Взгляд пятый. Ундина

Как же я люблю всяческие метаморфозы. Как я благодарна, что мне дают возможность наблюдать...



Взгляд пятый


«Вот как нужно выглядеть на пляже, – думаю я. – Класс. Интересно, долго бы я так красиво высидела?..»

Стройные ноги сложно, но по-балетному толково уложены на подстилке… ой, пардон, на огромном белоснежном полотенце. Ноги продуманы от бедра до ноготков – Сен-Сансовский лебедь горько заплакал бы от зависти и умер раньше времени.

Загорелое тело на таком полотенце смотрится безупречно – благородная бронза, изгибы, изящество… Белый купальник с красными бантиками, огромная шляпа с красной же, ясное дело, лентой, солнечные очки в перламутровой оправе… Журнал-гламур, а не девушка. Пальчиками с красным маникюром листает в планшете, что-то читает. Каждое её движение хрестоматийно-женственно: девушка смотрится фарфоровой статуэткой – идеально хрупкой и нежной, избалованной, аккуратной…

Останавливаюсь в нескольких метрах и, надеясь, что получается непринуждённо, любуюсь… Делаю вид, что морем любуюсь, общим видом. «Интересно, – думаю я, – это её естественное состояние? У неё даже термос – белый с красной крышечкой. Телефон в красном чехольчике. Либо полная внутренняя гармония красавицы, либо цель ошеломить. Кого-нибудь. Меня, лично, ошеломила…»


                ***


Я и сама хотела иногда кого-нибудь ошеломить, но это всегда кончалось плохо для меня. Осознание, что это плохо кончается, произошло, когда мне было пять лет. Моя мама тогда сшила мне платье. Платье было «взрослым». Шерстяное синее платье с рукавами и вышивкой на груди. Мы ехали в пригород, в гости, и до отправления автобуса оставалось время; мои родители, забив места, вышли на улицу покурить – мама курила тогда, давняя фронтовая привычка. Я же встала в проходе, перегородив его, держась двумя руками за поручни сидений, и очень хотела обратить на себя внимание пассажиров: так сильно мне нравилось моё платье и моя новая причёска – мама сделала мне кудрявый хвостик на макушке. Я точно знала, что все заходящие в автобус пассажиры должны ахнуть: «Смотрите, какая милая кудрявая девочка! А платье-то у неё какое красивое! Ни у кого такого нет!»

Пассажиры заходили, устраивались, разговаривая о своём… Я стояла в проходе, всем мешала. «Ты бы села, девочка, – говорили мне, – где твои родители?» Я терпела, не уходила в сторону – ждала, чтоб, наконец, ахнули. Смотрела с независимым видом куда-то вдаль.

«Уже отправляемся, курящие! – крикнул водитель. – Давайте быстренько все в автобус!»   

Я, помню, собралась в последней надежде на курящих – сделала улыбку, чуть-чуть на носочки привстала. Маме, зашедшей со всеми остальными, ручкой махнула. А потом вдруг автобус дёрнулся, и я некрасиво упала. «Довоображалась? – засмеялась одна женщина, поднимая меня. – Не сильно ударилась?» Мне вообще не было больно, но я заплакала.

За тридцать последующих лет я ещё несколько раз заплакала, когда не удавалось произвести впечатление; потом, осознав, что это система, успокоилась. Плакать-то перестала, но отказаться от привычки производить впечатление долго не могла. Видно, это в природе человека, думала я. Репетировала, помню, одну важную встречу, свидание. Ходила по коридору туда-сюда, походку оттачивала. Каблук, широкие шёлковые брюки, длинная нитка бус – туда-сюда... Отточила в результате. Потом в кресло садиться училась, чтоб брюки элегантно поддёргивать. Вроде получалось. Дом, помню, украсила, тонко надушила его лавандовым маслом… Бокалы правильные на столе, цветы живые. «Ах, – должен был подумать гость, – какая же она милая, стильная… Какой у неё вкус, какой ухоженный и уютный дом… цветы… запахи…» Всё продумала, чтоб выглядеть.

Гость приехал, был усажен удобно, ублажён любимой музыкой. Поддёрнула шёлк брюк, устроилась элегантно, бокал протянула рукой в браслете. А в бокал с потолка вдруг – кап. И тут же звонок в дверь – дзинь. Дёрнулась, бусами длинными за ручку кресла зацепилась – бусы разлетелись по полу. Наступила в нервном порыве на бусины, в поиске равновесия рукой бутылку с красным вином сшибла, вино на брюки жемчужно-шёлковые – ах, чёрт!.. И тут же каблук набок... и упала как тогда, в автобусе – хоть и не больно, но некрасиво…

Верхняя соседка-старушка в дверях сообщила слабым голосом, что батарея у неё течёт, и видно давно течёт, просто её, соседки-старушки, дома не было…


                ***


Пёсик взялся неизвестно откуда! – что за чудо-пёсик! – под стать хозяйке, маленький, беленький, с красным ошейником, надо же… Побегал, видно, вдоль берега, и вернулся – вставай, пойдём купаться! Терьерчик, Джек-Рассел. Очень забавный, игрушечный. Девушка в шляпе, откладывая планшет, гладит его с любовью, но успокоить его невозможно – неугомонное создание! Тявкает, зовёт, круги наматывает вокруг её белоснежного пристанища.

Красавица смеётся, сидя пытаясь поймать его – всё зря! Снимает, рассыпав волосы, шляпу и перламутровые очки; погрозив ему шутливо пальцем, аккуратно укладывает всё в большой пакет, встаёт. Пёсик стремглав, прыжками, кувырками несётся к морю – вот оно, море! Иди же скорее! Забегает в волну, выскакивает обратно, тявкает, смешит…

Девушка идёт за ним, улыбаясь. Заходит в море по колено – пёс плавает вокруг неё, и радости его нет предела…

Как же я люблю всяческие метаморфозы, в очередной раз думаю я… Как я благодарна, что мне дают понаблюдать, поудивляться...

Девушка встаёт к ветру лицом, и длинные густые волосы летят назад... Чётким движением рук, виртуозным секундным зигзагом она собирает их в пучок, закалывает; маленькие очки для плавания так же незаметно, таким же мгновенно-привычным движением оказываются там, где им положено быть у настоящих пловцов… Она делает в воздухе пару движений руками, будто уже плывёт, что-то говорит собачке, забавно барахтающейся вокруг неё, снова смеётся… Потом поворачивается к морскому простору – и я вижу Богиню. Она не делает вид, не хочет произвести впечатление. Никакого гламура, исчез без следа… Она – Ундина. Именно так она смотрит в волнующееся море. Как часть моря. Как дух Воды.

Делает три шага навстречу стихии и отдаётся ей – мощно, красиво, плавно! Плывёт кролем, дружа с волнами, набирая скорость с каждой секундой. Пёс, обрадованный и благодарный, не отстаёт. Клянусь, не отстаёт!..

Не проходит и минуты, а я уже не могу разглядеть их в блеске и волнении моря. Уплыли. На берегу лежит красивый красный пакет на белоснежном полотенце…