Творческий протест

        Яна в классе заметно выделялась конским хвостом, ответственным подходом к поручениям и организаторскими способностями. Поэтому звание «командир класса» носила третий год почти с гордостью, пока не произошел внутренний бунт. Надоело сочинять сценарии к каждому празднику, рисовать стенгазеты, собирать безынициативную толпу. Тянуло в творчество, манил литературный кружок.
        - Все! Снимите с меня эти полномочия, — Яна стояла у ободранного стола завуча по общественной работе, руки в боки, давила аргументами. — Так больше невозможно. На 8 марта праздник пошел прахом, все сидели с кислыми лицами, всем подавай дискотеку, а не какое-то там «Поле чудес». Я не виновата, что местный ди-джей пропил единственную пластинку, пришел с бубном, и гулянка накрылась медным ковшом. Отпустите меня, пожалуйста. Вон, Наташа Пантелеева хочет выделиться среди толпы, руководить процессом. Давайте я дела передам? Она серьезная.
        - Яна, ты уже пятый раз сюда приходишь с этим вопросом.
        - Это счастливое число. Отпустите? Или мне еще на удачу черного кота принести? Говорят, отличный талисман.
        - Хватит юморить, — завуч почесала затылок.
Лишнего геморроя со сменой позиций не хотелось, но мучить человека против воли  — тоже не вариант.
        - Хорошо, раз совсем уже невмоготу, передавай дела. Пригласи ко мне Наташу, я с ней детали обсужу, и притащи сюда отчетный журнал по взносам.
        - Спасибо! Вы лучший в мире человек, после Люсинды Петровны!
        - А эта тут при чем?
        - Она наконец обещала меня взять в литературный кружок. У них там полный набор, но она согласилась.
        - Да ты кого хочешь дожмешь. Упертая!
Яна расплылась в улыбке, подпрыгнула, хлопнула в ладоши и понеслась за Наташкой. Нужно ловить момент, пока не передумали. Как назло, Наташкин след простыл, хотя была рядом в коридоре.
        - Да где же она бродит? —
Яна обежала второй и первый этаж, заглянула в столовку. Ага, вот она где сидит!
        - Жуешь?
        - Ага, — Наташка чуть не подавилась пирожком с яблоками, отхлебнула компота, в котором плавали размокшие сухофрукты. Выглядело не очень.
        - Бросай все и беги к завучу, я договорилась, нас поменяют. Теперь ты ответственный человек, поздравляю! А я  — свободная птица, йох-хоо!
        - Ну, ты даешь! Я бы никогда не отказалась от такого места. Всегда в центре внимания.
        - Да ну его, тот центр. Хватит, за пять лет уже объелась этой серединкой. Дожуешь ты, в конце концов, или кому другому предложить? — Яне не терпелось поставить жирную точку в этом вопросе.
        - Погоди, мне еще надо туфли надеть.
        - А это еще зачем?
        - Я на каблуках выгляжу умней, — с гордым видом заявила Наташа.
        - Ты серьезно?
        - Да, мне об этом сказал парень с соседнего подъезда.
        Яне было не до анализа, почему высота каблуков так влияет на мозг. Ждала, когда завершится последний урок и она попадет в мир творчества, букв и высокого слова.
        - Проходи, садись, — Люсинда Петровна приветливо улыбалась. — Дети, вы все хорошо знаете Яну, теперь она будет с нами учиться феерично писать. Поприветствуйте.
        В классе послышались жидкие аплодисменты. Конкуренция возрастала, но Яне было на это наплевать — дорвалась до высокого, до литературы.
        - Останься после урока, я тебя введу в курс. А пока разберем прошлое произведение и вашу домашнюю работу — эссе.
        Она села в левый ряд на третью парту. Стул скрипел, старалась не ерзать и не дышать. Впитывала слог, подачу, варианты написания одного и того же.
«Да тут же собрались гении! Тянуться за ними и тянуться», — подумала Яна. Решила: ладно, больше времени на чтение, меньше  — на тренировки. Нагонит.
        Посмотрела, как каждый участник литературного сборища получил заветную «пять», раскатала губу: «У меня будет так же, на литературе всегда хвалили».
        Прозвенел звонок, она подошла к учительнице.
        - Что вы хотели мне объяснить?
- У нас занятия делятся тематически, разбиваем блоки по авторам. Сейчас Пушкин. Выбери любое произведение и сделай короткий очерк на следующий раз, добавь свои мысли, выдели главную идею. На следующей неделе встретимся и проверим, договорились?
