. Если верить в себя и выбраться из этого мёртвого дома. На стенах висят картинки, плакаты, в альбомах фотографии но это уже не имеет никакого значения. Я на краю обрыва в белый белый туман где не видно ни верха ни ни низа а позади меня трупы...


                Глава 2.


- Вы доели? Давайте я закажу ещё что-нибудь выпить, если хотите нюхайте. Я буду Абсент.

 Мы сидели в ресторане в центре города, я рассказывал Бэтти о своей жизни обрывками памяти, что помню, и меня признаться удивляло как на протяжении часа она не проронила ни слова. Видно было что иногда она погружается в свои представления, что-то ей совсем не понятно, что-то проходит фоном мимо ушей пока она смотрит меню...
 Когда брат впервые попал в психиатрическую больницу я очень переживал. Как-то вечером, точнее ночью, мы с мамой вернулись с работы.
 Тогда мы работали в ночном клубе хорошей подруги семьи, мама была администратором, я барменом — весёлое было время. Девицы, вино, секс, трава, всё что я люблю.
 В одну из ночей, мы открываем квартиру и видим что в каждой комнате горит свет, везде, в ванной, в туалете, в зале, на кухне, включён телевизор, радио, все конфорки на плите накалены до красна, включено всё что можно и по квартире ходит голый Егор. Он и так всё больше становился странным, нас нет дома, по вечерам оставался один, не представляю о чём он мог думать но переходило это в агрессию к миру, к отчуждённости. В ту ночь мы единогласно с мамой решили что это предел, и что этот поступок — это максимум, и дальше Егор опасен для общества, и для себя. Мы вызвали скорую психиатрию, в комнате испуганный брат кричал извиваясь на кровати что, сумасшедшие мы а не он, и, что забрать надо нас. Но забрали тогда моего брата, и когда я осознал что это родной человек и ближе него у меня никого нет, из глаз покатились слёзы. Понимание приходит после... Ко мне это понимание не пришло по сей день. Прошло уже около шести лет, Егор уже около четырёх раз лежал в психиатрической лечебнице, теперь он пьёт таблетки, получает пособие, а я пью его чай, и самое реальное, самое живое что может быть в жизни, вокруг, это восходы и небо над низкими крышами домишек.


 С того района, из благоустроенной квартиры мы уже переехали и теперь жили в частном доме за мостом. Было много ярких, запоминающихся моментов из той жизни, но  наверное всё это было не очень хорошо. Прыжки с гаражей в сугробы, дохлая кошка на стройке истыканная шприцами похожая на обездвиженного ёжика, свинец пролитый на ногу, похороны, подвалы и песни под гитару, и постоянная пыль от проезжающих машин мимо нашей девятиэтажки. Помню: на балконе, я стоял и курил сигарету, жили мы на шестом этаже, я почувствовал что меня шатает и подумал, такое бывает после выкуренной сигареты. Зайдя в квартиру, играл магнитофон, работал телевизор и качалась люстра. Решив что кто-то над нами устроил семейные танцы, я сделал тише телевизор и выключил приёмник, но было тихо а люстра качалась всё сильнее и уже начала биться краями об потолок. Тогда до меня дошло что это землетрясение. Испугавшись я вылетел из квартиры босиком и вниз по подъезду, мимо хромого соседа, я выбежал на улицу где уже собралось пол дома и все смотрели на верх, но дом так и не упал. Может быть этот случай подтолкнул на переезд в свой дом, чтобы жить ближе к земле, может быть маме просто надоело жить в бетонных стенах и она захотела хозяйства, но я знаю что всё это от ревности нашего третьего отчима д.Андрея. Мама у нас женщина высокая и очень любит внимание к себе, а у дяди Андрея была не важная внешность, кривой, сломанный нос, в общем, думаю это он уговорил её переехать чтобы от остановки не ходить перед окнами на виду у всех с мамой под руку. И тогда мы стали жить в этом странном доме, где до нас жила какая то чокнутая старуха. Это мне соседка напротив сказала: - «Бабка это странная какая-то была. Мутная».
 И всё это время, сколько себя помню, мама говорила что отец испортил ей всю жизнь, и не могла терпеть мужиков которые пьют, но попадались нам теперь только такие. Наверное, и у меня что-то отложилось насмотревшись на отца. Мне противны пьяные, взрослые люди. В основном мне не нравятся все пьяные люди и как они ведут себя в таком состоянии. Больно видеть как мама так и не полюбила никого кроме отца но не признаётся себе в этом и не может его простить. Это же была её первая любовь.
 На летние каникулы мы бывало ездили вместе с братом к отцу в маленький городок под названием Рубцовск, это были счастливые дни. Когда мы гуляли или катались с папой на машине, когда он брал нас с собой. От его второй семьи у нас есть родной брат, смышлёный мальчишка, в 6 лет он уже играл на скрипке, как я помню и говорил по английски. Папина жена тётя Алёна была директором института и жили они очень обеспечено, у отца тогда уже была своя фирма, он занимался благотворительностью, и впервые в Алтайском крае маршрутные газели начали ходить именно в Рубцовске. Людям на остановках не приходилось стоять и пяти минут как подъезжала нужная маршрутка, удобно, быстро. Ещё на счету у отца была автостоянка, продовольственный ларёк и игровые автоматы в детском городском саду. Этого хватало чтобы ездить на двух машинах, прилично выглядеть и пахнуть, пить дорогое вино и изменять своей второй жене. Нам папа казался очень богатым и никогда не на что не жалел денег, давал на карманные расходы. Только как сложится наша дальнейшая жизнь мы серьёзно задуматься не могли в силу нашего возраста, и фантазии хватало только на новую одежду, музыкальный плеер и конфеты «Skittles”.
 Наверное маму обижало что ей не доставалось чистых денег, а нам он мог давать их в неограниченном количестве и много тратить на проституток и рестораны заказывая там песни, но мы и правда были счастливы в те моменты. Хотя, вспоминаю как мы всё время подгоняли папу; - «Ну когда уже? Ну пошли». Может быть ему не нравилось это. А чего мы хотели? Видеть его трезвым? От чего-то уберечь? Это лишь богу известно. Одно правда, человека по жизни ведут не власть, не деньги, а его сердце и любовь. И в случае отца,  любовь женщин к нему сыграла не малую роль. От предательства до воскрешения. От одиночества до смерти. От ненависти до пустоты. От воспоминаний до новой истории.
 
