Рада
Откуда-то из-за спины доносился детский смех, живо напоминая мне одну маленькую и очень серьезную девочку. Маша. Как заливисто она смеялась, бегая босиком по желтым дубовым листьям, уворачиваясь от ласковых маминых рук... Это было, а как будто бы не было. И Рада. Юная девочка-весна в легком платье посреди промозглого сентябрьского утра. Она так и не сказала мне, как я грущу. А сам я не знал. Да и разбираться теперь не было никакого желания - я учился не уметь грустить. И сейчас мне было просто хорошо. От этого солнечного утра, от дурманящего запаха рябины и желтой листвы, от тонкого запаха дыма - где-то неподалеку дворники сгребали листья в большие кучи и поджигали их, стремясь облегчить себе работу....
С того чудного утра прошла пара недель. Я помирился с друзьями, уволился с опостылевшей работы и на неделю сбежал в Осташково. Там у одного моего хорошего друга есть просторный бревенчатый дом, добрая баня и прямой выход на Селигер. Я приехал к нему без предупреждения. Просто сел в машину и поехал. Обычно мы договаривались о таких визитах, друг часто летал по всей стране, и застать его на месте бывало сложно. Но в этот раз он оказался на месте. Увидев меня, не удивился даже - просто обнял, похлопал по плечам и повел в дом...
Обедали мы на небольшой веранде с видом на озеро. Первозданная тишина вокруг. Палыч (так его зовут) поставил на стол парящую кашу в чугунке - в его доме была настоящая русская печь. и пользовался он ей мастерски. Быстро разложил кашу по тарелкам, напластал ароматного хлеба, выставил миску с плавающими в мутном рассоле хрусткими огурчиками...
-Как это ты ко мне так собрался? - спросил, глядя на меня с хитрецой.
-Да вот, - ответил я и неопределенно покрутил в воздухе ложкой, - развеяться надо. Сижу, как сыч, в городе...
Палыч кивнул согласно, и принялся за еду. Каша была чудо как хороша. Прожевав, он продолжил начатый разговор:
-Вот если бы ты меня предупредил заранее, я бы баню к твоему приезду истопил, рыбы наловил и ухи наварил бы. А так довольствуйся тем, что есть, - он хмыкнул.
-Ну баню истопить дело нехитрое, да и рыбы завтра вместе наловим. Ведь наловим, а? Я так на рыбалку хочу....
Он глянул на меня, сказал одобрительно:
-А ты как-то посветлел что ли... Был смурной вечно, на рыбалку не выманишь. А тут смотри-ка, сам приехал. Неужто влюбился? - продолжил он совершенно нелогично.
Я чуть не подавился от такого его предположения:
-Да ну тебя. Просто устал. От города. От суеты этой вечной. От хмурых лиц. От....да от себя самого устал.
Палыч хитро глянул исподлобья:
-Нееет, друг, темнишь. Чувствую в твоей душе какое-то томленье.
Палыч часто выражался таким вот слогом, классическим и более присущим веку позапрошлому, серебряному, чем немало меня радовал. Всегда очень радостно послушать правильный красивый родной язык.
Я не стал ничего отвечать. Сделал вид, что целиком и полностью поглощен потрясающе вкусной едой...
Вечером мы сидели в бане, и я как на духу рассказал Палычу о своей неожиданной и такой непонятной встрече с Радой. Палыч, залпом выпив большую кружку ядреного кваса, выдохнул:
-Ну мил человек, это ты хватил конечно... Такая Рада в жизни раз всего встречается. А ты отпустил. Эх ты, тетееееря.....
...Прав был Палыч, тетеря и есть. Сижу вот сейчас, солнышку радуюсь да смеху детскому. На той самой скамейке сижу. Каждое утро. Уже неделю как. И в каждой девчонке ищу Раду.
Подумалось вдруг - а я ее ищу чтобы...что? Вот сейчас подойдет она ко мне, присядет рядом на скамейку и....
