Девочка, которая

Ко мне приходят самые разные люди. Понятное дело, не просто так. Либо их кто-то направил, предупредив меня заранее, либо они сами набрались смелости и признали, что с ними что-то не так. И такие экземпляры обычно самые необычные. Ну это и понятно – надо иметь смелость не только заметить свою инаковость, но и захотеть с ней расстаться. Или хотя бы просто понять, в чем дело и как с этим продолжать жить.

Девочка, которая хотела … жить. Оказалась в моем кабинете в приемные часы. Всё как положено. Записалась заранее, продиктовав контактные данные и вкратце обрисовав ситуацию. «Голос спокойный, ровный, видимо, живет с принятием себя», - пытается казаться более профессиональной секретарша, когда я у нее спрашиваю, может ли она еще что-то добавить. Сама-то она (секретарша) уже давно приняла себя. Вместе через это с ней прошли. Именно поэтому каждый мой пациент в юбке удостаивается ее особого внимания («принял– не принял» –экзотическая ромашка!)
Но девочка была не в юбке. В шортах. Коротких таких, летних, слегка рваных. И серой борцовке. Особый шарм образу придавали серьги. Массивные, с марокканскими мотивами. Вот и вся любовь. Вернее, больше описывать нечего. Ни сумки, ни рюкзака, ни колечка, ни цепочки. Телефон в руке, деньги в кармане. Легкость в каждом движении.

Бабочкой впорхнула на мягкий пуф, сразу расслабилась, хотя вообще-то и так не особо напрягалась. Вперила в меня сладкий взор. Да, такие бывают. Глаза-карамельки. Так и хочется облизнуть. Нет, не надо меня ни в чем не подозревать. Я привык. И вообще по другой части. Но глазки и правда сладенькие. Утютю какие.
Диагноз вам подавай? И синопсис, как же! А если по-простому, то девочка беспокоилась. Раньше все думали, что это нормально. Детеныш к людям и животным тянется, затискивает до невозможности и первых, и вторых. Повышенная тактильность. Ваш ребенок – кинестетик. Нехватка окситоцина. Врачи не то чтобы ругались всеми этими громко перекатывающимися во рту словами, скорее, сопровождали ими один и тот же жест: разведение руками. Всё в порядке. Перерастет, перестанет быть латиноамериканкой, встроится в социум, почувствует личные границы других людей и перестанет в них врываться. Но вот уже третий десяток пошел, а не переросла, не встроилась, хотя поняла, да, что большинству людей неприятно, когда их трогают.

И девочка будто слегка ослепла. Не могла понять, что из себя человек представляет, если руки к нему протянуть нельзя. Хотя бы одним пальчиком до открытого тела дотронуться. Рукава, штанины – вся эта закупоренность не считается. Это не человек, обертка. Человек – то, что выглядывает из нее: кусочек шеи, голова (это святое! И неприкосновенное) и кисти рук – это если в холодное время года. В теплое попроще. Больше тела - больше человека. Настоящего!

Настроения девочка улавливать могла. Даже если одним указательным пальцем, например, в область локтя прикоснулась. Особенно напряженные током ее били. Добрые – мягко встречали, злые  - резко отдергивали руку. Постоянный круг общения привык уже, что девочка часто «включала итальянку» (так они это прозвали), и в особо тяжелые жизненные моменты буквально висла на них. Какая нежная девочка! Ее парню, должно быть, особенно повезло. Но какой русский парень любит телячьи нежности? «Э, такая до смерти залюбит,» - махали они рукой и старались поскорее ретироваться чуть ли не после первого свидания.

Были, конечно, и особо смелые. Их на подольше хватало. Основной аргумент был – мозг хоть не делает, а то, что висит на мне, ну и пусть висит. Я сильный, вынесу. И выносил. Не дольше года. Потом свободы хотелось, пространства вокруг себя побольше. Не в Китае же живем, в самом деле. Можем себе позволить простор!
И девочка начинала метаться, искать тепло и прикосновения на стороне. Включила даже в какой-то момент режим детектива и придумала целое приключение: определять характер людей в общественном транспорте. А потом фантазировала, домой приходила, рисовала. Объемно, выпукло, сюжетно. Даже выставку предложили организовать. За рубеж работы ее полетели. Особенно забавно вышло, когда несколько человек – случайных попутчиков в метро – себя узнали. Подошли к ней, долго руку пожимали (она была на седьмом небе от счастья!), спрашивали, откуда до нее информация дошла о хобби их необычных. Не всякий с ходу догадается, что дантист – фанат подводной охоты, а тетушка в полицейской форме букеты из фоамирана в чашках на досуге формирует. Она же загадочно смотрела на них и выдерживала паузу, чтобы прикосновение подольше не обрывалось.

Захватила меня ее история целиком и полностью, что даже не совсем заметил, когда она подсела настолько близко, что начала перебирать мои пальцы. Со мной так только мама играла в далеком детстве. Пробудила эта девочка воспоминания. Унесся я на время туда, в наш маленький уютный домик на краю земли, к быстрой речке, вьющейся меж красивых берегов, к большим лопухам, под которым можно было спрятаться и не окликаться, когда дед выходил в огород и предлагал пойти посмотреть, какие больше яйца наша Рябушенция снесла. Она пальцы мои гладит, а я там – в родных пенатах, во времени безмятежном, улетел.

- Может, чаю? – аккуратно приоткрыла дверь секретарша и замерла. Застыла. И ни туда, ни обратно. Ее принятие себя дало крен. Мир перевернулся. Игнат Петрович начал интересоваться женщинами.