 Помню: Отец взял нас с собой в горы. На Алтае есть самая высокая гора, называется «Белуха», а мы с группой восходили на «Синюху» - вторую по высоте гору. Если посмотреть в бинокль снизу то на макушке горы виден крест на небольшом выступе. На каждую гору есть тропинка — запомните это, если когда-нибудь решите совершить восхождение, но это мы узнали только наверху когда собрались спускаться. Два взрослых, две женщины и я, одиннадцатилетний мальчик с рюкзаком на спине, лезущий в бурелом по бездорожью, через кусты корябающие ноги и руки, через поваленные деревья, сквозь слёзы, шаг за шагом вверх по крутой горе которая отнимает силы и заставляет сожалеть о том что я согласился на этот поход. В эти моменты я думал, что когда поднимусь — Обязательно поцелую этот крест! Слышите! Я обязательно поцелую этот крест!!! Я был счастлив когда понял что мы наверху и увидел посреди горы камень высотой 4-5 этажей, и прямо сверху этого гладкого каменного сооружения похожее на вкопанное яйцо — возвышается деревянный крест, и как туда забраться без специального оборудования мне абсолютно не понятно. Гладкий, высокий камень, и так вокруг по всему периметру. Так я и не дотронулся до него, и уж тем более не... Хотя, возможно до воздушного поцелуя я всё же додумался. С Синюхи видно Белуху. Долго мы не задержались, и обойдя не большую площадку верхушки горы, нашли тропинку для спуска вниз. Спуск был приятнее и быстрее. Конечно, мы очень устали и зашли в лесничий домик у подножия осмотреть свои тела на наличие клещей и поздороваться с лесником. Тогда, у меня в коже головы, прямо в волосах нашли уже на половину всосавшегося клеща. Голову намазали растительным маслом и вытащили клеща. К ночи мы вернулись в палаточный лагерь. Не помню ощущений тех, но помню поездки на конях и произошедший по неаккуратности случай с упавшей девочкой.
 Местные из ближайшей деревни привели два коня, отец спросил сколько стоит покататься на них, они назвали цену, отец дал им денег больше и взял коней на пару часов. Хозяева усадили меня на осёдланного коня а на второго посадили девочку моего возраста из компании которая отдыхала рядом с нами в своих палатках. Я уже до этого  катался, даже галопом, так как отец мой родом из деревни и этому он успел меня научить, так же как и топить баню, колоть дрова, плавать и многому другому... Нужно держаться за седло, прижимаясь немного к низу, и только подгибать ноги на скачках. Т.е.  Когда конь с трусцы переходит в галоп работают только ноги как амортизаторы на автомобиле.. Но девочка эта, по моему её звали Аня или Света, или Катя, она впервые села верхом и меня попросили прокатиться с ней вместе не спеша. Сначала кони пошли рядом, мы сидели в сёдлах, каждый на своём и улыбались, но я рванул вперёд с криком «-Но!» и мой жеребец бросился в галоп по полю вперёд, а эти животные чувствуют друг друга, и девушку понесло верхом в другую сторону, влево по дороге от меня и тоже галопом. Я мчался, и оборачиваясь назад видел как девчонка, болтаясь в седле, как ноги в резиновых сапогах на пять размеров больше, и постепенно наваливается на бок. Ещё чуть-чуть и она свалится... Ещё мгновение, и она перемешалась в клубе пыли под копытами лошади. Я тогда очень испугался и поскакал обратно. Оказалось что у девчонки содрана кожа на спине и бедро всё покарябано, но переломов нет. Её раны обработали, меня поругали за мою несдержанность и дали понять что было неуместно показывать своё превосходство и умение держаться в седле. Пришлось извиняться и прогулками и улыбками заглаживать свою вину перед девочкой... Так, познакомившись, мы гуляли вместе, и на следующий день лазили по скалам. Тогда я видел дикую змею, спрыгнув с выступа скалы на камень пониже. Она вытянутая почти во всю длину прошипела мне в лицо, но не бросилась на меня а скрылась в темноте камней. Взаимный испуг, взаимная неожиданная встреча лицом к лицу с природой. Вынужденное прощание.
 Была ещё одна змея в моей жизни, в более раннем детстве. Когда отец на жигулях 6 модели, которую бабушка с дедом подарили родителям на свадьбу, поехали в лес за грибами или ягодами. Ходили по лесу среди деревьев, и вдруг откуда не возьмись под ногами появилась чёрная гадюка. Я побежал в сторону машины но она не отставала, я слышал как что-то чёрное вьётся прямо за мной ощущая себя хозяйкой лесной земли на которую мы ступили без разрешения природы, вторглись на чужую территорию топтать домики и норы маленьких обитателей. Машина была в метрах 30 от меня, пока бежал оборачивался но змея не отставала, а где-то за ней следом бежал мой отец с палкой. Я запрыгнул на заднее сидение и захлопнул дверь машины перед самым носом взбесившейся твари, и мгновением позже палка в руках отца прижала голову гадюки к земле подобно изображению на обратной стороне мелкой монеты. Папа, папа мой спаситель. Спасибо.