- Конечно!
        Было радостно. Дома идею обмена звания школьного затейника на писателя одобрили.
        - Ну, и слава богу! Сколько можно эти ватманы разукрашивать? Что не ни месяц — сиди три дня и рисуй вместо более приятных занятий, — сказала мама.
        - Вот и я о том же! До сих пор вспоминаю плакат по пожарной безопасности — жуть. Теперь Наташка будет выкручиваться. А я буду читать и писать.
        Яна рассказала, что ей задали на литературном собрании. Вместе с мамой перерыли все книжные полки, выудили всего Пушкина, заодно вытерли пыль.
        - Какую берешь?
        - Вот ее, — отложила в сторону книгу в синей обложке. — Опишу «Капитанскую дочь».
        С этого момента во всех местах засвербило, шапочка для плавания ссохлась, регулярный заплыв три раза в неделю откладывался. Тренеру передали, что в бассейн явится через раз. Семь дней пронеслись быстро. Успела. Принесла тетрадь,  полную мыслей и труда, отдала Люсинде Петровне.
        - Приходи завтра, выдам проверенную работу. У нас начинается следующий блок, и мы решили в этот раз сами выбирать автора, по желанию. Подумай, кого возьмешь. Задание — написать сочинение, как обычно, на уроке литературы.
        - Отлично. А можно фантастику? Я недавно читала Беляева и еще произведение «Планета обезьян».
        - Да, можно. У нас же здесь творчество и полет фантазии.
Отлично. Шла из класса, встретила по дороге Наташку, та хромала.
        - Что случилось с ногой?
        - Подвернула. Каблуки — классная штука, но сдохнуть можно, бегать постоянно вверх и вниз по этажам. Соседского парня я и без туфлей охмурю, вот увидишь.
        - Так ты ради него в это все влезла?
        - Да, — Наташа залилась румянцем, но секрет внутри не сдержала: — Он за другой девочкой начал волочиться. Той папа с плавания красивую шубу привез.
        - Ну и зачем он тебе такой нужен, если он за шубой бегает?
        - Да что ты понимаешь! У тебя женихов — очередь! А я что? Роста маленького, курносая, рыжая. Он надо мной только смеется, и про каблуки эти пошутил.
        - Он шутит, а ты ноги ломаешь, классно!
        - Решила харизмой брать. Скоро у нас праздник, ты знаешь. Вот так и выступлю по полной, будет слюни ронять и бегать. С этим ладно. Ян, лучше расскажи, как ты все делать успевала раньше. Чтобы и учиться нормально, и вся вот эта культурно культурно-развлекательная пурга?
        - Как? Молча, Наташа, — Яна засмеялась. — Научишься быстрей бегать, рисовать в два раза размашистей и выдумывать разные конкурсы по ходу дела, когда припечет. Все это  — в компании с физруком и начальником охраны. Тольку от них ноль в плане идей, это сразу учти, а вот если что перетащить из мебели или тяжестей — помощь. Остальное — на тебе.
        Наташка загрустила.
        - Эй, ты даже думать не моги! Слышишь? Только два месяца прошло, втянешься, привыкнешь. Вспомни про парня своего, пусть стимулом будет, если очень хочется.
        Яна положила руку на ее правое плечо, подмигнула, пожелала скорей вылечить ногу и унеслась в класс, где царит литературный слог. Люсинда раздавала очередные работы. Она протянула руку, взяла тетрадь. Черт!
        - У кого какие вопросы по теме?
        - У меня.
        - Да, Яна. Слушаю. На этот раз твое сочинение  — вполне ничего.
        - Но почему опять три?
        - Относительно других работ я так вижу.
        - Видите что?
        - Нестыковки. У тебя своя логика, слог и подача материала.
        - Ладно, но разве это повод занижать оценку?
        - Мы, конечно, за разноплановое творчество, но есть определенные схемы и правила. Придерживаемся намеченного плана. Пробуй еще, пытайся, будем разбирать.
Руководитель кружка стояла возле доски в синей юбке ниже колена и зеленом растянутом свитере, помнящим помнящем времена Октябрьской революции, была непреклонна. Размахивала красной ручкой — как личный редактор Достоевского, минимум. Не иначе.
        Яна не понимала, какого рожна ее сочинения пылали от замечаний, хотя ими зачитывался весь учебный поток. Приставала к родственникам с вопросами.
        - Мам, я вот не понимаю, что не так? Почему Люсинда ко мне столь неравнодушна?
