Десятка

Фары пучком света выхватывали у ночи небольшое пространство перед темной громадой «КамАЗа», движущегося вперед к цели сквозь вот эту чернильную глубину ночи. В кабине было два человека, водитель Виктор и инженер по снабжению Олег. Дорога их лежала в Оренбург, где на одном из его заводов нужно было получить охлаждающую жидкость эмульсиол, так необходимую для режущих станков. Стоящее дело, чтобы тащиться в такую даль.
Водитель был достаточно опытным, с многолетней практикой командировок. Ни зима, ни ночь его не страшили.
- Едем ночью, как коммунисты, весело осклабился он, - госдумовец Жириновский такую закономерность открыл. Выступал как-то, мол, революцию 17-го коммунисты делали ночью.
- Х-ха-ха, - раскатистым смехом закончил он свою речь, крутя баранку. Снабженец Олег сдержанной улыбкой поддержал водителя, снова задумался над прерванной мыслью о хлопотах с оформлением документов, загрузкой машины, получением аванса, иначе называемого командировочными. Всё это было позади. Чувство свободы испытывал он сейчас. Это всегда радовало его: нет начальников над тобой и кабинетной сутолочной работы, нет тоски по дороге.
Да, да! Олег чувствовал себя неудобно, если только засиживался недельку-вторую в скучном кабинете. Дорога, дорога – вот что накрепко вросло в его душу. Она властно звала его. Он любил видеть редкие огоньки деревень, лежащих по бокам дороги, раскинувшееся во всю ширь море огней городов. Мысленно рассуждал: «Интересно, огни словно висят в черном мраке ночи. И в каждом из них жизнь человека. А я словно властелин всего этого. Добрый властелин».
Могучий мотор «КамАЗа» в 250 лошадиных сил пел монотонную песню, только иногда на подъемах ему становилось труднее, голос его изменялся, становился как бы сердитым, но через минуту-две, как только подъем преодолевался, он снова пел привычную песню дороги, легко и радостно. На табло желтым светом лампочки высвечивались приборы давления, наличия солярки, показания скорости. Из магнитофона звучала песня-плач Булановой.
- Надо-бы вздремнуть, Виктор, часок-другой, легче ехать будет. Слышишь, Виктор? Закусим, чем Бог послал, отдохнем.
- Я только за, - произнес всегда радостный водитель, оторвав в восторге от руля вверх руки. Дорога есть дорога, чего на ней не бывает.
Стал выискивать место получше для остановки. Серый зимний рассвет разлился на восточной части небосклона. Олег почти не сомкнул глаз за эти недолгие час-два отдыха. Скорее он отдежурил их, давая отдых водителю, который, благодаря его малому росту в 164 см, спал вытянувшись.
Думалось: «Спи, спи, отдыхай. Ты должен быть отдохнувшим, тогда случайный твой зевок не станет причиной автоаварии. Случаи даже с печальным исходом известны всем, кто по профессии водитель, или кто соседствовал с ним в пути, или кто просто был пассажиром. Вот они памятники на обочинах, то с одним фото, а то с двумя, и даже, редко, с тремя».
Олег «включал» воображение и мысленно рисовал картины опрокидывания автомобилей, столкновения «лоб в лоб», отказа тормозов и прочего.
«Не приведи, Господь Бог», - суеверно трижды сплюнул через левое плечо. Машины уже начали бороздить трассу в ту и другую сторону. «Пора будить Виктора», - подумал Олег, пошевелился, стараясь шумом возни разбудить водителя, но тот только поудобнее улегся и продолжал спать.
- Виктор, вставай, ехать пора, рассветает, - нежно произнес инженер, тормоша за плечо спящего водителя.
- Э-э-ох, - зевая, выдавил из себя тот, потянулся и быстро уселся, взявшись за руль руками, поглядел вокруг трассы. Машины уже шли без света фар. Из термоса отпили по кружке ещё горячего чая, вылезли из машины размять одеревеневшие руки и ноги. Водитель, как это принято в их среде, попинал колеса грузовика, успокоенный технической исправностью его, пригорошней снега потер руки, протер их ветошью, бойко влез в кабину и взялся за руль. Вглядываясь в зеркало заднего вида вырулил на полосу ледянистого асфальта. Опять побежали под колеса километры дороги.
Долго ехали молча.