 Мама рассказывала, что среди людей ходили слухи о том, что наша семья такая бедная, что родители кормят своих детей змеиным мясом. Помню: Маленький домик, сковородку, змею, и мы делим её косточки всей семьёй. Добыча, змея, интересно. Наверное, это единственное воспоминание с нашего первого места жительства.
 Может быть, как во многих семьях, сначала у нас не было ничего, но папа с мамой вместе всего добились. Мама рассказывала что отец отговаривал её заканчивать институт, убедил её что он во всём справится и образование ей больше не пригодится. На свадьбе перед гостями, родителями родителей папа говорил примерно такие речи; - «Я сам рос без отца! И знаю что это такое! И никогда не позволю чтобы мои дети жили без родителей. У них будет всё что нужно!» Но у жизни иногда свои планы.
 - Папа а почему ты бил маму?
- Сынок, я много раз просил её не цепляться ко мне с допросами когда я прихожу с работы, но когда я заходил в дом она прямо с порога лезла и царапала мне лицо.
 Теперь мама на пороге дома глядит на меня теми же глазами и говорит, что на меня противно смотреть. Даже когда я влюбился, блеск счастливых глаз обвинили в употреблении наркотиков. Потеряв доверие однажды, сложно его завоевать снова.
 Один раз, при мне, отец ударил свою вторую жену, тоже сильно, и тоже пьяный. Он работал две недели, а две недели каждый день пил дома с разными девицами. Когда заканчивались деньги, приходила бухгалтер, ставила ему капельницу прямо на дому, вешая стеклянную банку со специальной жидкостью на стену над диваном и прочищала его несколько дней, пока отец не приходил в себя и собирался обратно на место руководителя. В его отсутствие в офисе накапливались дела, и продолжать бизнес с тем же темпом не получалось, приходилось разгребать то что накопилось за эти две недели пока директор отсутствовал и дела вёл папин зам, которому он даже однажды по пьянке подарил иномарку для работы и дальнейшего развития. Приходилось разгребаться, и к тому моменту когда дела шли дальше и фирма снова шла вперёд, отец снова срывался и уходил в рэйв. Разведясь со второй женой, Артём, наш брат со своей мамой и переехали в город побольше. У папы появилась третья постоянная женщина с именем Аида. Она очень хорошо к нам относилась. У них в роду было принято чтобы на столе всегда была пища, она очень ответственно относилась к кухне, и очень любила отца. К тому времени отец потерял всё, оформил себе инвалидность на хромую ногу (он всегда немного прихрамывал) и лежал дома. Аида работала главным врачём в больнице, зарплаты её хватало на их двоих, и наверное она ещё хотела родить папе, так как своих детей у неё ещё не было на то время. У папы осталась только своя квартира и машина, всего остального бизнеса он лишился, и когда мы приезжали в гости он уже не давал нам столько денег, и азарт в нём был уже не тот. Он лежал на кровати перед телевизором, Аида утром уходила на работу оставляя на плите несколько блюд, но и так, получая пенсию, отец умудрялся напиваться и приводить женщин не скрывая от Аиды что он ей изменяет. Отца было уже не изменить, и всё же, я думаю он был счастлив. Не могу понять, чего он боялся, такое ощущение что он настолько ничего не боялся, что от этого ему было не интересно жить. Помню, в один из приездов, увидев что Аиду обижает отношение папы к ней, я сказал что наверное, ей лучше уйти от него. Найдётся человек который оценит Вашу доброту, кулинарные обычаи, женственность, и вообще Вы заслуживаете своего счастья. И тогда я уехал, и насколько помню больше отца не видел. Как рассказывал брат, он видел его заканчивающего жизнь в родном доме, в родной деревне, человека лежащего на кровати у стены с полу заросшим лицом и похожим на бомжа. Он что-то сказал брату, но это уже не мои воспоминания...
 Отец продал свою квартиру, и поехал на машине тратить это всё... Наследства папа не оставил, кроме памяти и рассказов что он тоже когда-то писал стихи.
 О том что папы больше нет я узнал по телефону от мамы когда возвращался с работы в другом городе, в съёмную комнату, где на пороге общежития я встретил свою девушку, с которой мы тогда жили вместе, с подругой, накрашенную, красивую, выдвигающуюся в клуб. Я сказал ей что у меня умер папа, но она не осталась со мной и в тот вечер поехала на дискотеку. Факт что папы больше нет я принял как данность, я был к этому готов и никогда от него ничего не ждал. Я любил его за то что он есть. Но всю свою жизнь, я для самого себя пытался доказать что я другой, не такой как папа, хотя у нас есть общее, но я всегда хотел быть лучше. Я не хочу повторить его ошибки, как когда-то он не хотел повторить ошибки своего отца.
 Дети расплачиваются за грехи своих родителей. Возможно, мы не расплатимся никогда, но мой папа для меня останется безгрешным. Потому что каждую секунду своей жизни он любил, и всю ту боль которую причинил людям она заслужена. И пусть, услышав меня, он бы не согласился со мной и говорил бы о своей вине, но папа, может хоть так я смогу быть лучше. Простив тебя.


