Есть ещё порох в пороховницах

Ираклий Ираклиевич был душкой. Умел мило улыбнуться в нужное время в нужном месте, научился контактировать с самыми разными людьми и даже иногда смешно шутил. Выходило это всё у него почти естественно. И только он сам да его ангел-хранитель знали, сколько сил вложено в эти акты спонтанности. Но профессия требует, что уж тут.

Занимался он, надо сказать, странными вещами. Ираклий Ираклиевич координировал процессы. В его устах это словосочетание звучало особенно гордо. На деле же он не то чтобы перекладывал бумажки, нет. Перемещал слова. От высшего к низшему и наоборот. От головы к рукам посылал команды, в противоположную сторону – отчеты.
Но душа просит творчества! И Ираклий Ираклиевич музицировал. Вернее, поигрывал время от времени. Его же уместность (не харизма же, нет) определила – не в бэнде ему состоять, а по ту сторону. Созваниваться с клубами, договариваться о концерте, дружить с пиарщиками, делать фото вместе с группой для афиши (он же – весомая часть, как ни крути!). Иной раз он мог и палочки барабанные покрутить, и гитару за сосок ущипнуть. Но больше и тут координировал.

Навалив на себя гору дел, Ираклий Ираклиевич скоропостижно … повзрослел! Понял он это по тому, как бесцельно утекали сквозь пальцы песчинки времени. Проснулся, собрался, поехал на работу, пообедал, всем поулыбался, раздал команды, собрал фидбэки, вернулся домой. Поужинал, позалипал в интернете, лег спать. 5 дней сурка с редкими вкраплениями ахтунга по музыкальной теме. То локация поменялась, то костюм порвался. Разрулить надо. Но сейчас всё легко. По телефону. Даже с дивана можно не вставать. Хотя когда-то все-таки приходится.

В какой-то момент Ираклий Ираклиевич заметил, что и развлечения его такие же плоские, как грудь партнерши (он любил использовать это слово). Воображаемой, вестимо. Слишком много работы, овердофига забот. Времени нет ни на что. Нужен глоток свежего воздуха, порыв ветра. Какой-то эмоциональный всплеск, переворот. Луч маяка.

Ираклий Ираклиевич постепенно стал делать шаги в этом направлении. Но притомился, приуныл. Лучше пораньше спать лягу. Раз в месяц, однако, ему удавалось уговорить самого себя пойти в клуб. Там молодые, красивые, музыка. Ираклий Ираклиевич отдыхал. Чувствовал себя студентом, отплясывал, зажмуривал осоловевшие глазки. Уже в такси понимал, что ему на пятнашку всё-таки больше. Стискивал зубы. Не разговаривал с весёлым таксистом. Хотел спать. Дома спал. Отсыпался.

Такие походы в народ изрядно выматывали Ираклия Ираклиевича. Тусуя с пятницы на субботу, он, по сути, херил всю субботу на реабилитацию. И то если не пил. Тяжело давались ему действия против воли. Но круто же это. Так, между делом, обронить, что в клубе на уикенде был. Да и друзья глазастые увидят, что последний раз в сети появлялся Ираклий Ираклиевич в сети в 4 утра. Ночка удалась! «Есть еще порох в пороховницах!» - сжимал он кулак левой руки, когда никто не мог за ним наблюдать. Да и шары в шароварах, как гласит надпись на труселях из магазина приколов, которые ему презентовали в качестве подарка на день рождения учтивые подруги. То ли с намеком на то, чтобы на них внимание обратил, то ли чтобы, в принципе, перестал бобылем одиноким быть. Хотя это он додумывал, конечно. Развлекались, девчонки! Посчитали фразу прикольной, только и всего.

Но Ираклий Ираклиевич решил, что это знак. Вот он – его шанс стать другим, начать Жить! Тут уже и судьба обеими глазами подмигивает, посылая ту, что юна, умна и горяча, и дата соответствующая. Переходная. Пан или пропал. Долго уговаривал себя Ираклий Ираклиевич сменить сон выходного дня на сомнительный экшен. Но есть же еще что-то в чём-то, да? А чем темнее на улице и мокрее дождь, тем более значимым будет этот поступок. Самый безумный в его жизни. Вот просто так вдруг взять и сорваться в другой город, в другой регион. Не автостопом, не на последнем поезде или самолете и даже не на коне.

Прогреть не спеша машину, выпить кофе, включить музыку, погнать по пустынному городу, пару часов по трассе. Бодрые ритмы вбивали Ираклию Ираклиевичу в уши: «Ты молодец, чувак, ты герой!» Это поступок! Это сила! Это мощь!
К рассвету Ираклий Ираклиевич прибыл в пункт назначения. Уставший, потрепанный, рассыпающийся по частям. Переступил порог, сел на диван. И сидя уснул. Храпел таааак, что стучали соседи. Стучали-стучали, громко-громко.

- А? Что? Где?

- Ираклий, открывай! – орали ему из-за двери братья.
Гости пришли, семейные посиделки.

- Ты чи слюной изошел, пока дремал, - некрасиво ткнул пальцем ему в лицо брат.

- А? Что? - Ираклий Ираклиевич не мог прийти в себя. И всё думал-думал. Неужели он и не ездил никуда. Не было этого всего? А кто же его тогда за плечо укусил? И он же помнит эту длинную-длинную дорогу. И приезд. И запах вина. И отрывки разговоров.

- Ираклий, ау! Какие тебе любовные авантюры? Ты чуб свой седой в зеркало видел? Седеешь! Вот и седей! И здесь сиди, нечего это вот из норы выползать. По ночи куда-то ездить в выходной. Ишь чё удумал! Процессы лучше свои координируй, полезнее будет! – ржали братья, - Ветра он попутного ждал, а потом и сам за вёсла взялся. Шары у него в шароварах. Ну умора!

Ираклий Ираклиевич на них сначала обиделся, потом выпил и отошел, затем попытался собрать фрагменты и понял, что да, не ездил он никуда. Ну не мог же он, право слово, с пустыми руками. Без цветов, без комплиментов. С равнодушным видом. И даже не в новых трусах приехать. А потом и вовсе в Макдональдс повести. Ну не такой же он невнимательный, в самом деле? Ни пальто не помог надеть, ни руки не подал, ни даже дверь машины не открыл. Как-то это по-варварски что ли.

Долго размышлял Ираклий Ираклиевич, хорошо или плохо, что это сон. С одной стороны, мог бы до конца своих дней гордиться этим актом безумия, с другой – стыдно же это, до ужаса просто. Так тужился до, так страдал после. Еще и братьям об этом рассказал, дурак старый. Засмеют теперь. Уж кто-кто, а они – точно до смерти подкалывать будут.

Порефлексировал, сжал кулак левой руки, дождался, пока братья уйдут, и стукнул им по столу! Не буду, дескать, больше совершать поступки против своей воли. Говорит сердце улыбаться – улыбнусь, захотят ноги в пляс пуститься – противиться не буду. На том и порешил.


Любят Ираклия Ираклиевича в его поселке и взрослые, и дети. Добрый такой старичок, искренний. Если и делает что-то, то от души. Никогда благодарности не требует. И гости у него часто останавливаются. Иностранные. И попутчиков он всегда подвозит. Ни к кому равнодушным не остается. Единственное – краснеет всегда, когда слышит фразу «Есть еще порох в пороховницах». И возраст свой никогда не называет. Но галантный до безумия. Вот же воспитание! Ежели оно есть, его и в деревне сеном не закидаешь!