- Виктор, в одной из командировок я рассказывал о моем сокурснике Владимире Винокурове. Пять лет учились вместе. Заочно. Уже тогда он был женат, пользовался успехом у девушек. Любил женщин и выпить
Я же только что снял армейские погоны, был неопытным во многом и завидовал ему. Многое прожили с ним, но все же он так и остался для меня загадкой, несмотря на его откровения.
«Водитель, управляя грузовиком, уловил паузу в его повествовании, произнес: «Помню, помню! Еще десятку в тех деньгах тебе остался должен. На дорогу занимал».
- Да, поиздержался он на сервис одной из последних девиц. Рестораны, подарки. На экзаменах едва не засыпался. Но откровенная жалость к нему со стороны экзаменаторов позволили им поставить «три» и отпустить его восвояси. На дорогу к семье денег не оказалось, и он одолжил их, у меня. Возможно, что и у кого-то другого одолжил. Дитя природы.
Олег помолчал и продолжил: «Тогда я сказал Винокурову Володьке, можешь их не возвращать, зря обещаешь». На что он ответил: «У меня есть твой адрес, вышлю сразу же…» «Конечно, ничего не прислал. В прошлой командировке в г. К., пока ты ремонтировал движок, помнишь, я уходил на автобусную остановку, что на окраине города. Там я надеялся разузнать о Винокурове, который проживал в пригородной зоне. Расчет мой оказался верным, мне указали его адрес».
- Ты что, Олег, десятку хочешь у него забрать? Так сказать – должок, - засмеялся в глаза ему водитель.
- Ой, ой, ой, Виктор! Думай шире! Что мне десятка? Я же говорил тебе, что он остался для меня загадкой. Хотел бы сейчас узнать: каков он, чем и как живёт. Знает ли судьбу других сокурсников. В те давние годы он был для меня кумиром и героем.
- Да, да, понимаю, - поспешно проговорил водитель, включая магнитофон и, следя, за дорожными знаками и бегущим навстречу транспортом. Олег же наблюдал за красотами природы: деревьями в кружевах инея, игрой теней и света на них, за попадающимися речушками, скованными льдом и укрытыми заботливым снегом. Солнце уже поднялось довольно высоко над горизонтом, поток его лучей озарил и украсил мир.
- Где-то здесь недалеко поселок Е. В нём проживает Винокуров.
Стали внимательнее следить за указателями.
- Олег, вот он посёлок! – всплеснул рукой водитель в сторону придорожного указателя.
Вскоре они въехали на мост с деревянными перилами через широкую реку, за которой сразу же начинался посёлок Е.
- Виктор, притормози-ка, - попросил Олег водителя. – Спросить надо вон у того прохожего, где искать дружка, его здесь все знают.
Словоохотливый молодой мужчина объяснил: «Да. Школа средняя, Винокуров в ней директор, живёт второй дом от магазина справа».
Водитель набирал скорость машины, а Олег думал: «Директор поселковой средней школы. Семьянин. В почете. Ай, да Винокуров!»
Дорога пролегала метрах в десяти от указанного магазина. Справа от него успели заметить кирпичный коттедж. Решили заехать на обратном пути из Оренбурга, добавили скорость.
И снова бежали навстречу им километры, мелькали дорожные знаки. Инженер и водитель думали каждый о своем.
К полудню прибыли в Оренбург, отыскали нужный завод, сдали железо в обмен на эмульсию. Оформление документов проходило не совсем гладко. Олег, в голове которого неотвязно сидела мысль о предстоящей встрече с институтским товарищем, был рассеян, ошибался. Инженер по бартеру Валентина даже сделала ему замечание: «Я не верю, что вы работаете в снабжении, оформляете всё как-то непрофессионально». На что Олег извинился и высказался в своё оправдание: «Около 15 часов добирались до вас, ночь не спали. А, главное, живу встречей со своим сокурсником, с которым не виделся более 15 лет, случайно отыскал его следы». Инженер Валентина снисходительно покачала головой в знак понимания и одобрения. Дело ускорилось, вскоре всё было оформлено, получен пропуск на выезд за пределы завода. С чувством облегчения и радости покидали город снабженцы-мытыри Олег и Виктор. Домой, домой!

***
Зимой темнеет быстро. Где-то в шесть часов путешественники включили фары, давили газ и вскоре прибыли в поселок Е. Благоразумно была прихвачена в дорогу бутылочка водки и колбаса. Ещё продумана Олегом процедура встречи с Владимиром Винокуровым, институтским другом и кумиром тех лет. Двухквартирный коттедж, встретил Олега желтым светом окон. В темных сенях он наощупь отыскал ручку двери, осторожно приоткрыл её и измененным голосом, слегка нараспев, произнес: «Можно, добрые люди?» Оказался в прихожей, служившей одновременно кухней и обеденным залом. Хозяина дома не оказалось, встретили мать и дочь – старшеклассница.