                Глава 3


 Наверное, когда мы умираем, наша память стирается, и возрождаясь в новом человеке мы ничего не помним о своих прошлых жизнях, и только редкие дэжаву говорят о том что это уже когда то с нами было. Хотел бы я всегда помнить о том что жизнь подобно калейдоскопической игре и чем ярче ты будешь её проживать, тем красивее будет вся реальность единого салюта на мгновение озаряющего праздник слепого художника рисующего звук красками наведёнными детскими руками у подножия огромного кристалла тянущегося через всё небо сквозь миры, миры, миры...

 На плите закипает вода, Егор сидит в своей комнате и выдыхает дым в помещение. Несколько раз я ходил к нему в больницу навещать. Здание психиатрической лечебницы находится в лесу на окраине города не далеко от нашего дома. Город выстроен в длину вдоль реки, поэтому тут всё получается близко.
 Я помню второе мужское отделение, звонок на третьем этаже и человек 30, психов, смотрят тебе в глаза и медленно приближаются в целях ознакомления. И среди них доброе и спокойное лицо моего брата. Я что-то приносил в пакете, фрукты, сигареты, то что передавала мама. Для родственников выделялся отдельный диван где можно было пообщаться. Мы о чём-то говорили, совсем не долго, и я уходил. Он всегда был спокоен и говорил что хочет домой.
 Как-то раз, когда мы жили ещё в двухкомнатной, в которой случилось землетрясение, я вернулся домой, постучал, позвонил, но дверь никто не открывал и ключ в замок тоже не входил, это означало что замок закрыт изнутри, не ровно, и открыть можно тоже только изнутри квартиры. Я стучал до тех пор пока замок медленно не начал поворачиваться и дверь приоткрылась. Но никто не отвечал, и я испугался, подумал, возможно в дом кто-то пробрался и не ожидал возвращения хозяев. Я спросил ещё раз стоя в тамбуре не входя в квартиру, - «Там кто-нибудь есть?», но снова тишина... Тогда я поднялся к соседу на 9 этаж и объяснил что я боюсь входить один. Сосед был постарше, взял с собой бейсбольную биту и мы спустились к нашей двери. Он вошёл первым, тишина, заглянув в нашу с братом комнату я увидел как Егор сидит на диване опустив голову, под ногами тазик с лужей и с порезанных запястий капает полу свернувшаяся густая кровь. Мне на мгновение стало страшно и в приступе лёгкой тошноты я понял что брат перерезал себе вены. Это было неожиданно.