Сквозь детский смех я расслышал, как кто-то подошел к скамейке, легкими такими шагами. Встрепенулся, открыл глаза и.... Передо мной стоял благообразный дед. Маленький, сухонький, в темном твидовом пиджачке и беретке. Такой, знаете, какие художники любят?
Он стоял, опираясь на богатую трость, и улыбался, глядя на меня поверх маленьких очков в тонкой изящной оправе. Трость выбивалась из всего его образа, так ладно скроенного.
-Вы позволите? - дед указал взглядом на скамейку. Голос у него был неожиданно глубокий. Какой-то несочетаемый сам с собой дед.
-Да, конечно, присаживайтесь, - я культурно сдвинулся, хотя места на скамейке было хоть отбавляй - я ведь один сидел.
Дед вынул из кармана неожиданно большой платок, расправил его на скамейке, сел. Видимо, заметив промелькнувшее в моем взгляде удивление, сказал:
-Хозяюшка моя, знаете ли, ворчит. Вечно, говорит, ходишь по паркам и скамейки штанами обтираешь, - он очень похоже изобразил какую-то женщину, и я невольно улыбнулся.
Забавный дед. И скамейка какая-то необычная. Толкает людей на немотивированное общение.
А дед тем временем снял очки и повернулся ко мне, чуть подслеповато щурясь:
-А вы верно ждете кого, молодой человек?
Ну вот, и этот с разговорами. Точно, непростая скамейка. Я кивнул - жду.
Говорить не хотелось. Слишком хороший день для разговоров с незнакомцами. Но деда не смутила моя неразговорчивость.
-Вы ведь не впервые здесь ждете? Я вас уже видел здесь...
-А я вас не видел, - немного грубо перебил я словоохотливого и любопытного дедушку. Но тут же устыдился, сказал примирительно:
-Впрочем, я невежлив, извините.
Дед кивнул понимающе, улыбнулся:
-Да ничего, ничего...
И замолчал надолго. Я искоса наблюдал за ним. А он сидел, уставясь куда-то своими блеклыми глазами, скрестив руки на трости и положив на них подбородок. Беретка смешно съехала набок, но он этого как будто не замечал. Мимо прошла компания молодых девчат, и я заметил, как дед вглядывался в их лица, словно искал кого-то. Потом разочарованно уставился перед собой, думая о чем-то.
Вот он улыбнулся вдруг, повернулся ко мне и спросил потеплевшим голосом:
-А она красивая, правда?
Я опешил:
-Кто "она"?
Дед не ответил ничего, замолчал вновь. Легкий ветерок гонял по растрескавшемуся асфальту желтые дубовые и березовые листья. Оставшиеся на ветвях шумели под его невесомыми прикосновениями, гоняя по нашим лицам солнечные блики. Дед мечтательно улыбался, следя за игрой листьев и вслушиваясь в счастливый детский смех. Ребятня валялась в лиственных кучах, нагребая пахнущие осенью кусочки прошедшего лета на себя и с криком выпрыгивая вверх...
-Ты ведь ее ждешь? - дед повернулся и смотрел на меня испытующе, как-то резко перейдя на "ты".
Я смутился под этим пристальным взглядом, спросил:
-О ком вы?...
-О Раде, - он вновь мечтательно улыбнулся, - о девочке, похожей на весну. Ты ведь видел ее, правда?
Я потрясенно кивнул:
-А откуда вы?...
Он перебил меня. Точнее, он наверное не услышал меня:
-Когда-то, когда я был таким как ты, я встретился с ней. Здесь, на этой самой скамейке. Был 45-й, я пришел с войны. Я был молодым и.... старым. Война сожгла во мне все. Так я тогда думал. Я глушил боль водкой и орал по ночам, я не мог смотреть на женщин. Мне все время казалось, что вот сейчас снова начнется стрельба и.... В общем, я разучился улыбаться, - дед увлекся и говорил, говорил, словно спеша высказать накопившееся, выплеснуть...