- Не подадите ли милостыню, добрые люди? Совсем худо живу.
Мать и дочь пришли в себя. «Что-то не похож на обездоленного. А что вам подать?»
- Стопочку водочки для сугрева, если это вам возможно, да корочку хлеба.
Дочь кинулась отрезать хлеба. Здесь Олег не выдержал придуманной роли и заговорил обычным голосом:
- Да вы не беспокойтесь. Я пошутил. Я учился вместе с Владимиром Андреевичем в институте. Здесь проездом из Оренбурга. Зовут меня Олег Осколков. Водитель мой в машине на дворе.
- Слышали про такого, говорил муж. Да, вы садитесь, Олег.
- Простите, а вас как звать?
- Надежда.
- Спасибо. Ничего, Надежда, мы в машине подождем. А где Володю поискать?
- Дочка, поди покажи дом соседа Никифорова. Обещался ему на пилораме досок напилить.
Олег вышел вслед за девушкой, которая указала на дом со стороны огородов за пять. Ему не терпелось увидеться с Владимиром Андреевичем. Но и в указанном доме его не оказалось, ушел с другом на лесопилку, что была на окраине поселка. Решили вернуться к дому Винокурова и переждать в машине, чтобы не стеснять его семью. Надежда, как отметил про себя Олег, была верной женой-хозяйкой по призванию, слегка полноватой, что было явным признаком её доброты и хорошего характера. А дочка… Здесь мысли пришлось прервать. Разворачиваясь на узкой дороге проложенной бульдозером, застряли в сугробе. Пока дергались взад вперед, подкапывали колеса, выбирались из колеи, прошло времени около часа. Вернулись к дому друга, и Олег опять вошёл в тёмные сени, постучался. Двери открылись, и на пороге оказался Владимир. Олег узнал его сразу, хотя тот отрастил большую окладистую бороду.
- О, Олежек, здравствуй, входи! – протянул большую ладонь, словно лопату, сжал ладошку друга.
- Привет, привет! Владимир, на улице водитель.
- Идем за ним, позовем.
Олег познакомил их. Водитель представился: «Виктор. Олег Иванович о вас мне все уши прожужжал».
В доме женщины хлопотали с ужином. Бутылочка водки ушла в их владение и вскоре объявилась на столе вместе с громадной сковородкой зажаренных макаронов с фаршем. Олег огляделся. Ковры и паласы. Просто обставленная квартира из двух комнат: книжный шкаф, на стене резьба по дереву, скульптурный портрет хозяина дома, вырезанный из толстого липового полена.
- Творишь по-немногу, Владимир? – указал на его скульптурный автопортрет.
- Это моё хобби. Веду рисование. Главная же моя работа – литература. И директорство в средней школе, - твёрдо и с достоинством произнёс Винокуров.
- А у меня педагогическая работа не сложилась. Всего только три года осилил в школе. Теперь вот пашу снабженцем. Вот с Виктором делю дорожную тоску.
- Это точно. Много лет даже, - подтвердил водитель.
Олег продолжил разговор: «А мы торопились увидеться с тобой, прискочили к твоему трудовику Никифорову. Жена его сказала, что вы ушли пилить доски на гроб умершей сегодня женщине. Трое детей осталось и больной муж».
- Так это Анна, ветврач. Жаль, хорошая женщина. Попивать стала, спирт-то у неё казённый, всегда имеется, 36 лет. Муж калека месяца два назад перевернулся на колесном тракторе не по своей вине, пьяный водитель врезался бортовой машиной в его трактор. Теперь лежит Василий, прикованный к постели.
Винокуров виновато огляделся.
Надежда. Его жена продолжила: «Что же теперь с детьми-то будет? На плечи старшенькой всё ляжет, ровня она нашей дочке Наташе. Идёмте за стол».
- Поговаривают, криминальный аборт, - вступил в разговор Олег.
- Что? – вскрикнула Надежда. Половник упал из её рук. – Извините. Подняла уроненный предмет с пола, ополоснула его с мылом под умывальником.
Олег мысленно раскаялся в сказанных напоследок словах, вызвавших неожиданную реакцию доброй женщины. Вслух сказал: «На селе народ хороший, поможет той несчастной семье».