 Сегодня 21 мая. Я с каждым разом проваливаюсь в глубину одиночества. Увидев условия работы на заводе в то утро, больше я работу не искал. Телевизор от того что я часто его смотрю стал хуже показывать. Лиц не разобрать, одни очертания в крапинку. Теперь, чтобы не замечать знаков, я не включал радио, не говорил ни слова, и только смотрел сны и ждал. С каждым днём моё самочувствие становилось лучше после прошлой жизни. Каждый, кто что-то искал знает, самое мерзкое — это ожидание. Вот и сейчас, я как будто жду свой наркотик отдав на его поиски почти всего себя. Этот сильный дождь, прошедший огромной тучей, его капли барабанившие по всему живому, и не живому можно сравнить с мегаполисом, с людьми которых магнитом притянуло, всосало в землю, смешало с белыми лужами, впитало в тряпки, кого-то выпили собаки, и только те капли которое время превратило в лёд, в град, проживут на земле немного дольше. Я наблюдал за ливнем лёжа в кровати под одеялом. Капельки воды на проводах, по которым бежало электричество, встречались друг с другом как люди случайно сталкиваются в метро. Из двух капель, соединившихся на проводах, получалась одна большая, и кому-то приходилось упасть вниз. Это похоже на стихи, на вены, на переспелые плоды.
 Сегодня мне снилось как с дымом я выдыхаю чёрные поцелуи. Мне снились фигурки из чёрной сажи на стене, и среди них бабочка, абсолютно чёрная бабочка из угля и пепла. Она сидела без движения и я подумал что она уже давно мертва. Но она замахала крылышками, взметнулась с покрывала стены и вылетела в окно. Чёрная бабочка из моего сна.
 Спустя пол часа, и небо словно по волшебству снова чистое. Это тот голубой цвет который не спутаешь не с чем. Смотришь на него и как будто мысли становятся чище. А облака, наивные, белые облака как английские комплименты, как тени нанесённые на лицо длинными женскими пальцами флиртуя с непредсказуемостью. И этот голубой по истине цвет, в сравнении с облаками кажется чище... Кажется, как будто он первый. Как если цвет космоса сравнить с чем-то земным... Цвет космического пространства — как цифра «0», как обложка Азбуки. И тут я подумал, откуда эта... Манера всё закрывать. Нет, закрывать не то слово. Держать в рамках.. Сложно представить то у чего нет начала... И я снова поднял свой взгляд на голубой небосвод в верхней части домашнего окна и почувствовал неодолимое желание почувствовать каков на вкус воздух за окном. Желание глубоко вдохнуть... Я заметил, как с этими мыслями я облизал свои губы немного прикусив их губами по очереди, сначала верхнюю, потом нижнюю и подумал, наверное воздух на вкус такой же как тело. Вкуса определённого нет, есть достоверность, ощущение, беспородность, близость, сестра моя, воображение бесконечного, можно долго находиться в этой точке описываемого но так и не найти нужных слов. Фантазия несуществующего питает меня и призывает быть ближе к нуждающемуся. Я думаю голубой цвет дневного неба — это иллюзия, это же не естественный цвет, с одной стороны, это подсвеченный солнцем тёмно-синий космос, показывает человеку на самого себя. Небо это отражение твоей души. И сегодня над нашим домом большая тяжёлая туча. Но я смотрел куда-то дальше, выше неё, сквозь капли, сквозь ветер, сквозь ток, за неё... Сквозь себя самого. А что если нет этой самой другой стороны? Нет, как и бабочки вылетевшей из окна моего сна...
 
 Сегодня брат заглянул в мою комнату и спросил люблю ли я его. Моя комната без дверей, только занавески, поэтому заглянуть можно в любое время суток. Вот думал, обзаведусь своей девушкой тогда и дверь вставлять можно. Хотя, в жизни всё всегда совсем иначе. Планы и реальность где-то рядом, но по разные стороны... Может это и есть «Гармония жизни». Может это и есть тот самый «Баланс» который я так стремлюсь познать.
- Да, я люблю тебя, - ответил я брату, - только что для тебя это. Любовь. Я думаю любви существует две... К тебе у меня какое-то чувство родства что ли... Уважение. Я знаю, с самого детства, что есть человек который никогда меня не предаст, так это я себе представляю. А что такое любовь для тебя? Возможно, ты не знал её... Ты узнаешь что такое Любовь. Главное...
 - Меня тошнит, - перебил меня Егор и закрылся в своей комнате.
- Главное знай, всё будет хорошо. И сейчас я вспоминаю слова Марии, которая когда-то приютила меня в Москве у себя, - «Надо верить. Верить в хорошее и всё будет хорошо. Но верить — надо».
 Я ещё долго размышлял о чём-то, Егор молча был в своей комнате, а я подбирал с глубины своей души тяжёлые слова, которые с виду казались.. Не знаю. Прошло полтора часа, я затопил печь елью, чтобы пасмурная погода последних двух дней не пробралась под одеяло. Вернулась мама. Сегодня у неё выходной. Она чем-то занята во дворе. Мы с братом в своих комнатах. Написал стих, мне показался необычным, не глупым, я зашёл к Егору его прочитать и увидел как он сидит возле унитаза и что-то вытирает. Его вырвало.
 Если честно... Я хочу есть.
 Гречка с маргарином, чай без сахара, и можно жить.
- Есть курить?
- Я ем.
 Как всегда, перед тем как покушать я помолился, и на этот раз ко мне присоединилась кошка Мурка. Пока я ел, она тихо сидела у меня на коленях. В этот раз я не стал её прогонять.
- Половина половинки есть. В летней кухне, наверху, где и всегда.
- Я не нашёл, - услышал я слова брата из коридора, не зная о чём он говорит и решил поддержать.
- Ты обязательно найдёшь. Оно само тебя найдёт!, - говорил я, и мне не важно было слышит меня кто-нибудь или нет. Тишина, прошло несколько секунд, и снова из коридора я слышу голос брата.
- Не нашёл. Её там нет. Где?
- Аа-а, ты мне что ли говоришь, - я понял что Егор всё это время разговаривал со мной, встал с кровати, прошёл на летнюю кухню сквозь пробегающих под ногами котят, нащупал рукой на полке над газовой плитой окурок, и отдал остаток сигаретки которую 3 часа назад спросил у него же.
 Входная дверь скрипит когда закрывается и открывается противным скрипом. Взяв у мамы палочки для чистки ушей, обмакнув один конец в масло, налитое в бутылку из под водки я попытался смазать петли. Ваты у мамы не было.
- Всё будет хорошо, - говорю я иногда, - как будто сам себе..


