Девочка в пышной юбке

Она так долго была одна.

И поэтому схватилась за первую попавшуюся ей под руку твёрдую соломинку. Всё в один момент спаслось, преобразилось: новое жилье, повышение, заботливый друг. Верила, что это из-за судьбоносной встречи, хотя первые два обстоятельства подготавливались годами.

Девочка в пышной юбке танцевала. И почти садилась на шпагат. А потом её стала вбирать в себя рутина. И легкие па сменились бегом с захлёстом голени. На работе и так топ, если куда и двигаться, то разве что в сторону декрета. Она стала – и стала.

Стойкий оловянный солдатик – её парень: его убеждения не поколебать. А убежден он в том, что вся жизнь сконцентрирована в доме. Ну и пусть не в его. Тепло же, сытно, компьютер! Выход в люди – стресс. На работе – олени, поэтому и кризис; а чего они ещё хотели? Оставьте его в покое. Позиция – со всем соглашаться, обещать и не двигаться с места. Лишь бы заткнулась. «Да-да, дорогая, к подружкам? Конечно, иди. Скучать не буду, что ты. Я за тобой приеду. Звони». Наконец-то! Можно побыть в тишине. Бодро погамать!

Пышная юбка убрана на дальнюю полку. А зачем она теперь? Он всё равно не замечает разницы – что в халате она, что в костюме бортпроводницы. Удобные джинсы и худи. No make up и хвостик. Вот спроси его, какой у нее цвет волос. И не ответит. «Люблю тебя любой». Любой, иной, другой, каждый, а еще весь, всякий и сам, самый. Да, сам. Вернее, сама. Сама, всё сама.

Работа как сфера, в которую можно погрузиться и забыться. Попытаться реализовать в ней все свои желания, пусть и связаны они с семьей. Но коллектив же – вторая семья. Не получается в первой, получится во второй. Там и вырастет детище. Здоровое, достойное!

Взвалила на свой горб еле посильную ношу. Ничего. Вытянет. И не такое бывало. Но нет, не бывало. И не вытянет. Надрывается, еле тащится. Тяжело. А помочь некому. Теплый кот сидит дома и бубнит: «Ну ничего, ничего». И не обещает же уже, пойман с поличным на невыполнении обещаний. Теперь просто молчит. И радуется, что она уже и по субботам работает. А в воскресенье его за дверь выставляет – чистоту наводит. А за продуктами сгонять он мастак, что-что, а вот поесть он любит!

Генеральная уборка – дело тонкое, но с толстыми мешками мусора. И до пышной юбки добралась. Зачем она ей теперь? Порхать и парить не перед кем да и некогда. Танцы! Какие танцы? На улице минус двадцать! Так и не села на шпагат. Ну и черт с ним – с этим шпагатом! Нынче голова вообще не тем забита. И хоть ноги и рвутся в пляс, но если и устраивать какие пляски, то определенно смерти…

Скомкала пышную юбку, сунула в черный пакет. В тот, что поплотнее. Замуровала другими вещами. Теми, что из той же оперы: «Прощай, молодость!» Теперь она понимала, почему в народе так называют калоши с утеплителем. Комфортные чуви, как раз для нее, нынешней, с ее-то стилем жизни и бешеным ритмом.

Уф, убралась! Вовремя. Пришел, садись кушать. Ну хоть тарелки в раковину поставил. «Спасибо, зайчик». Мусор предложил бы вынести. Видит же, какие баулы. Ага, конечно. Что он там делает: А, танчики, кто бы сомневался. Ну, ничего. Сама, всё сама. Взяла по паре пакетов в каждую руку, потопала к бакам. Плюх – один мешок, второй, третий. Остался последний, тот, что поплотнее. В нём она – юбка пышная. Жалко с ней расставаться. Вот выброшу сейчас, считай, смертный приговор себе подписала. Или пора избавиться от всей этой девчачьей чуши, выкинуть её из головы?

Мысли о лёгкой, воздушной жизни, всепоглощающем вихре любви, окутывающем полотне взаимопонимания, внимания и уважения и согревающем ощущении важности и значимости. Где такое бывает? У кого? Чушь всё это, чу-уууууу-шь! Чтобы вдвоём ходить в театр, ездить в путешествие, вырываться спонтанно в выходные на море. Придумывать имена детям, планировать общий семейный бюджет и то, как переделаем одну из комнат под детскую.

«Эх, мечты!» - прикусила губу тётушка в джинсах и закинула пакет подальше в бак. Развернулась на 180 градусов и почеканила шаг к подъезду. Каждое соприкосновение с замерзшей землей гулко отдавалось в таком же по температуре сердце. Стала прокручивать, что будет, когда вернётся. «Опять - двадцать пять!» Но ведь она совсем чуть старше, совсем чуть! И правда! И слёзы брызнули из глаз, почти сразу же замерзая.

Побежала обратно, залезла в контейнер, достала, достала! Развязала мешок. Вот она! Пышная! Розовая! Моя! Бережно несла её в руках, игнорируя мороз и призванные отгородить от него перчатки. Не зашла, ворвалась в дом. Сбавила обороты, выпила чаю, помыла посуду, повесила юбку в шкаф, потеснив его одежду.

- Идеальная чистота, правда, зай? – зашла она с улыбкой в комнату.

- Угу. – промычал он, не отрываясь от компьютера.

- Только ты мне всю гармонию нарушаешь.

- Угу, понял.

- В общем, мы расстаемся! – выкрикнула она, обесточив резким движением системный блок.

- Аааааа!!! Там же финал!!! – Впервые за долгое время она увидела праведное негодование пупсика.

Подтолкнула к нему чемодан и стала выгружать из шкафа его пожитки. А он только хлопал жидкими ресницами и безропотно складывал серые свитера. К концу этой процедуры пышная юбка одиноко висела победительницей.