- Вот она женская доля, - печально произнесла хозяйка. Разложила по тарелкам ароматно пахнущие макароны. – Руки вон там сполосните.
За стол уселись все, даже взрослые дети Винокуровых, но спиртное им не налили, мол, рано ещё, успеют.
- За студенческие нелегкие, но веселые годы. Я иногда проснусь среди ночи и прокручиваю ту жизнь, как кадры в кино, грустно становится, - произнес тост хозяин дома. – Ну, да ладно, выпьем.
Постепенно убавлялась водка и макароны по-флотски, что были приготовлены в громадной семейной сковороде.
Второй тост, как это бывает у русских, не заставил себя долго ждать и, как только закусили, тут же был произнесен Винокуровым: «За мою женушку – жену, Надежду Ивановну, за заботу обо мне и в годы учебы, и сейчас, так сказать за моральную и материальную поддержку. Держите друзья по стопочке».
Олег едва пригубил спиртное. Хозяин тут же заметил неладное в поведении институтского товарища, отдышавшись после выпитого, хрустя малосольным огурчиком, громко воскликнул: «Олег Иваныч, вы всё так и не научились любить её родную?» - указал на бутылочку «Столичной». Виктор рассеял сомнения хозяина: «Мы всем гаражом задавались этим вопросом. Точно, не научился. Не пьет. Молодец, Олег Иванович. Нам уж ладно, это наш путь».
Хозяйка тоже не скрывала изумленного лица, подкладывая в тарелку трезвенника очередную котлету: «Ешьте, с дороги вы».
- Каждому свое, - слегка сердясь, сказал Олег, - согласно здоровья каждого и их любви к Бахусу.
- Ты всё такой же, мой юный друг. Ещё в те годы я наблюдал за тобой: водку не пил, все над книгами корпел, грыз гранит науки. Зато девчонок вокруг тебя вилось, позавидуешь. Винокуров вздохнул, глаза его сделались грустными.
Олег проницательно отметил про себя тонкости хитросплетения своего кумира тех дней: «Предупредительный тост в честь жены, насчет девчонок мне приписал, выбеляя себя. Хитришь, товарищ директор».
Высказался вслух: «куда нам, дуракам, чай пить!»
- Ну а семья, дети-то у тебя есть? – спросил снова внимательный хозяин.
Осколкова, как плетью больно хлестнули бесцеремонные слова друга, подумал: «Низко же думает он обо мне, зато как приподносит всем свое превосходство, совершенно ничего не зная обо мне». Продолжал слушать хмельную речь, прежде сказав: «Да, Владимир, у меня все по ГОСТу, как у всех, двое детей, девочка и мальчик».
- Молодец, Олежек! Давайте выпьем за детей – наше будущее, - чокнулся с рюмкой жены, затем других…
Было за полночь. Жена и дети Винокурова давно в своих спальнях видели сны, а мужчины все сидели за столом, пили и разговаривали. Водитель, громко икнув, встал и пьяно произнес: «Мотор прогреть надо». Двое других мужчин дружно встали и пошли вослед.
Разгоряченные спиртным тела не ощутили легкого мартовского морозца. Яркая луна и свет электрических лампочек делали улицу светлой, как днем. Звезды светлячками перемигивались друг с другом. В природе было торжественно и чудно. Винокуров и водитель тщетно пытались запустить двигатель.
- Аккумуляторы сели. А в Оренбурге движок с первого раза завелся. Эх, надо же такому случиться. Так хорошо, так хорошо всё было, и на тебе, - невезуха.
Винокуров твердо произнес: «Водила, Витька, брось мучиться. Давай до утра всё оставим. Утро всегда мудренее. Эй, осколков, ты что – поэт? Бросай звездами любоваться. Идем в дом покалякаем. Романтик».
За столом хозяин с водителем вновь выпили.
- Не пей, не пей, нам больше достанется. Здоровеньким хочешь умереть?
- Твое здоровье, водила. Нежно цедя сквозь зубы спиртное, опустошил рюмку, чмокнул, в восторге пропел: «Даже бочка без вина рассыхается до дна». Осколков сделал тронутым вид, закивал согласно головой и отпил несколько глотков чая: «Виктор, знай меру, завтра в дорогу».
- Олег Иваныч, я и так через одну. Все, последнюю.
- Владимир, помнится мне, что ты петь любил, двенадцать песен до конца знал, - сказал трезвый Осколков.
- Вот мчится тройка почтовая, вдруг во весь голос затянул хозяин дома. Водитель тут же подхватил песню, а Олег, усмехаясь, укоризненно покачал головой: «Тише вы, спят же».