                Глава 4.


- У меня по пять раз в день случается обморок. Слышишь мам. И каждый почти до отключения сознания.
- Это у тебя от голода, ты же ничего не ешь, плохо питаешься, - сбивчиво отвечает мама, - сходи, может в больницу положат, там лучше кормят, - советует мама.
- Кому в больницу? Зачем? У меня девушка через неделю приезжает, ко мне, сюда, впервые. В первые выходные июня. Я её жду.
- А а-а, вон в чём дело. Ну тогда понятно, - ответила уставшая от жизни мать и скрылась за дверью самой большой комнаты закрывшись на замок. Закрывать свою комнату от нас с братом - это правило ещё с давних времён, мы уже привыкли к этому.
 Многое конечно из-за меня, такое отношение. И каждый раз когда я собирался стать лучше мне не верили. И что у меня «Вечно все виноваты» мне тоже говорили.
 Мать, в детстве, когда ушёл отец, часто била нас по рукам, по голове железной бляшкой. И теперь она предлагает мне идти в больницу потому, что мне нечего есть. Она не желает меня знать. Мы с любимой собираемся уезжать жить в Санкт-Петербург, в город который жители Бийска видели только по телевизору (Я уже бывал там однажды), и я не знаю как поговорить со своей матерью об этом. Всё что я пишу, сочиняю, она даже слышать не хочет. Стало быть, то чем я занимаюсь уже более двенадцати лет, для моей родной матери не представляет никакой ценности, так как это не приносит денег и фактически я сижу на шее. А по большому счёту.. Мне сказать тут нечего. Мы с ней не общаемся, а в жизни как раз такое время, что ситуация серьёзней чем либо... Моя жизнь может измениться в лучшую сторону, для меня, потому что помимо Питера я встретил девушку с которой мне хорошо, с которой мы смотрим в одном направлении. Я встретил девушку, которая в отличии от мамы интересуется моим внутренним миром и советует продолжать заниматься тем же чем я занимаюсь.  У нас уже есть общие идеи. Она фотограф и поэтесса, пишет очень хорошие стихи, и про меня несколько есть, но мне это не льстит потому что я вижу в них нечто большее, я вижу в её стихах собственный стиль, свежесть и лёгкость, как в её снимках... Она видит реальность как-то по своему... Её глазами легко смотреть на мир, легко улыбаться, хочется петь, кричать, хочется целоваться и танцевать.
 Сейчас на улице темно, на небе звёзды, и со стороны наш дом выглядит, как дом с одним горящим окном. Это свет в окне за которым я сижу и пишу представляя как она смотрит на меня, её ресницы (и мелкие волоски на каждом сантиметре её лица, мне становится тепло от её волнистых волос), и когда я это пишу, такое ощущение что из-за тучки, из-за облачка выходит солнце и вокруг становится ярче в два, в три, в четыре раза... И вот опять. Признаться, дальнейшее развитие судьбы мне непонятно, так как, муза — это женщина вымышленная и с ней всё решено. Пусть это будет понятно лишь мне одному, но ей я отдал часть себя по честному, перед сами собой. Теперь же, впервые, жизненные планы поделены надвое... Мне сложно говорить об этом. Это хрупкое начало. Это как колонна поддерживающая крышу дома культуры, о ней нечего сказать, кроме того что она есть и будет стоять. А вот какой театр будут показывать в этом доме культуры, какие люди будут проходить мимо колонн... Остаётся только представлять солнце посреди ночи, ей Богу.
 В планах у нас, как я уже говорил, накопить некую сумму, и отправиться вдвоём в сердце России. Я счастлив жить этой мечтой. Это её мечта, мечта её детства, она необыкновенная и мы верили друг в друга.
 Я чувствую что готов, чувствую что впервые за всю жизнь — мне тесно здесь. Я вышел за рамки реального, и та часть что находится за пределами аморального восприятия личности без видео-фото коррекции, без бирки «Образ» - просто улетает в урну, подвергая риску мою жизнь. Это моя Любовь. И ко всем, кому одиноко, я сейчас вхожу в комнату с цветами и молча протягиваю их.