-Вокруг царила радость - ну как же, такая победа, великая победа. А я не мог радоваться. Перегорело. И тогда появилась она. Подошла и спросила:"Почему ты такой грустный?".
Я молча слушал его рассказ, не веря в то, что это происходит на самом деле. Этого просто не могло быть. Это МОЯ Рада... Но дед говорил и говорил. О том, как они гуляли в парке, о дубе, которому скоро будет триста лет, о ее улыбке. А потом прервался вдруг на полуслове и снова посмотрел мне в глаза:
-Ты видел ее. Какая она? - он придвинулся чуть, жадно вслушиваясь в то, что я скажу. А я судорожно вспоминал, какая же она была?
-Улыбчивая. Теплые такие глаза и ямочки на щеках. Она была в легком платьице, но не мерзла, - я путался в словах, пытаясь описать ту, кого описать просто не получается.
Дед слушал сначала жадно, а потом сокрушенно кивнул:
-Да. Все так. Я тоже не смог вспомнить. Помню улыбку и ямочки, глаза помню и голос. Переливчатый такой, как колокольчики...
Он улыбнулся чуть грустно:
-Она научила меня улыбаться. Снова улыбаться, понимаешь?
-Понимаю. Она и меня научила...
Помолчали. Потом я набрался решимости и задал мучивший меня вопрос:
-А вы...вы ее только один раз видели?
Дед кивнул:
-Один. Но запомнил на всю жизнь....
-И вы...вы ее ждали всю жизнь?
Он отрицательно покачала головой:
-Не ждал. Искал. Но не нашел. Разминулся с ней. Я ведь был здесь в тот день, когда ты с ней встретился. Я уверен, что это был тот день...
Молчу, пытаясь осмыслить его слова. Он видел ее всего раз и искал всю жизнь.
-Но зачем?....
Он понял невысказанный вопрос:
-За тем же, за чем и ты. Мне очень нужно ее еще раз увидеть. Я хочу знать, что все это правда, понимаешь? Что не зря все...
-Все правда.
Мы оба потрясенно замолчали и одновременно повернулись на такой знакомый голос колокольчиками. Рада. Она стояла перед нами, в том же легком платье, с теми же ямочками на щеках, и внимательно смотрела на обоих. В глазах ее плясали теплые искорки.
-Рада! - я вскочил со скамейки, замер, не решаясь подойти ближе, спугнуть. Я боялся, что она вот сейчас растает, как мираж. Дед смотрел на нее не отрываясь. Челюсть его прыгала, но он нашел в себе силы, улыбнулся широко и радостно:
-Я улыбаюсь, видишь? Ты ведь хотела видеть меня радостным. Я рад тебе...
Она взяла его за руку, потянула:
-Нам пора. Пойдем.
Он встал и послушно шагнул. Я шагнул следом:
-Рада! А я? Я так ждал тебя, я хотел встречи с тобой...я...
Она посмотрела на меня долгим взглядом, спросила с легкой улыбкой:
-Ты рад мне?
-Конечно! Конечно я рад. Я очень ждал тебя...
-Зачем?
-Ну...чтобы...ты мне нравишься очень! - выпалил и уставился в ее глаза, пытаясь прочесть в них хоть что-то.
Рада покачала головой:
-И ты мне нравишься. Но нам рано еще встречаться. Рано. Когда-нибудь мы обязательно встретимся. А пока - радуйся. Я хочу видеть тебя радостным....
И они пошли. Дед шагал, опираясь на тросточку и о чем-то оживленно говоря, Рада держала его под руку и временами заливисто смеялась. Я смотрел им вслед и думал, что когда-нибудь мы встретимся. Обязательно. А пока...пока я буду жить и радоваться каждому дню....
Свидетельство о публикации №218063000366