«Ничего, они привычные», - басовито пропел хозяин, отмахнулся рукой и продолжил песню. Поднялся сам и поднял водителя, в обнимку допели до конца.
- Тебе бы батюшкой быть, Володя, - польстил друг.
- А у меня все схвачено. Только вижу я, не веришь ты в Бога, Олег. Ладно, покажу кое-что, так уж и быть.
Достал несколько бумажных плакатов с изображением лика святых, перечислил. При упоминании Андрея Первозванного Осколков вспомнил рассказ друга о смерти его отца: «Кажется, твой отец рано ушел из жизни, лет в 45. Тогда ты говорил, что, наверное, умрешь также рано».
- В честь отца на кладбище я поставил  часовню Андрея Первозванного. Пусть я умру, но люди будут помнить отца моего и сына его, то есть меня. Я обессмертился, - Владимир Андреевич сразу как-то посерьезнел и стал важным.
- Строили все и бесплатно, работали как на себя.
- Вот вы даете, Владимир Андреевич! Надо же! Талант. Олег Иванович все командировки в ваш край всё восхищался вами, рассказывал много о вас. Вы и вправду герой! – воскликнул водитель Виктор, поймал руку Винокурова и крепко пожал её.
- Будя, будя, - басовито и самовлюбленно урезонил он того, - идемте лучше в мои владения. Здесь недалеко, на задворках метрах в пятидесяти.
Школа была одноэтажной. Владимир Андреевич ходил в ней властелином, показывал роспись на стене, стенды. В своем кабинете уселся в кресло, набрал номер телефона и позвонил в город:
«Алло, алло, - нежно и протяжно проговорил он в микрофон телефона, - ну, как вы там с сыночком? Я рад, что хорошо. Поздно звоню? Да встретился я тут с институтским товарищем, втерли по 500 на брата. Ну, ладно, извини, извини, дорогая. Завтра буду у вас ближе к обеду. Жди. Пока. Целую, милые!»
- Вторая семья у меня в городе, - сияя лицом, обронил Винокуров.
Осколков ошарашено уставился ему в глаза не в силах что-либо произнести, а водитель в восторге потер ладони друг о дружку: «Вот это да! Это по-нашески. Держи лапу, Владимир Андреевич».
- Вот так мы и живем. Ха-ха-ха, - раскатисто рассмеялся директор.
- Гляди, - открыл сейф и извлек из него горстку партийных билетов. – Все они у меня вот здесь, - сжал громадный свой кулак и повращал им перед глазами гостей. Пригодятся прижать их, если вдруг чего. Коммунисты чертовы. Новые времена грянули, свобода!
- Владимир Андреевич, они ведь ваши коллеги! Как можно? Простые люди, вовлекли под давлением…
- А вот так и можно! – смутился Винокуров. – Ладно, идемте  отсюда.
Несколько часов сна освежили водителя. Олег уже говорил с супругой Винокурова, хлопочущей с продуктами на дорогу, старался понять: «Знает ли о второй семье мужа?» Понял, что она настолько ему преданна, что все простит без укоризны. Распрощались сухо. И опять дорога. Неунывающий водитель снова поставил кассету с песней – плачем Булановой, а его старший по службе снабженец Олег Осколков всё думал и думал, всё молчал и молчал. Виктор убавил звук: «Олег, что всё молчишь, какой-то не такой. Я вон с похмелья и то не унываю. Опять завидуешь своему другу. Есть чему. Он и вправду герой». Добавил громкость магнитофона, стал подпевать: «Спи, мой мальчик маленький… Будет всё у нас хорошо…» Мысли неотвязно преследовали Осколкова. Разочарование в своем прежнем друге, понимание его двойственной натуры постепенно сделали равнодушным к его личности, его жизни с любовными победами, суетой беспокойного духа, с попаданием в большинстве случаев только в десятку. Вспомнил про фотографию, подаренную вчера во время пирушки. Достал её из папки с бумагами. Самодовольное лицо, полулежачая фигура на бархатной июльской траве близ костерка, выдвинутая вперед рука с граненым стаканом. Глазам Олега стало больно дальше разглядывать изображение на фото, полуоткрыл стекло двери и выбросил подаренную фотографию, как ненужный клочок бумаги. Водитель недоуменно воскликнул: «Ты что, Олег, спятил?» - надавил на тормоз. «Будет всё у нас хорошо, - пропел в ответ ему сразу повеселевший товарищ по работе. – Гони!»