 Все мертвы. Всё мертво. И только в сердце у меня, по свежей зелёной траве бегает босоногий весёлый мальчишка который хочет разбиться об объектив и показать на сколько чиста его кровь.
 Я вечно был один мама. И все эти сценарии без возможностей кажутся вздором, видениями наркомана, глюками сумасшедшего. Что может один человек? Спроси, ответь, переведи на языки природы и посмотри как ты стоишь в диком лесу и животные смеются над тобой, жалеют тебя, и в конце концов прогоняют. Прогоняют потому что ты стоишь на месте, ты увидел живые глаза и захотел остаться здесь, но они прогнали тебя. Потому что ты нужен кому то другому...
 И я снова возвращаюсь к своей семье. Я не хочу просто забыть обо всём, потому что я уже забыл. Но я хочу попросить прощения и простить. Нам просто нужны деньги чтобы изменить свою реальность, и чтобы в той же гречневой каше вместо маргарина растаяло сливочное масло, а в чае был сахар. Все эти маленькие города напоминают мне тюрьму где нечего воровать, некого обманывать, некуда бежать и очень хочется жить. Вот только без тебя, это желание жить похоже на часть болезни. Это самое красивое Солнце после дождя, я запомню его навсегда, на всю жизнь. Оно со мной разговаривает и я чувствую себя жертвой обмана, нахального преступления, надменной лжи, тёплой лести без последствий, прямо в лоб, ложное чувство что оно разговаривает со мной одним. По лужам ходит ветер, теперь, после того как меня там нет. В 6 утра, после душных стихов Дилана Томаса мне сильно захотелось курить, к тому же было лёгкое чувство что в четырёх стенах я начинаю терять рассудок. Это сильное желание обязательно поговорить с мамой и братом, понять, объясниться что сейчас у нас у всех не простое, вернее неустойчивое, тяжёлое, нервное время, и понять, поддержать друг друга, в первую очередь нужно нам самим самих себя, так будет правильно, ссориться не время. Мама ничего не говорит про уход моего четвёртого отчима, кроме того что два дня назад он звонил пьяный и сказал собрать его вещи. Егор претендует на следующую поездку в психиатрическую больницу, я со сломанным ребром, сломанным запястьем (последствия алкоголя и шатаний где не нужно), необходимостью заработать и желанием сохранить мир в доме не потеряв веру в начало новой жизни...

 Я собрался и вышел из дома на улицу. Тут, у нас в заречье, одинаковые домики, одноэтажные с переулочками. Тишина, пик сна, за исключением редких лиц верящих что Бог даёт а не забирает. Поднялся в горку по переулку «Весёлый» к городской больнице, и через лес дошёл до местной психушки. На заборе, при входе на территорию больницы, баллоном надпись «Психи The Best”. Четырёхэтажное здание белого цвета с решётками. Детская площадка с каруселями и деревья с парой лавочек. Проходя под окнами, на третьем этаже открыли окно, высунулся дядька лет 37 с папиросой в зубах, обратился ко мне сделав приветливый жест головой.
- Чё ходишь?
- Да вот, гуляю, у вас папироски не будет? - спрашиваю я, делая жест рукой.
- Ты смеёшься?
- А у меня здесь брат лежал, - я старался говорить чётко, коротко и тихо, - во втором мужском отделении. Сейчас дома спит, отдыхает.
- Ты сейчас куда? - спросил он меня.
- Домой, - ответил я, - так у вас не будет закурить, улицы пустые, никого.
- Ты чё ходишь? За решётку хочешь?
- Не хочу, - ответил я, и отрицательно помотал головой, - нет.
 Мужик этот начал делать странные жесты, я их не понял, и помахав рукой попрощался.
- Никита, - услышал я в след.
 Обойдя два круга вокруг больницы я пошёл обратно. По пути встретил ребят, видимо местных, но у них табаку тоже не нашлось. Бабка с мужиком по дороге вели несколько коров,  пять или шесть, и обсуждали какого-то пастуха.
- А он как кобылу поймает, так её одну да самого полигона и гоняет, свою или чужую, ему всё равно. Пока его не остановят.
 Я шёл мимо и смотрел куда-то выше макушек деревьев. Ближе к дому покапал дождь, повыпадав из одинокой тучи подобной заблудившейся корове.
 Чтобы не сойти с ума нужно помнить, что всё, что происходит — происходит по воле вселенной и для чего-то. Глупо думать что в 6 часов утра, 23 мая, прекрасной Весной тебя на улицу повела никотиновая зависимость. В зале за стеной зашевелилась мама. Время 8-47 и мне тут же пере хотелось спать. Возможно мне кажется, но в каждом её движении есть какое-то отношение к нам, к каждому кто находится в доме. Как буд-то маме нравится когда от неё кто-то зависит, питается этим чувством. Я всегда вижу когда она ожидает что сейчас у неё что-то спросят, привыкла к этому, но ответ уже предсказуем.
- Ты сам всё можешь заработать.
 Доброе утро мама. Я забываю дышать. Вы чувствуете как я питаюсь Вашей энергией? Может быть мы чувствуем что-то похожее. Я ненавижу себя. Но у меня мало поводов для этого.. И в нужный момент, точнее я помню об этом всегда, срабатывает рефлекс «Успокойся. Хватит». Дальше ничего красивого и ценного, только тупость, а всё потому что тебе нужно поесть. И пока ты не поешь в лучшую сторону ничего не изменится, и никто в этом не виноват. Я ухожу выполнять функции. Я так ждал этой весны проводя здесь десятки одинаковых дней...

