Как я осиротил графин

Шло отчетно-выборное собрание, совмещённое с приёмом в члены Союза писателей Кузбасса, очередного претендента, скорее претендентку из кемеровчан.
Творчество её я не знал, а поэтому мне мало было дела до  её творческой и общественной – на что напирала претенденша, деятельности.
Надо сказать, что перед этим я бродил по Дому литераторов с литровой бутылкой водки предлагая выпить.
Но все, а все это кемеровчане, откладывали это увлекательное действие на потом.
А я не мог это отложить ибо в кармане был куплен билет на автобус. Так что приняв на грудь грамм сто пятьдесят, я сидел в зале библиотеке в которой проходило мероприятие и жадными глазами пожирал графин с двумя стаканами около его на шикарном стеклянном блюде.
Как будто лебёдушка вывела на озёрное блюдо двух своих дочек, прогуляется, и окаменела, превратилась в стекло на этом  озере.
Я с вожделением глядел на эту пару и намеривался осиротить стакан, ибо в моём пакете стояла початая бутылка водки.
Вскоре я своё намерение исполнил и желаемый стакан оказался в моём кармане.  Мои друзья товарищи увлечённые промыванием косточек кандидату были из Кемерово и поэтому, как я уже сказал, откладывали на потом самое увлекательное в этом процессе – питие и разговор по душам.
У меня же лимит времени ограничивал отход автобуса.
Так что уединившись в соседнем зале, среди мёртвых уже классиков литературы я принял за их здоровье грамм двести водки, закусил чем бог послал, остальное решил допить в автобусе по дороге в Прокопьевск.
Стакан для этого был как нельзя кстати. Графин, наверное плакал и стонал потерявший своего птенчика!
Дальше началось нечто несусветное, по окончанию действа библиотекари принялись искать стакан. Поиски достигли такого накала, что через день мне позвонил секретарь Союза писателей и начал меня стыдить за такой отвратительный поступок.
- Ты опозорил всю писательскую организацию! – Гремел он в трубку. Ну и прочие высокоморальные  слова говорил.
Наверное, будь это не господин «К», то я бы стерпел все  обвинения. И действительно сиротство стакана и печаль графина могло вызвать в сочувственном сердце такой вихрь ассоциаций, что даже ржавый гвоздь покраснел бы со стыда не то что ваш покорный слуга!
Однако говорил мне все это мой стародавний друг, с которым было пито перепито в самых разных местах Дома Литератора даже тогда, когда я вообще не принадлежал к классу  «инженеров человеческих душ», а был просто стихоплетом у которого случайным образом в Алтайском книжном издательстве вышла тонюсенькая книжка стихов.
Удивлению моему не было предела! Ведь в соседнем магазине такие стаканы по 200 рублей шесть штук в упаковке продавались на так! Тем более что я ему всегда давал в займы без отдачи суммы сопоставимые с этой.
Надо ли говорить, что после этого звезда моих грёз, ведь он слыл поэтом, померкла. Попросту говоря, я стал презирать его. Через несколько дней я с оказией выслал в Союз писателей все шесть штук стаканов – близнецов тому, что я умыкнул тогда  у графина.
Такие вот мы инженеры человеческих душ. А что поделаешь? Писатель, он в быту может быть самым говнистым из человеческих особей.
Ведь, «пока не требует поэта к священной жертве Аполлон…», сами понимаете что может происходить в жизни.