        - Давай проверим. Что там задали на следующий раз? А может, работу напишу я вместе с тетей Зоей? Она журналист вообще. Вот и посмотрим, что из этого выйдет.
        - Так она давно на рынке торгует, какой с нее писатель? — Яна напрягла лоб.
        - Журналисты бывшими не бывают, писатели  — тоже. А тетя Зоя у нас — огонь! За что не берется, все прет в рост. Вот увидишь, будет тебе пятерка. Мастерство Мастерства не пропьешь. Тьфу, не продашь. Даже за много денег на рынке. Сейчас талант не в цене, сама знаешь. Всем китайские шмотки подавай.
        - Ладно, поверю на слово. Вдруг, повезет?
        Заговор провалился. Через неделю Яна принесла работу с очередной тройкой. Мама в удивлении смотрела в тетрадь, изучала пометки, часто моргала. Тетя Зоя сидела в модных штанах на крошечной кухне, дымила дорогой сигаретой, выражалась не литературным языком.
        - А какого хрена? Тут же минимум на авторскую премию произведение тянет. Опупела твоя училка. Так ей, Яна, завтра и скажи.
        - Наверно, придется. Три месяца уже одно и то же. И правда, какого хрена?
        Как выяснилось, хрен был один — личное отношение Л.П. к ученикам и персональная нелюбовь к Яне. Это чувство зеленело и крепло, особенно, когда ей хватало наглости спорить, чтобы докопаться до истины — в чем, собственно, соль?
Перца добавил папа. Рассказал историю, что в его военной части служит один персонаж, который неумеха, руки из задницы, все вечно ломает, и кличка у него «горижоп». Было смешно, особенно в месте, где фамилии Люсинды Петровны и этого товарища совпадала.
        - Так это что, ее муж? — Мама сидела с открытым ртом.
        - Получается, да. Кто ж еще? На сына не тянет. Староват, — папа смеялся, — Он косячит, а я, как начальник, наказываю. У него же вечные дежурства и наряды.
        - И какой жене это понравится? Понятно. Но при чем тут наша дочь? — Мама встала с кресла, начала ходить по комнате, думать. — Завтра схожу к ней в школу.
        - Не-ет, мам, не надо! Если все именно так и причина в этом, только хуже будет. Ну ее в баню, честное слово. Я уже перехотела там заниматься, нудные они, Люсинде в рот смотрят, подлизываются. Лучше вернусь к тренировкам, по запаху хлорки соскучилась. Заодно пятую точку разомну.
        На том и сошлись. Дни летели, как листки отрывного календаря, и прямо в ведро. Яна матерела. Решила не рваться на тысячу рыжих белок, когда все равно скажут, что ты ниже на пару ступень — туповата. Творческий порыв крылся пылью, мысли кутались мохнатым плющом, все буквы падали в топку. Мама наблюдала эту картину, чувствовала неладное и вскоре завела душещипательный разговор.
        - Яна, я все понимаю. Эта история с кружком — полная несправедливость, так бывает. Но это не повод забросить перо. Наплюй на эту тетку, или, как говорит тетя Зоя, — в ухо ей баян! — Мама провела правой рукой по ее левой щеке. — Хочешь писать — пиши, петь — пой. Да, делай что хочешь! Руби заборы непонимания, если веришь, что это твое.
        Яна уже представила в руках топор и порубленную на пять шматков красную ручку Люсинды. Мама продолжала:
        - Вот послушай меня. Я стихи писала в свое время, но потом забросила. Теперь жалею. Вот и ты подумай хорошо, надо оно тебе или нет. Чтоб лет через десять локти не кусать в унылом сожалении.
        - А стихи сохранились? Я бы почитала, — Яна смотрела на маму с интересом.
        - Не-а, потеряли коробку со всеми тетрадями и брата рисунками при переезде. Или кто-то по ошибке спер. Ты меня услышала?
        - Да, спасибо. Подумаю.
        Ночь переспала с этой мыслью. Утром решила, что с литературным творчеством завязано до лучших времен. Достала любимый купальник, углубилась в бассейн на радость тренеру. Через месяц взяла первое место в юниоре на соревнованиях, и вернулась на организаторскую позицию в школе. Наташка все равно сдулась, а творческую энергию куда-то надо девать. Лучше в оформление стенгазет, чем вспоминать про Люсинду, красную ручку и топор. Жизнь — личный выбор. Неудача — не повод грустить.


Рассказ из книги «Яна без баяна».