 Одна из деталей объединяющая далёкое детство и сегодняшний современный мир — это варёные бигуди. Разноцветные, пластмассовые бигуди которые мама заваривала в тефлоновом ковшике, затем накручивала их на волосы. Мне нравится всё совершенное и безопасное.
 Раннее пробуждение мамы сегодня связано с тем что через пару часов приезжает дядя Саша чтобы забрать свои вещи. Мама пролила несколько слёз при мне, сказав что врятли найдётся тот кто лучше бы к нам относился. Он приехал на своей белой пятёрке, сложил вещи в машину и уехал вместе с мамой, её завезёт к бабушке, а у нас завтра воскресная баня и в запасе ещё несколько часов сна. Разговаривать со мной он не стал. Я лишь сказал чтобы не было обид.
- И спасибо за Всё!
- Через неделю я уезжаю в Питер! Помогли бы мне уехать и было бы у всех всё хорошо, - крикнул я в след не отрываясь от рукописи.
 До приезда д.Саши я рассказывал маме про то что сейчас не простое время у каждого из нас,  и что мне действительно нужна поддержка близких. Я обнял маму, сказал что всё будет хорошо и попросил обнять меня и сказать эти же слова.
 «Ты как ребёнок» - это слова которые мне запомнились от нашего четвёртого отчима.
- Да, я такой.
 От него осталось ведро картошки и несколько сигарет через Егора.
 Я про себя напевал припев какой-то песни, но мир музыки казался чем-то сказочным в этом материальном ничто...
 Мне почему то вспомнился дедов велосипед «урал» с высокой рамой, на котором в далёком детстве я отбивал себе яйца, так как не доставал до педалей. Почему он вспомнился именно сейчас? Не знаю, может потому что на нём было бы удобнее всего ездить по кругу...
 И тут я подумал, что всё от жадности. От моей собственной жадности. Свобода. Какова цена свободы выбора? Свободы стиля. Кто-то не менее талантлив но не берётся рассуждать сразу обо всём. Начало творческого пути это всегда эксперименты, пробы себя в разных жанрах, и наконец, определение своего посыла, характера, уклона, своего поля для игры. Ведь выбрав игру нужно время не только научиться играть по правилам, но и сформировать свои манёвры. В каждой игре можно показать себя, говоря об искусстве, ведь каждый человек неповторим. А я? Может показаться что я слишком самоуверен, наивен и даже слеп. Слеп в тёмном городе в котором выключили свет а у меня всё есть... Есть она. Это правда. Романтика. Но для кого ты собираешься начинать представление если ты один в своём мире иллюзии... Когда-то нужно выбрать направление и работать в нём чтобы удивить и создать то на что обратят внимание... Боюсь, максимум на что способна моя творческая лучина, так это на одноколёсный велик, и снова совершенствовать себя в поездках на одном колесе. Равновесие.  Но Господи! Услышь меня, пожалуйста. Я не об этом тебя прошу, не о равновесии. Я прошу дать мне мудрости и сил научиться быть в гармонии с миром и балансировать. Уметь видеть лучшее в уже созданном, и дополнять. Не быть клоуном без краски...


                Продолжение следует...


 Детские руки держали кубик-рубик и не знали что с ним делать.
 Чёрный. Синий. Оранжевый. Жёлтый. Белый. Синий. Коричневый.
 На краю коробки постеленной на стол под фотографии в рамках, лежащих одна на другой, после перестановки в комнате, были написаны буквы.
- Расшифровывай. Что ты написал? Теперь расшифровывай каждую букву! В повышенном тоне, сквозь шаткий утренний сон мама удивительно нагло страдала от одиночества.

  На трамвайной остановке было пусто.
- Ты забыл зонтик.
- Откуда у тебя это?

 Завтра я буду слушать радио, жарить картошку которую принёс дядя Саша и шпаклевать пол в своей комнате, возможно, двухвостки ползут снизу, между щелями досок. А когда войду в интернет посмотрю чем они питаются и добавлю в свои аудиозаписи саундтрек из фильма который я только что досмотрел.

- Пик Пик Пик... Зелёный плавно переходит в чёрный.

                Титры.

- Это всё?
- Да. Вытри вот здесь, - я сделал жест рукой похожий на жестикуляцию Анжелины Джоли в фильме GIA в сцене где она даёт интервью, вернувшись в модельный бизнес, в котором говорит что наркотики ушли из её жизни.
- И кого мне тут играть?
 - Своего врага.